– Ну а что? – воскликнул футболист. – Дай ребенку потешиться, не занудствуй, – вступилась я за Ронна, повернувшись к своему первенцу. – Он же еще прилично себя ведет, по крайней мере, глазки никому не строит, за чужие столики не подсаживается… – Мы не можем без твоего разрешения, – пробубнил Ронн. – В самом деле? – приятно изумилась я. – Чего это вы не можете? – Знакомиться ни с кем не можем, – терпеливо объяснил Брэд, рассеянно вертя в руках вилку, и тут же, спохватившись, аккуратно положил ее на стол и торопливо добавил: – Я-то по этому поводу не переживаю… – Ты-то, может, и нет, – язвительно заметил Ронн. – С твоей-то работой… – С какой такой работой? – заинтересовалась я. – Ни с какой, – прогудел Ронн, испуганно косясь то на Брэда, то на Дилана. – Прости, братан. – Ох уж эти тайны! – проворчала я вполголоса, но с допросом повременила. – А я вот да! – продолжал Ронн тоном повыше. – Регина все равно на нас никакого внимания не обращает. И что, теперь такому добру пропадать?! – Какому добру? – не поняла я. – Это он себя имеет в виду, – хмыкнул Брэд, бросив скомканную салфетку на стол. Тут же нарисовался официант и споро собрал грязные тарелки. – Простите, вам упаковать последнюю пиццу с собой? – поинтересовался он. – Зачем это? – взревел Ронн. – Здесь будем есть! Официант тотчас поставил пиццу на освободившееся место и, подхватив поднос с посудой, исчез. – Наелись уже вроде, – заметил Брэд, покосившись на блюдо с аппетитными кусочками. – За себя говори, – буркнул Ронн. – Не хами, – одернула его я. – Так я не поняла, ты недоволен тем, что я на тебя внимания не обращаю, или тем, что сам его обратить ни на кого не можешь? – А ты разрешишь?! – поразился Ронн, прекратив жевать и уставившись на меня круглыми глазами. Глядя в эти полные удивленной надежды плошки, я великодушно подумала: а почему бы и нет? В конце концов, они взрослые мужчины, а я за всеми не поспею, это точно. Я щедро улыбнулась, взмахнула рукой с коктейлем и даже многообещающе открыла рот, но вот что странно: не издала ни одного звука. Я прокашлялась и попробовала еще раз. Тот же результат. Ронн не спускал с меня глаз: – Так нам можно встречаться с женщинами? Я набрала побольше воздуха, в третий раз распахнула рот, что-то промычала… и тут наткнулась на откровенно смеющийся взгляд Дилана. – Нет, – сказала я, аж клацнув зубами, и это наконец прозвучало звонко и отчетливо. – Нет, нельзя, разумеется. – Но как же?! – разочарованно протянул Ронн. – Ты вроде собиралась… – Передумала, – огрызнулась я. – Мало мне, что ли, трех мужиков в доме, не хватало еще и женщин! – Да ты что! Мы бы никогда… в дом… – воскликнул Ронн. – Это больше не обсуждается, – отрезала я и, бросив хмурый взгляд на Дилана, который явно забавлялся всем происходящим, добавила: – Ну да, я жадная. Вы еще не настолько мне надоели, чтобы вами делиться. Что ж, не повезло, вот такая я жестокая самодура. – И слава богу! – едва слышно прошелестел Брэд, а Ронн, не найдя ответных слов, утешил себя двойной порцией пиццы. Я допила коктейль, раздумывая, почему же я все-таки не дала разрешения. Что ж, это понятно, в кои-то веки получила троих мужчин в личное пользование! Да еще, как сегодня неожиданно выяснилось, очень даже симпатичных. А главное, должна сказать честно – главное, я могу им приказывать! Не просить, не подстраиваться, не хитрить, не нежничать, не лебезить, не заигрывать, не флиртовать, не унижаться, не договариваться, не манипулировать, не сюсюкать и еще много всяких «не», а приказывать! Я даже зажмурилась от удовольствия. Не то чтобы я хотела этой возможностью злоупотребить, но уж никак не упустить! Миллионы и миллионы униженных, забитых и обманутых женщин, жертв тотальной манипуляции эпохи патриархата, словно наяву с надеждой подняли на меня головы. Я им подмигнула. – Что-то мне не нравится, как она на нас смотрит, – поежился Брэд. – Да вот, прикидываю, как буду мстить вам за страдания своих сестер, – откровенно призналась я. – У тебя есть сестры? – удивился Ронн и даже отставил стакан с соком в сторону. – Я имею в виду всех женщин, которым мужчины на протяжении многих поколений внушали, что они люди второго сорта, и чьи наивность, идеализм, доверчивость и жертвенность ошибочно принимались за глупость. – Мы-то тут при чем? – не мог взять в толк Ронн. – Я женщин никогда не обижал! – Лично, может, и ни при чем, – согласилась я и, сделав страшные глаза, процитировала: – «Но я с тобой за их разделаюсь грехи!» – Почему именно со мной?! – Ронн испуганно уронил кусок пиццы обратно в тарелку. – Регина, откуда у тебя вообще такие комплексы? – поинтересовался Брэд. – Ты не очень-то похожа на девушку, сильно притесненную мужчинами. Я задумалась. – Генетическая память, наверное, – решила я. – Иногда и во мне в самый неподходящий момент всплывают чувства неполноценности, беспомощности и вины, которые поколение за поколением внушал мужской пол женскому. – Надо же было как-то вами манипулировать, – пожал плечами Брэд. – Обычная политика: как правящий класс подминает под себя все остальные, контролируя их, так и правящий пол устанавливает свои правила, которые выдает за истинные. И это уже индивидуальное дело каждого, принимать их за таковые или нет. Будь у руля женщины, они бы так же использовали мужчин в своих целях. И вообще, не такие уж вы, девочки, безобидные. Дарт-старший выразительно покосился на мою огнеметную руку, словно ожидал, что я начну мстить уже прямо сейчас, и отодвинулся вместе со стулом подальше. – Зачем вообще нужен правящий пол? – удивилась я. – Ведь все комплексы, навязываемые женщинам, передавались от матерей их сыновьям, и страдали оба рода. Порочный круг какой-то. – Так это… – робко вставил Ронн, – вроде я все-таки ни при чем? Детей у меня нет, так что… И, совершенно успокоившись, футболист продолжил обедать. Я мимолетно взглянула на Дилана: он сверкнул на меня смеющимися глазами, но промолчал. Что-то он вообще немногословен со мной сегодня. – Регина, если наш идеологический спор закончен, – Брэд поднялся из-за стола, – я хотел бы вернуться домой, у меня запланирована стирка. Я подавила фырканье и согласно кивнула. – А у меня в «Михалыче» вечерняя смена, так что я тоже пойду, – сказал Дилан и, помолчав, добавил: – Спасибо за то, что потратилась на нас, Регина. Я все верну. – Да, спасибо, – спохватился Брэд. – И спасибо, что дала нам все выбрать на свой вкус. Вообще-то это не приходило мне в голову, но раз уж он подал такую замечательную идею… – А вот это я зря! – живо откликнулась я. – Чего это ты так мрачно оделся? Надо будет подыскать тебе веселенькие шортики! Брэда перекосило, и он счел за благо промолчать и быстро покинуть террасу. – Ронн, заканчивай с едой и проводи Регину до самых дверей. Проследи, чтобы она вошла внутрь, – распорядился Дилан. Чего это он так беспокоится? Ах да, на меня же покушались! – Кстати, где моя машина? – повернулась я к качку, но ответил Дилан: – Она на стоянке возле управления, в ней тебя будет ждать Ронн. – До конца рабочего дня? – округлила я глаза. – Он столько не выдержит! – Выдержу, – буркнул Ронн. – Послушаю радио, ну и… – он смущенно отвел взгляд, – перекушу чего-нибудь. – О, только, пожалуйста, не свинячь в моей машине! – простонала я. – Я аккуратно, – пообещал мой Кулак, но я ему не очень-то поверила. – У нас теперь второй мобильник, я сбросил тебе номер. Так что я всегда на связи. – Дилан кивнул на прощанье и присоединился к Брэду, который ждал его у перехода. Я проводила их взглядом. – Ладно, Ронн, мне в самом деле пора, – вздохнула я. – И так уже задержалась с обеда. – Сейчас-сейчас, – пробормотал качок, подхватывая последние крошки и торопливо запивая их соком. Я расплатилась и, повесив сумку через плечо, вышла на ступени веранды. День был замечательный: спокойный, весенний, солнечный, но еще не слишком жаркий. Свежий ветерок ласково коснулся моего лица и волос, и я неожиданно подумала, что не хочу возвращаться в офис. Вернее, вообще не хочу выходить из тени веранды и спускаться по ступеням. Я слегка себя подтолкнула: «Надо, Регина, надо работать!» – и неохотно сделала первый шаг. Но, видимо, уж как-то слишком неохотно, потому что нога в элегантной туфельке на каблучке тут же подвернулась, и я, охнув, ухватилась за щиколотку. Тут же над ухом что-то взвизгнуло, и я инстинктивно отшатнулась. И пока я выпрямлялась, недоуменно хмурясь, Ронн сбил меня с ног. Вернее, сперва я не поняла, что это Ронн. Просто сильный удар, и вот я уже лежу на асфальте. Но боли не было – футболист умудрился перехватить меня одновременно и закрывая, и удерживая на своих руках. – Что… – начала я, и тут звуки ворвались в мою жизнь. Получается, я пару мгновений ничего не слышала, что ли? А тут крики, топот, шум толпы, хлынувшей – нет, не к нам на помощь, а, наоборот, от нас врассыпную, сигналы машин, визг тормозов… И вот под эту какофонию Ронн ухватил меня за воротник, и мы едва ли не на четвереньках резвыми ящерицами перебежали за угол кафе под укрытие цветущих малиновых и белых петуний в декоративных деревянных ящиках. Не то чтобы мы очень рассчитывали на петунии, скорее уж на ящики, или на то, что, скрывшись за углом, перестанем быть такой заманчивой мишенью. – У-ух, – пробормотала я, засев между цветочками и прижимаясь спиной к стене пиццерии. Левая рука продолжала мертвой хваткой сжимать сумку, которая совсем не пострадала, как, впрочем, и я, несмотря на полет со ступеней. Спасибо Ронну, он оказался не только профессионален, но и галантен. – Как ты? – спросил Ронн, тяжело дыша. – Нормально, – пробормотала я. – Да здравствует твоя суперскорость. Хотела сказать это бодро, но не вышло, так что просто констатировала факт.