– Просто царапины? Царапины? – вызвериваюсь я на него. – Он ранен, а вы так спокойно… – Помолчите, мамочка, – рявкает Федорыч и указывает на аптечку. – Выпейте валерьянки или водки, что там вам помогает, и займитесь своим героем. Я чувствую себя курицей в панике. Какой выпить! У меня и так трясутся руки, и сердце больно сжимается при взгляде на Диму. Он сидит с мордой кирпичом, но ему же больно! Я почти на грани обморока, и именно этот момент выбирает Рэм, чтобы залезть в окно гостиной. Он так меня пугает своим появлением из черноты, что я обкладываю его на родном матерном, как и дяде-моряку не снилось. – Ой, не нуди, – только отмахивается от меня Рэм, обмениваясь крепким рукопожатием с Гореловым. – Там на пороге еще работают. Им ещё дом проверять. – Именно, – в гостиную заглядывает тот невзрачный человек, что звонил отцу Димки. – Дмитрий Сергеевич, у вас есть идеи, что произошло? Димка выкладывает информацию о звонке Васи Зверева и о конфликте с Сашей. – Дружок, бля, – выплевывает он. Я вслушиваюсь и не верю своим ушам. Такое, что, реально происходит в обычной жизни? И не с кем-то, а со мной? Тип задумчиво барабанит пальцами по стеклянной столешнице журнального столика. – Ну… судя по всему, если это Зверев, то он не собирался вас убивать. Пока не могу сказать точно, но предварительно бомба была на таймере. То есть никакой гарантии, что вы будете в машине в момент взрыва, не было. Установлено, скорее всего, сегодня ночью после вашего возвращения. Но мы можем это узнать. Не хотите позвонить своему другу, Дмитрий Сергеевич? Он протягивает, видимо, найденный в клумбе треснутый Димкин мобильник. Стиснув зубы, Горелов с какой-то попытки все-таки набирает Зверева и включает громкую связь. Всего пара гудков, и Саша берет трубку. – Быстро ты. Понравился мой сюрприз? – голос его сочится ядом. – Ты отморозок, ты понимаешь, что ты сделал? – с трудом сдерживаясь, цедит Дима. – Мои зубы за твою тачку? Нормальный обмен. Я так и представляю, как он скалится. – Ублюдок, Инга чуть не села в машину… – Жаль, что не села, так вышло бы еще красивее, но на такое я даже и не надеялся. – Тебе конец, мразь. – Это мы еще посмо… Но Димкин телефон в этот момент решает, что с него хватит, и разряжается. – Этого достаточно, – кивает своим мыслям дядька. – Сергей Михайлович уже вылетает. Думаю, завтра будет здесь. Мы вам еще позвоним, Дмитрий Сергеевич. Мы? То есть никто не собирается вызывать полицию? То, что мужик не следователь, хотя у него явно полицейское прошлое, я понимаю отлично. – Матери не говорите пока, – хмурится Горелов. Безопасник еще раз кивает и оставляет нас. Рэм, который до его ухода сидел тише воды, ниже травы, подает голос. – Ты как? Я что-то могу сделать? Дима мотает головой. – Нет, брат. Мне сейчас ничего не надо. Они обнимаются. Крепкие мужицкие объятия, которые вызывают у меня слезы. Не знаю, почему. – Не реви, принцесса. Тебе еще штопать своего героя, – усмехается нарочито бодро Рэм. Он сваливает так же. Через окно. Вот вроде взрослые, а в такой ситуации ведут себя, как дети. Вздохнув и собрав всю волю в кулак, я обрабатываю спину Горелова, поражаясь тому, что единственный целый кусок у него там, где набита татуировка. Мои прикосновения так осторожны, что я не всегда понимаю, прикоснулась ли я на самом деле. С опаской заглядываю в лицо Демона, боясь увидеть на нем гримасу боли, но вижу, что он блаженно улыбается. – Ты чего? – настороженно спрашиваю я. – Что смешного. – Просто хорошо, что ты рядом… Придурок, небось, обезбол действует. Я злюсь, и в то же время в груди разливается тепло. – А теперь в душ, – постановляет Демон, когда я заканчиваю свою возню. – Какой душ? – вскидываюсь я. – Тебе сегодня нельзя! – Я не могу идти спать таким грязным, – возражает он. В этом есть некая правда. – Я сама тебя искупаю… Он поднимает бровь, в глазах его вспыхивает знакомый блеск. – Э… Нет! Это тоже сегодня нельзя! – пытаюсь остановить я полет его мысли, но руки Горелова уже забираются мне под одежду. – Ты же не оставишь меня? – спрашивает он. И в его вопросе так много смыслов. Сегодня я поняла, что я никогда не смогу уйти от него на совсем. А еще я запомнила тот ужас, когда просто на секунду представила, что Димки больше нет в этом мире. Если нет Демона, то краски для меня выцветают, все лишается ценности. Я смотрю в его лицо и просто качаю головой. Не оставлю. Зрительный контакт не разорвать. Мы снова одни в пустом доме. Есть только он и я. То, что мы сегодня испытали, через что прошли… Я не замечаю, в какой момент Димка начинает меня целовать. Я вспыхиваю, пылаю, и никакие мои правильные «нельзя» не имеют значения. Мы горим друг для друга, все остальное сжигая дотла. Эпилог Демон 2 месяца спустя Солнце печет, как проклятое. Огромный букет оттягивает руки. Да где она провалилась? Написала же пятнадцать минут назад, что все закончилось… Ничего не меняется, копуша из копуш. Я ее у ЗАГСа потом столько же ждать буду?