Дрянь собирается с духом, но мое терпение кончилось. Я не выдерживаю и подлетаю к ней, хватая за волосы. Маська даже не пикает. Еще бы! Вот мать ее таскала ее за волосы от души, а я просто привлек внимание. – Открой рот и говори. Сдавленный голос и слеза, выступившая у нее на глазах, меня не трогают. Инге пришлось хуже. – Я дала ей понять, что ты автор того, что творится с ее жизнью. – Какая ты сука! Глава 28 Инга В квартире Тамары Львовны я сбрасываю лодочки и, немного стыдясь за тайное удовольствие, босыми ногами шлепаю по теплому паркету на кухню, где уже что-то гремит и позвякивает. Светло-желтые обои даже в пасмурную погоду создают иллюзию солнечного дня. Я как будто впервые за последние шесть месяцев выхожу из подвала на свет, даже воспаленным глазам немного больно. Шмыгая покрасневшим носом, пристраиваюсь за столом и слежу за неспешными движениями хозяйки. – Замерзла? Сейчас пить чай будем. С ватрушкой. У меня в носу щиплет, настолько уют этой квартиры в диссонансе с раздраем в моей душе, где собралась гроза и никак не прольется, смывая тяжелые давящие тучи. Мне нравится дома у Тамары Львовны: несмотря на то, что сын ей сделал потрясающий ремонт по последнему слову, здесь все равно сохраняется какой-то кусочек прошлого, доброго и трогательного. – Ну чего ты, как неродная? Руки мой. Сейчас накрою. Я послушно отправляюсь в ванную, а, вернувшись, застаю на столе шикарный чайный сервиз. Белый с нежными розами. – Не жалко? – спрашиваю, потому что мне кажется, если я возьму его в руки, обязательно что-то пойдет не так. Я что-нибудь сломаю. Это же так легко, что-то сломать. Например, меня саму… – Милая, чего его жалеть? – веселится Тамара Львовна. – Это всего лишь чашки. Черепки. Моя бабка держала потрясающий фарфоровый сервиз в шкафчике и никому не позволяла им пользоваться, пока в одну из ночей крепления от времени не расшатались, и шкафчик это не рухнул. И новенький сервиз превратился в груду осколков, так ни разу и не послужив, и не принеся удовольствия. Ты понимаешь, о чем я? Я киваю, но глубокий философский смысл меня не трогает. Я, скорее, как тот самый ящик с расшатанными креплениями, внутри которого остались лишь осколки. – Рассказывай, что стряслось, – требует Тамара Львовна, наливая из заварочного чайника красноватый чай с терпким запахом. Мнусь. Не хочу вываливать на нее все, она и половины не знает. Тамара Львовна встала на мою сторону, когда бабки в подъезде устроили мне трэшатину. В один момент они собрали почти митинг перед дверями квартиры, кричали мне гадости, обещали выжить, угрожали ежедневными ментовскими проверками, чтобы закрыть бордель. Когда я совсем отчаялась, появилась она, быстро поставив всех на место. – Лидка, старая кошелка! Чего ты цепляешься к девчонке! – услышала я хозяйкин голос сквозь хлипкие двери. – Мне, может, твоему мужу сказать, что я вижу в свой бинокль? У меня все обмерло, если она меня сейчас выгонит, поверит старым дурам, мне некуда идти. – Да иди ты со своей подзорной трубой! – визгливый голос соседки справа полосует по взвинченным нервам. – Ничего такого ты видеть не могла! – А я вот скажу, что видела, и разбирайтесь там до посинения! И я ей благодарна за помощь, в тот момент мне некуда было деваться. Совсем. Тогда я объяснила ей, что стала причиной жестокого розыгрыша, не вдаваясь в подробности. Я и сейчас их предпочла бы оставить при себе. – Ты уже уезжаешь домой? – Тамара Львовна придвигает ко мне блюдо с нарезанной ароматной ватрушкой, присыпанной сахарной пудрой. – Нет, я еще диплом не получила, – это правда, пока не закончу, никуда не уеду. Я не позволю Демону пустить под откос все мои усилия. Не теперь. Хоть что-то я должна защитить. – А что тогда? Если дело в деньгах, милая, я могу подождать, ты же знаешь… – Нет, Тамара Львовна, да я бы и не стала злоупотреблять… – я все-таки сейчас не удержусь и расплачусь. На контрасте с чудовищами вокруг, осознание, что есть еще светлые люди, меня выкашивает. Поспешно вгрызаюсь в пушистую ватрушку, потому что голос начинает дребезжать, но Тамару Львовну не проведешь. – Глупости не говори, – фыркает она. – Я не нуждаюсь, сын, слава богу, помогает, а найти приличного жильца не просто. Что там у тебя случилось? Почти любому горю можно помочь… У тебя пудра на носу. – Ну, значит, не сдавайте, – увиливая от ответа, бурчу я и детским жестом тру нос. – Целее будет. Тамара Львовна хмыкает: – Вот уж нет. В доме должен кто-то жить, иначе там все начинает рассыпаться за пару месяцев. Да… Я – сломанный ящик с битой посудой в заброшенном доме. Вот теперь максимально точное сравнение. Сладкий творог с ванилином во рту горчит, норовя комом застрять в горле. – Ингуш, я вижу, ты хорошая девочка. Не надо прятаться. Я не стану хуже относиться к тебе. У меня у самой внучка бедовая. Про таких говорят: «В поле – ветер, в попе – дым». Ей недавно очень помогли, думаю, будет здорово, если я смогу помочь тебе. Вернуть долг за мою дурищу. Крупные слезы капают мне на пальцы, держащие тонкую гнутую ручку чашки. Немного помолчав, я пытаюсь объяснить Тамаре Львовне в чем проблема, не уходя в детали, но эмоции прорывает, как будто рушится внутренний блок. Говорю все быстрее и сбивчивее, потому что горло давит спазмом, и я понимаю, что еще немного, и я не смогу выдавить из себя ни слова. Стараюсь обойтись общими словами, не выкладывать наболее личного. Только самое нужное. Тамара Львовна ничем не сможет мне помочь, но хоть выговориться смогу, пусть и не до конца. Теперь, когда у меня нет Жанки, возможно, мне вообще не с кем поговорить. Только добрая женщина намного сообразительнее, чем я думаю. – Все дело в том мальчике, да? Гореловском сыне? – участливо спрашивает она. – Откуда вы знаете? – от удивления я перестаю всхлипывать. – Мой Никон, – ласково и немного печально поясняет Тамара Львовна. – Я видела, что раньше он часто приезжал. Кто в нашем городе не знает семью Гореловых? Раньше их по телеку часто показывали. Мальчишка частенько представлял область на соревнованиях, все надеялись, что он не станет такой скотиной, как отец. Я вскидываюсь, готовая защищать Демона. Никакая он не скотина! И сникаю. – Я просто не хочу его больше видеть. Не могу. Это звучит глупо и инфантильно, как у тринадцатилетнего подростка, но я не выдержу. – Если дело только в этом, то я могу тебе помочь, детка. Глава 29 Инга Все еще не веря, что это правда, что у меня появилась возможность заползти в нору, чтобы зализать свои раны, я собираю вещи. У меня их не так много. Съемная жилье не особо располагает к накопительству. Весь уют моему временному жилищу обеспечивает родная обстановка квартиры и несколько мелочей, приобретенных мной за четыре года.