Я кивнула и поднялась из-за стола. Постояла секунду-другую, сжимая-разжимая пальцы, сбрасывая напряжение, вышла из кабинета и… попала прямиком в лапы профессора Мориц. – Госпожа Дарт! – свистящим полушепотом приветствовала меня Сиенна, ловко оттесняя от двери начальственного кабинета. – Куда вы запропали? Мне приходится подкарауливать вас в коридоре, чтобы пообщаться! Сегодня в одиннадцать собирается комиссия, и я хочу, чтобы вы пришли. – К сожалению, никак не смогу, госпожа Мориц: есть важное задание. – Я вежливо улыбнулась. – Разумеется, это санкционировано начальством. – Что в вас такого, что меня к вам не подпускают? – низко прошипела ученая дама, приперев меня к стенке, как в прямом, так и в переносном смысле. На мгновение – всего лишь на мгновение – я испытала сильнейшее искушение продемонстрировать свои новые боевые таланты, и прямо на госпоже Мориц для пущей наглядности. – Вы же читали отчеты, – ответила я как можно небрежнее. – Чутье на нежить – это очень полезное качество для работы в Фениксе. Так что поздравляю, профессор, ваш проект закончился успешно. – Он еще только начался, госпожа Дарт, – неприятно улыбнулась Сиенна. – К тому же конкретно от вас я ожидала большего. Я усмехнулась. Да, она делала на меня ставку. Я это помнила. Помнила день финального отборочного тура и мое твердое решение на нем срезаться. Если увижу «А», буду говорить, что «Б», а еще лучше – «У»: для большей надежности на провал. Если что-то покажется белым, то скажу, что черное, а еще лучше, что красное; если что-то теплое, то назову холодным, и так далее и тому подобное. Можно также просто прикинуться тормозом и на каждый вопрос отвечать: «А вы как думаете?» – или невнятно мычать и заикаться, или вообще молчать. Да, лучше молчать, напряженно наморщив лоб. Мне казалось, я предусмотрела все – кроме одного: никаких испытаний не было. Нас запустили в просторную светлую комнату с десятью стульями, попросили разместиться, кому как удобно, и подождать. Предполагалось – вернее, так нам объявили, – что вскоре закончатся последние приготовления и нас начнут вызывать по одному, а пока в нашем распоряжении вода, чай, кофе и непринужденное дружеское общение между коллегами. На лацканах форменных пиджаков нам закрепили бейджики с номерами, и мы несколько нервозно сразу их проверили, полагая, что именно в этом порядке нас и будут вызывать на комиссию. Прошло минут пять, а ни обещанные испытания, ни дружеское общение не наступали. При входе мы все поздоровались друг с другом, но лично я знала в лицо только двоих, которым и улыбнулась. Так что приветствием дело и ограничилось: все были заняты тем, чтобы волноваться перед проверкой и присматриваться друг к другу. Интересно, что среди десяти претендентов был только один мужчина, и я, усмехаясь, заподозрила Сиенну Мориц в сексизме. Прошла еще пара минут, становилось скучновато. – Ну и что теперь? – с вызовом вопросила номер семь (впоследствии оказавшаяся Катриной). – Может, кофе? – Я подошла к столику с чайно-кофейными принадлежностями. Рядом, прямо над входной дверью приветливо подмигивала единственным глазом камера наблюдения, и я вежливо ей помахала. – Кофе? – Номер семь появилась у меня за спиной. – Ты пить можешь? – Не только могу, но и хочу, – призналась я. В эту ночь, как ни прискорбно признать, я спала ужасно и теперь нуждалась в допинге. – Весьма кстати был бы кофе, и желательно с хорошей порцией сахара. Кандидаты за моим плечом задвигались, стали подходить к столику и к кулеру с водой, а то и просто прогуливаться по комнате. Кое-кто приглушенным голосом вступил в беседу. Только двое продолжали дисциплинированно сидеть на своих местах и хранить молчание. – Камера работает, – негромко заметила темноволосая женщина, набиравшая стакан воды, и по ее быстрому внимательному взгляду я поняла, что она осматривает помещение в поисках «слепой зоны». – За нами наблюдают. Мы с номером семь пожали плечами. Понятно, что в этой комнате все отлично просматривается и укрыться негде. В принципе сам факт слежки меня не слишком взволновал: за полгода работы я уже привыкла к тому, что все достижения в этой области мы применяли и внутри организации. Мне это даже казалось логичным: сперва опробовать все примочки на своих, а уже потом использовать их «в поле». Я улыбнулась, вспомнив легкий шок в свой первый день работы, когда я, покидая туалетную кабинку, совершенно случайно обнаружила на двери неброскую надпись: «Улыбайтесь! Вас снимают скрытой камерой» – и застыла перед ней в полном ступоре. Разумеется, табличка была размещена таким образом, чтобы ее видно было только при выходе из кабинки и никак при входе. Пару дней я, натыкаясь на камеры слежения в коридорах, кабинетах и даже столовой, избегала пользоваться туалетом на работе, но на третий день не выдержала и дала волю накопившемуся… нет, не тому, что вы подумали, а возмущению. – Это правда? – потребовала я ответа у Березина. – Что именно? – равнодушно откликнулся шеф. – В туалете установлена камера наблюдения? – Я пыхтела от переполнявшего меня негодования. – Я, конечно, все понимаю: безопасность превыше всего, но это?! Это уже ни в какие ворота не лезет! Березин оторвал усталый взгляд от экрана компьютера и перевел на меня. – С чего вы взяли? Насчет камеры? – Ну как же, – пошла я на попятный. – Там же табличка такая: вас снимают скрытой камерой, – и едва слышно добавила: – В каждой кабинке, между прочим, я проверяла. – Регина, это розыгрыш, – укоризненно покачал головой шеф. – Специально для новичков и посетителей. Вас разве не предупредили? – Нет, конечно, – ответила я. Зачем бы меня предупреждать, ведь весь смысл шутки тогда теряется? – Так это действительно розыгрыш? На постоянной основе? – Да, – уверенно сказал Березин и вернулся к работе. – Камера есть на этаже, она ведет запись всех, кто входит и выходит, но в самом помещении ничего подобного не установлено. – И добавил как бы даже с обидой: – Как вам такое в голову могло прийти? Но вот пришло же кому-то, и все его в этом начинании поддержали. Какие юморные, однако, у меня коллеги. Я стыдливо хихикнула, вспоминая, как обшарила всю кабинку в поисках глазка. В общем, на этом моя борьба за право на частную жизнь и закончилась: снимать таблички я не стала, а, наоборот, испытывала недостойное удовольствие, наблюдая, как иная посетительница вылетает в коридор с безумным видом. Была у меня даже идея обновить анонсы, заменив их, например, на такой: «Теперь у нас есть образец вашей ДНК!» – но засмущалась, отвлеклась и проект не реализовала. Камера с едва слышным жужжанием уставилась на нас, и я, вздрогнув, отсалютовала ей чашкой. – Думаешь, разумно так фамильярничать? – шепнула номер семь. Я потупилась, одновременно отчаянно надеясь, что неразумно и напротив моей фамилии уже поставили жирный минус. Внезапно в динамике раздался размеренный голос Сиенны Мориц: – Уважаемые коллеги! Всем спасибо за сотрудничество. О результатах теста вам сообщат позднее. Можете быть свободны. – И она отключилась, а мы с номером семь недоуменно переглянулись, как, впрочем, и все остальные подопытные. Одна из женщин неуверенно подошла к двери, и та послушно отъехала в сторону. – Ну и что все это значит? – озабоченно поинтересовалась номер семь у меня, как если бы я знала. Быстро выйдя из комнаты, я направилась к посту наблюдения, чтобы выяснить, что здесь произошло и как это понимать. Мы им уже больше не нужны? Ну, я-то согласна, однако у меня такое смутное чувство, что нас одурачили. А я не люблю чувствовать себя дурой, тем более с чужой подачи, а не своей собственной. Торопясь перехватить Сиенну, я пробежала несколько метров и услышала, как открылась дверь. – Я уже высказал свое мнение, – донесся до меня мужской голос, слегка усталый и раздраженный, отчего звучал достаточно громко, чтобы расслышать. – Повторить? Номер четыре и номер шесть – однозначно да, номер семь и номер два – может быть. Если тебе нужен кто-то для ровного счета, возьми номер девять, но толку из него не будет. Это все. И не надо меня упрашивать… Я притормозила и благоразумно взяла влево, когда обладатель голоса появился в коридоре и широкими шагами устремился к лифту. Наши взгляды встретились и на секунду зависли, потом он вежливо кивнул, а я моргнула. – Ну, может, ты еще посмотришь… – следом за высоким седовласым субъектом выскочила Сиенна Мориц и уперлась в меня. – Дарт?! Что вы здесь делаете? Охрана! Немедленно уберите посторонних! И, отдав это суровое распоряжение, она бросилась догонять старика, что на высоких каблуках получалось у нее не очень (кстати, она всегда носила туфли на каблуке и юбки-карандаш, что никак не вязалось с традиционным образом серьезного ученого – то ли Сиенне было на этот образ наплевать, то ли она не была серьезным ученым). Я же, словно в прострации, покинула коридор и вышла на лестничную площадку, подальше от суматохи. Сделала вдох-выдох, потом еще один. – Поздняк метаться, – сквозь зубы обреченно пробормотала я и с досадой отстегнула с пиджака значок с номером четыре. * * * – Госпожа Мориц? – послышался недовольный голос моего шефа, выглянувшего в коридор. – Что здесь происходит? – Я беседую с госпожой Дарт, – охотно пояснила Сиенна, сверля меня взглядом и продолжая теснить к стене. – У нее срочное задание, – вступился за меня полковник. – Дайте ей пройти. – Вот именно! – поддержала я, вынырнув из воспоминаний. – Мне надо работать! – А я, интересно, чем занимаюсь? Или моя работа может подождать? – Сиенна резко развернулась к полковнику, и я, потеряв одну из точек опоры, чуть не скатилась на пол. – Вы прячете от меня мой самый перспективный кадр. Я на вас нажалуюсь, Березин, так и знайте. Прямо сегодня. – Не надо мне угрожать, – скучным голосом произнес шеф, одновременно делая мне глазами знак ретироваться. – У вас свои задачи, у меня свои. И я заинтересован в выполнении моих. – Разве мы не делаем общее дело? – вкрадчиво поинтересовалась профессор, пока я шаг за шагом боязливо продвигалась к лифту. – Сиенна… – со вздохом начал Березин, и я ускорилась, торопясь смыться до того, как они исчерпают тему «общего дела». Я уже радостно нажимала кнопку лифта, как до меня донеслось начальственное: – Регина! Я застыла, вытянувшись в струнку, как заяц в свете фар. Или даже сурикат, если бы он вдруг оказался на проезжей части. – Слышала, о чем мы договорились с госпожой Мориц? – Нет, – помотала я головой, а внутренний голос ехидно предположил: «Они поделили тебя поровну, левую половину – Березину, правую – Сиенне». – Сделай это сегодня же, а то профессор от тебя не отстанет. – Это минимум, уважаемый полковник, обязательный ми-ни-мум! – по слогам произнесла Сиенна. – Вы и сами это понимаете. – Да что сделать-то? – глуповато спросила я, переводя взгляд с одного на другого. – Сдай кровь! – рявкнул Березин и захлопнул дверь. * * * Хотя шел еще только двенадцатый час, я решила, что мне срочно требуется перекусить, дабы восстановить душевный баланс (ну да, я возвращаю внутреннее равновесие через желудок). Для столовой было еще рановато, поэтому я отправилась в бар-кафетерий на втором этаже. Некоторые сотрудники любили в одиннадцать часов выпить чашечку кофе, но вообще-то там в это время никогда не было многолюдно. Я заказала капучино и мороженое с клубничным сиропом и вафельками и в приятном предвкушении разместилась за столиком у окна. Настроение улучшалось с каждой скушанной калорией и с мыслью о том, что пятнадцать минут назад началась работа так называемой «комиссии», а меня там нет. Жаль, конечно, что девчонкам достанется, но ведь они менее опасны, чем я? А уж мне-то бы… а уж я-то… да если бы все открылось… Прервав депрессионный поток бессознательного, я сделала большой глоток кофе и удобно подперла голову рукой. Надо бы пойти в кабинет поработать, а не болтаться на виду у всех, не дай бог, опять наткнусь на Мориц или кого из членов комиссии… Я сделала еще глоток, и это перестало меня волновать. Как все-таки вкусно! И мороженое качественное, сливочное. Зазвонил мобильник, и я, взглянув на экран, мгновенно ответила: – Да? – Региночка, – раздался бодрый голос Дарта-младшего, – нам доставили пакет. – Не с бомбой, надеюсь? – кисло пошутила я. – Нет, Региночка, что ты! – Дилан добавил в голос проникновенной заботы. – У тебя все хорошо? – Ага, – все так же кисло соврала я. – Так с чем пакет?