— А я не шучу, — разворачивается ко мне. — Знаешь, я была той женой, у которой увели мужа. И вот вроде бы я должна осуждать любовниц, но... ты бы тогда могла за него побороться. — Что ты такое говоришь? — обескураженно шепчу я. — Что думаю, то и говорю, — пожимает плечами. — Могла бы хотя бы попробовать, Мила. Не смотрят так мужики на своих детей, если у них не было чувств к их матери. Да, был женат, но я могу предположить, что вы не объяснились друг перед другом. — Да что там объяснять? — цежу сквозь зубы. — Ты вот так и отца своего не слушала. — Ты серьезно? — я едва сдерживаю в себе крик. — Когда в последний раз ему звонила? — Зачем? — Узнать, как он, — мама улыбается. — Сама ты на его звонки не отвечаешь. — Он предал нас, — шепчу на грани истерики. — Ушел... Оставил... — Ты бы предпочла, чтобы он остался со мной ради тебя в нелюбви и тоске? У меня пальцы дрожат, и сглатываю ком слез: — Прекрати. — А я этого не хотела, и он пытался быть тебе отцом. Как умел, но ты, маленькая упрямая кнопка, уже тогда была категоричной. Папа может быть папой, если только живет с мамой. И вот Ваня в тебя пошел. Его папа — космонавт и все тут. — Мы с тобой сейчас поссоримся... — медленно выдыхаю я. — Нет, Мила. Это ты поссоришься со мной, а я с тобой — нет, — мама ласково улыбается. И так каждый раз. Я взбешенная канарейка, которая готова самой себе повыдирать перышки, а мама моя — оплот спокойствия, мудрости и доброжелательности. Я думаю, что с такой же милой улыбкой она попрощалась с моим отцом, когда тот решил уйти. — Ты ведь сама за отца не боролась, раз уж на то пошло, — горько усмехаюсь я. — Я эту битву проиграла, Мила, — спокойная, как сытый слон. — Твой папа полюбил другую женщину. Такое бывает. Меня аж всю корежит от ее слов. Прям как в детстве, когда она меня уговаривала поехать с папой и его новой семьей в отпуск. И чувствую я то же самое, что и тогда. Липкую обиду, злость и несправедливость. — Вредная ты, Мила, — мама устало вздыхает и скрывается на кухне. — Адам еще не знает, во что ввязывается. В кармане коротко вибрирует телефон, оповещая о сообщении, которое я читаю как зловещую угрозу: “Будет вам космонавт.” Глава 11. буду твоим Звездным Одиссеем Я думаю, что надо Ваню вести к психологу. О ночном дядьке, который заявил, что, он есть его папка, он не говорит. Делает вид, что никого не видел, не слышал и вообще гостя не было. Сама начать разговор, что космонавта я выдумала, я не могу. Это хуже, чем заявить, что Деда Мороза не существует, как и волшебного зайчика, который передает через меня, когда возвращалась с работы, гостинцы. И я вижу в нем тень Адама. Раньше я игнорировала этот момент. Он был моим сладким пупсиком, которому я целовала его крошечные ножки и меняла подгузники, а сейчас он стал старше, и, проклятье, не надо даже делать тест ДНК, чтобы подтвердить отцовство Адама. Я не думаю, что я должна была тогда бороться за Адама, учитывая тот момент, что, он опять пропал с радаров. Наверное, по логике моей мамы я и сейчас должна всячески добиваться от него, чтобы он стал хорошим отцом, тянуть его ноздри в семью и названивать с требованиями, чтобы он завоевывал доверие сына. А, может, ему просто не надо всего этого? — Мам, я тебя люблю, — сонно шепчет Ваня. — И я тебя, малыш. Целую его в висок, вдыхаю запах детского шампуня и откладываю этот трогательный момент в копилку своих воспоминаний. Поправляю одеяло, и Ваня спрашивает: — Когда папа вернется? Сердце сжимается. попробовать его убедить, что внезапный ночной гость — его папа? Не послушает. Он упрямый, и в этом он пошел не только в меня, но и в Адама. — Малыш... Смахиваю локон со лба и сажусь. Подбираю правильные слова, чтобы объяснить маленькому человечку, что сейчас происходит в нашей жизни и уже готова раскрыть рот, но вздрагиваю и цепенею в холодном от жуткого звука, от которого вибрируют окна. То ли сигнализация, то ли сирена. Ваня испуганно жмется ко мне, в окна бьются вспышки света. — Мам… — Спокойно, — шепчу я. — Скорая, наверное. Если это скорая, то точно приехала она из самого ада. В комнату врывается мама, и… “Вууу-ум-вууу-ум-вууу-ум” за окном стихает, а затем кто-то зычным мужским голосом, от которого волосы на голове шевелятся, говорит: — Звездный Одиссей приземлился... Миссия Астрова Адама по исследованию темной стороны луны завершена. Я в шоке переглядываюсь с мамой, которая медленно и недоуменно моргает, а затем шепчет: — Какого черта? Стук сердца нарастает и может даже выскочит изо рта, потому что в груди ему тесно. Я напугана, дезориентирована и возмущена. Только я решилась на сложный разговор, какими идиотами могут быть взрослые люди, так Адам удивляет новыми горизонтами своего самодовольства.