— Ты уверен? — Уверен. Через (?) ворота. — А сколько их было? — Не менее двух десятков. — Такой ватагой немногие ездят, — задумчиво протянул я, — на воротах должны были запомнить. — И даже записали, — усмехнулся Панин и подал свернутый в трубочку свиток. Внимательно прочитав, я недоуменно поднял на него глаза. — Тут нигде нет, двух десятков конных? — Вот тут, — пояснил ротмистр, ткнув пальцем в список. — Телеги, а с ними провожатые? — Ага, караульные на воротах подивились, дескать, возы мужицкие, а провожатые по виду холопы боевые. — А чьи, они не поинтересовались? — Так вот, — снова ткнул Федор. — Телятевский с двумя ратными? Хм, а ведь он тебе сосед по поместью, не так ли? — Верно, и я такого и не упомню, чтобы при нем челяди меньше десятка было. — Доказательств маловато… — Прикажи сыск учинить, государь, будут и доказательства. — Сыск говоришь… * * * Легкий ветерок лениво шевелил стяги и бунчуки подошедшего, наконец, к Смоленску королевского войска. Блестели на солнце великолепные латы гусар и прочих богатых панов, составлявших главную ударную силу армии Речи Посполитой. Чуть менее броско, но тоже весьма внушительно выглядели хоругви литовской шляхты. Немецкие наемники на их фоне были и вовсе скромниками, не говоря уж о реестровых казаках и гайдуках. Но все вместе они являли собой зрелище величественное и пугающее. По крайней мере, так полагал главнокомандующий этими силами королевич Владислав Ваза, горделиво оглядывавший свое воинство. Вокруг королевского сына собралась блестящая свита, состоящая из представителей лучших родов королевства Польского и великого княжества Литовского. И все они, как один, осыпали королевича комплиментами по поводу мощи и бравого вида его армии. Владислав благосклонно внимал всем этим славословиям, время от времени поглядывая в подзорную трубу на город, как будто надеясь, что засевшие там смоляне и московиты одумаются и сдадутся, не рискнув противиться неодолимой силе. Увы, сидящие за крепкими стенами варвары не захотели внимать голосу рассудка и не стали высылать парламентеров с белым флагом. Что же, тем хуже для них! — Пан гетман, — звонким голосом спросил он у невозмутимо взирающего на все это Ходкевича, — как вы думаете, долго ли сможет продержаться Смоленск, против нашей армии? — Шеин оборонялся от вашего царственного родителя два года. — Однако, две осады подряд вряд ли благотворно сказались на стенах города. — Может быть, но наши лазутчики докладывали, что московиты не теряли времени даром. И, похоже, они не ошиблись. — Вы думаете? — Я вижу, ваше высочество. Посмотрите вон туда. Там был пролом, сделанный при прошлой осаде, и в него же ворвались войска герцога мекленбургского. — Да-да, а что это? — На его месте теперь целый бастион. — Но он, кажется, земляной? — Нет, земля там только сверху, а на самом деле он из камня и кирпича. И на нем много славных пушек. — Но ведь мой отец приказал вывезти большую часть артиллерии после взятия города. — Верно, — оставался невозмутимым гетман, — и ваш мекленбургский кузен наверняка был ему за это очень благодарен. — Право, пан гетман, вы несносны, — наморщил нос Казановский. — Не может быть, чтобы схизматики устояли перед таким войском как наше. — Ваша милость, может думать что угодно, — усмехнулся Ходкевич, — но я далеко не в первом своем походе и могу вам точно сказать. В поле московиты, конечно, уступают нам, но в обороне за крепкими стенами им нет равных! — Именно поэтому я и не собираюсь торчать под этими стенами! — немного горячась, заявил Владислав, — Здесь надо оставить небольшой заслон и двигаться дальше. Можайск укреплен далеко не так хорошо как Смоленск, а Москва и того хуже. — Но у нас не хватит войск на наступление и блокаду, а у Прозоровского в городе весьма значительные силы! — Сегодня не хватит, пан гетман, но что принесет нам грядущий день? Впрочем, я полагаю надо все-таки дать смолянам шанс впустить своего законного царя и тем самым избежать гибели. Кого бы послать парламентером? — Пошлите меня, ваше высочество! — пылко вскричал Казановский. — Нет, Адам, ты нужен мне здесь. Пусть это будет, пан Модзалевский. Услышав приказ королевича, молодой пышно одетый шляхтич поклонился и тронул шпорами бока своего великолепного жеребца. Тот взвился было на дыбы, но удержанный железной рукой своего седока, резвой рысью пошел вперед. Вслед за ним поскакали горнист и жолнеж с длинной пикой, на конце которой развевался белый платок. Через четверть часа посланник и его спутники были уже перед воротами крепости. — Чего надобно? — раздался крик со стены в ответ на замысловатый сигнал выданный трубачом. — Выборный царь Московский Владислав, требует, чтобы вы открыли ворота его победоносной армии! — А это кто такой? — немедленно ответил насмешливый голос. — У нас, слава богу, настоящий царь есть, православный! И других нам без надобности. — Клятвопреступники! — завопил Модзалевский, — ведь вы все целовали королевичу крест. — Шел бы ты отсюда вместе со своим королевичем, убогий! — Пся крев! — выругался шляхтич, — быдло, холопы, варвары… — А будешь лаяться — подстрелим! — посулили ему в ответ со стены. Однако парламентер уже развернул коня и двинулся вместе со своими провожатыми прочь. Вернувшись к Владиславу, он не жалея красок описал ему разговор, но тот и не подумал оскорбиться. Поблагодарив посланца за выполненное поручение, он направился к уже расставленному для него шатру и скрылся в нем вместе со своим фаворитом. Оказавшись внутри, они скинули плащи и передали их вместе с саблями слугам. — Ну и где наш гость? — спросил королевич, едва те вышли. — Я здесь, ваше высочество. — Раздался тихий голос и к ним вошел ксендз Калиновский. Впрочем, узнать в нем католического священника было мудрено. Одетый как средней руки шляхтич, он мало чем отличался от любого из участников похода. — Вас просто не узнать, святой отец! — удивленно воскликнул Владислав. — Как говорят ваши будущие подданные, — усмехнулся иезуит. — С волками жить по-волчьи выть. — Вы были в Смоленске? — Да. — И что вы можете сказать о его укреплениях? — Вам не взять этот город, по крайней мере, с налету. — Его так хорошо укрепили? — Более чем. — Но вы обещали… — Я ничего вам не обещал, это вы обещали, что если займете принадлежащий вам по праву трон, будете всячески содействовать распространению истинной веры. — Я не отказываюсь от своих слов, однако, вы тоже… — Орден окажет вам все возможное содействие, в вашей миссии. — Вы говорили с Прозоровским? — Да. — И что, он откроет ворота? — Разумеется — нет.