– А что у нас завтра? – На завтра запланирована лекция о гипнозе. Здорово, да? Введем всех в транс и заставим продлить пребывание в отеле еще на две недели, – хохотнул папа № 2. – А если… – А если не будут брать – пустим газ. – Может, отключим? – Ты что? Как можно? Мы же русские люди, газ даже врагам не отключаем. А тут – постояльцы! – обиделся папа № 2 и протянул мне каминную кочергу. – Доча, будь другом, чесани спину. Глава 9. В логове врага, день второй… На следующий день мы проснулись рано. Желтое солнце, совсем не наше, отечественное (наше всегда какое-то рыженькое), било прямо в глаза. Умывшись, мы спустились вниз за завтраком. Домработница была на месте (видимо, утром ее привозил кто-то из родных), она снова накрывала на стол и даже не заметила, что мы спустились. Остальных действующих лиц я не наблюдала, оттого решила прошвырнуться по дому, тихонько выскользнув из кухни. Славику я тоже сделала знак, и он, громко заохав, позвал за собой Розочку. – Незачем тратить время и всем ходить кучей. Ты с Розочкой разведывай обстановку во дворе, а я буду понемногу осматривать дом. Вдвоем они отправились в сад, делать свои дела. Причем выглядело это так, словно псинка прогуливает Славика, а не наоборот. Не успела я выглянуть в коридор, как откуда ни возьмись навстречу мне показался мелкий. Наверное, они зашли в дом с другой стороны: была еще одна небольшая дверь, которая вела к бассейну. За ним, потирая лицо, топал Шрек. Пришлось сделать вид, что я шла позвать Славика к столу. С кислым видом я уселась на свой стул и принялась выспрашивать мелкого о том, как охраняется дом. Била на то, что я ценный свидетель и опасаюсь за свою жизнь и здоровье. Марик нехотя поведал мне, что дом на сигнализации, а забор бьет током любого, кто вздумает через него пролезть. При этом Шрек мстительно заулыбался, наверное, представив, как нас со Славиком шарахает. Пришлось показать ему «косые глаза» и кончик языка, на что тот тихонько зарычал. Словом, наши отношения становились с каждым днем все более напряженными. В отличие от меня, Славка ворвался в дом торжествующий, какая-то новость его прямо-таки распирала, и он с трудом дожидался конца завтрака. – Как спалось? – мелкий пытался быть галантным. – Что снилось? – Вам правда интересно? – обрадовался Славик, хотя обращались ко мне. – Ну… Э-э… – Короче, во сне я как будто стал Нильсом. Ко мне приходили гуси и требовали, чтобы я отдал им гусиные перья из своей подушки. Клевали мое достоинство. Я кое-как отбился, убежал, но потом во сне думаю: ведь гуси правы, это их перья. А мы же живем в свободном обществе, они имеют право на частную собственность. Всякие там гусиные институции… Хотел вернуться, но вдруг вижу – как будто я голый стою посреди вокзала в Воркуте. Прикрылся ладошкой. Лезу в окошко, чтобы купить билет до дома. А там за кассой – гусь. И смотрит так хитренько, и говорит… – Достаточно, – процедил Марик, брезгливо отодвигая недоеденный паштет. Славик сразу же подвинул паштет себе. – Гусиный? Ммм… обожаю. Товарищ, дайте хлеба! – обратился он к Шреку, на что тот огрызнулся в духе «гусь свинье не товарищ». Славик довольно кивнул и остаток завтрака раскачивался на стуле и дурным контральто кричал «га-га-га». Мелкий же прихлебывал кофе да с удивленным лицом заглядывал Славику в ротовую полость. Видимо, не до конца понимал, как в одном тщедушном теле умещается сразу столько диагнозов. Если честно, я тоже стала сомневаться: это Славик так удачно притворяется или просто решил не сдерживать себя и показывает свое истинное лицо? Думать о таком не хотелось: это не способствовало вере в оптимистичный исход нашего предприятия. А вера и так держалась на волоске. Когда толстяк с мелким, не выдержав пытки гусиной песней, снова вышли во двор покурить, а гречанка пошла мыть посуду, я взялась бить мух. И тут Славик выдал: – Фух! Я думал, они никогда не свалят. – Что ты натворил? – Все перечислять? – Ну… – Короче, что я узнал! У них есть шеф! – Новость так себе. Это было и так понятно. Эти имбецилы хоть и напускают на себя важность, но на уголовников не тянут. Явно выполняют чьи-то приказы. Но как ты… – Да случайно! Наш Шрек во время утреннего перекура оставил на веранде свой мобильник, и когда я с Розочкой гулял, он зазвонил. Я из чистого озорства взял трубку и сделал свое фирменное «гхм». – Это твоя короночка, – заверила я приятеля. Он любил грубую лесть. – Вот! А там голос – властный такой, глубокий. Сразу слышно – начальник звонит. – И что он сказал? – с сомнением протянула я, потому что Славик любил приврать. Да и греческого он вроде как не знал. А я почему-то думала, что раз нас привезли в Грецию – значит, шеф должен быть из местных. – Спросил, как продвигается дело. По-английски. Я покряхтел, а тот сразу же стал орать. Мол, зачем вы взяли еще и этого mongrel, только одни проблемы. И вроде как надо было сразу от него избавиться. Кстати, что это за слово? – Mongrel? – усмехнулась я. – Ну, вообще-то есть два значения – ублюдок и дворняга. Славика это устроило. – Они же про Розочку? Наверное, думают, что она беспородная. Да? – Надеюсь, – тактично вздохнула я. – И что было дальше? – Я угукнул, а он назвал меня идиотом – уж это слово я хорошо понял. Ну и велел ускоряться. И потом он сказал, что его могут прослушивать, и что новые позывные – «corona». – Корона по-итальянски, – заметила я. – Может, их шеф из Италии? Коза Ностра и все дела. – Албанская мафия круче! Это очень четко иерархизированный, структурированный народ. Вот папа номер два рассказывал… – До того ли сейчас? Думай о насущном. То, что их шеф велит ускоряться, не показалось мне приятной новостью. Понятно, что мы им нужны ровно до того момента, как я поведаю им какие-то Мишины тайны. – Да уж… И тут меня как обухом по голове стукнули: – Славик, у тебя же был мобильник в руках! А почему тебе не пришла мысль позвонить нашим? Подать сигнал SOS, так сказать? – Точно! Блин, а я же ни одного телефона наизусть не помню, – расстроился тот. – Вот она – цифровизация. Толку от твоих хваленых метавселенных, если такими темпами под себя ты ходить начнешь быстрее, чем заработаешь себе хоть на каплю мозгов. – Ну, сорян… – Ладно, не горюй. Бдительность мы их притупили. Глядишь, еще раз до мобилы доберемся. Но сейчас вся надежда на тебя. Охмуряй домработницу. – Я не так хорошо знаю греческий, – возмутился Славик. – А язык любви на что? – Вообще-то, она старовата. – Ой, вспомни свою последнюю даму – заведующую магазином. Ту, с которой вы слали друг другу тупые мемасики. – Аааа… Рита? – Из палеолита. – Ну, скажешь тоже. Да, не молода. Но у нее был взгляд кошки. – А грация картошки. И ничего, ты как-то терпел. Тут случай особый. – Рита была мне очень дорога. – И ты решил найти что-то подешевле? Насколько я помню, вы расстались. – Мы взяли паузу, – обиделся Славик, но, подумав, добавил: – Так что, в принципе, я готов к серьезным непродолжительным отношениям. Но что нам даст влюбленная в меня несчастная женщина? – Наступит время – сам поймешь, наверное, – положила я руку ему на плечо. – Свистят они, как пули у виска, – Славик вскинул руку вверх и повел мелодию в заоблачные выси, пришлось хлопнуть его по руке мухобойкой. – Прекрати, а? Неужели не догоняешь: влюбленная женщина болтлива и услужлива. Вдруг она по любви поможет нам связаться с полицией? Даст позвонить? Или сообщит тебе, как отсюда выбраться? Как-то же эту сигнализацию отключают? Мы могли бы попробовать сбежать ночью, пока все спят. Подожди, до меня только сейчас дошло. Ты сказал, что не так хорошо знаешь греческий… – Ну да. Я, когда телик смотрел, понял, что он очень похож с армянским. – А ты знаешь армянский? Славик, ты не перестаешь меня удивлять.