Контроль шатает. Набираю Рэма. Выслушиваю его и понимаю, что дождаться вечера не смогу. Я должен узнать все прямо сейчас. Глава 26 Инга Господи. Заметив Демона рядом с Жанной, я на инстинктах вылетаю за дверь кафетерия. Этого не может быть! Только не Жанна. Перед глазами всплывает картина, как она держит Горелова за руку. Вроде бы, что такого? Не целуются же. Но я-то точно знаю, что Демон не любит, когда к нему прикасаются посторонние. Значит, Жанна для него не посторонняя. Они сидят в кафетерии и держатся за руки. Похоже, они меня не заметили. Не знаю, почему это должно меня волновать. Какая разница, увидят или нет? Я только что лишилась последней подруги. Какое мне дело, до чувств других? Наверное, я просто знаю, что не вынесу его победный взгляд. Горелов ни перед чем не останавливается. Превращает мою жизнь в ад, как и обещал. Перед глазами все плывет, лицо горит, сердце колотится. Осматриваюсь, куда меня занесли ноги – женский туалет на первом этаже. Прислоняюсь пылающим лбом к зеркалу и бессмысленно разглядываю здоровенную трещину через всю его поверхность. Я – как это зеркало. Есть трещины, которые, как ни склеивай, все равно уродуют внешний вид. Можно сколько угодно говорить, что дефектная вещь – вещь с историей, только сути это не меняет. Как правило, она уже не пригодна к использованию. Мысли ворочаются с трудом. Благословенное отупение не позволяет мне прочувствовать, как проворачивается нож в моем сердце. Эмоции гасятся тотальным опустошением. Жанна. Я даже не могу обвинить ее в предательстве. Она хорошая, но я знаю, каким Горелов может быть. Как он умеет кружить голову. Рядом с ним земля превращается в облака. Или в лаву. Демон – наркотик. Чувственный, порочный, эмоциональный, бьющий по всем инстинктам и затаенным желаниям. Безбашенный, делающий только то, что считает нужным, неконтролируемая стихия. Разрушающая все, если ты не в центре этого смерча. А пока ты внутри, ты не можешь даже дышать без него. Раньше я думала, что только он живой. А теперь я понимаю, что он мертвый. Внутри. И все его поступки – попытки симулировать жизнь. На автомате включаю воду и плещу в лицо, поражаясь собственному хладнокровию. Да, внешне меня еще потряхивает, но внутри – выжженная пустыня. Или это просто неверие? Невозможность осознать? Как в галлюциногенном сне, накладываются воспоминания вчерашних поцелуев с Демоном на картины из кафетерия. Словно кадры диафильма сменяются зарисовки меня, держащейся за щеку, когда Жанна, увидев таблетки, влепила мне пощечину, образы нашего с Гореловым первого раза и, как сквозь зум объектива, пальцы подруги, цепляющиеся за ладонь Демона. Наверное, так все и должно быть. Наверное, хорошо, что я узнала: не куплюсь больше на взгляды, руки, голос… Наверное. Хочется просто исчезнуть, чтобы никто не нашел, не трогал… Звонок мобильного напоминает, что в этом мире не так легко остаться позабытой. Жанка. Очень не хочется брать трубку. Все существо восстает против. Но какой-то внутренний мазохист заставляет ответить. – Инга, а ты где? – взволнованный голос подруги, пытающийся перекричать гомон толпы студентов, ввинчивается в мозг. – Еду в бюро, – вяло ворочая языком, вру я. – А что? – Нет, значит, показалось. Слушай, мне надо с тобой поговорить серьезно. У меня все холодеет внутри. Кровь накачивает сердце толчками. В животе ворочается колючий ком. Я не хочу слышать то, что она мне расскажет. Я уже все знаю. – Я пока не могу… Напиши мне сообщением… – голова начинает кружиться. – Это не так просто, – мнется Жанна. – Мне самой не нравится то, что я хочу сказать, прям выворачивает, но, думаю, ты должна знать… – Алло, алло? – прерываю я ее монолог. – Плохо слышно, я в метро спустилась… Перезвоню тебе вечером... И сбрасываю. Хочется завыть. Словно внутри меня маленький зверек бьется в капкане. Остается только перегрызть себе лапу, чтобы освободиться. Непреодолимое желание постучатся головой о стену, чтобы боль физическая притупила душевную, чтобы звон в черепной коробке заглушил голос Жанки: «Думаю, ты должна знать…» Бросаю на себя взгляд в зеркало – мокрые передние пряди липнут к белому, как мел, лицу, расцвеченному лихорадочными пятнами на скулах, глубокие тени под потухшими глазами и сухие губы. От бестолкового разглядывания себя в зеркало меня отрывает появление в туалете нескольких щебечущих девчонок. – Видела, да? Горяч! Блин, и какой-то невзрачной мышеле достался! – Ага, все девки в кафетерии на него смотрели, а он от этой моли глаз не отводил… Вылетаю из туалета. Невыносимо. Это точно про Горелова. Точно. Все пропитано им. Куда ни плюнь, кругом он. Везде про него. Спрячешься, а Демон тут как тут, продолжает уничтожать. Я больна. Горелов – раковая опухоль. Стадия ремиссия ведь возможна? Если не полное излечение, то хотя бы… Хотя бы что? Мне просто нужна передышка. Я не представляю, как добралась до дома. Не могу даже вспомнить, заплатила ли я за проезд в автобусе. Помню, что сажусь на маршрут, идущий кружным путем, плюхаюсь на заднее сиденье и, привалившись к пыльному оконному стеклу, сосредотачиваюсь на том, чтобы ни о чем не думать. Выходит хреново. И в этих болезненных попытках я действую на автомате. Обнаруживаю себя уже возле подъезда на лавочке. В чувство меня приводит поднявшийся ветер, швырнувший мне в лицо пыль с козырька над дверью. Сколько сейчас? Достаю негнущимися пальцами мобильник.