– Я тоже на Дилана рассчитываю, – поддержал его Ронн. Захлопнув дверь любимого дома и тщательно ее заперев и физически, и магически (оставив только лазейку для Дарта-младшего), я почувствовала себя увереннее. Прямо в прихожей сбросила туфли и сумочку, сняла с плеча Ронна пиджак и ревниво его осмотрела (пиджак, не Ронна). Горько вздохнула. Конечно, он замарался кровью с футболки! Чуть-чуть, но все равно, как теперь выводить? Качок сверлил меня возмущенным взглядом. – Я думал, это ты ко мне устремилась, а она о тряпке волнуется! – взревел он. – О фирменной, между прочим, и очень дорогой, – посчитала я нужным оправдаться. – К тому же тебя Сташек лечил, так что… – Что? – Ронн вызывающе упер руки в бедра. – Все плечо горит, а рука еле двигается! – Серьезно? – Я удивленно отвлеклась от изучения пиджачной подкладки. – Почему? – Пожадничал твой Сташек! – мрачно предположил Ронн. – Скорее просто времени не хватило, – вступилась я за целителя, проигнорировав использованное качком притяжательное местоимение. Я подошла к Ронну, задумчиво покусала губы: – Смой всю кровь, а там посмотрим. Не думаю, что все так плохо, просто еще рано для полного выздоровления. Спортсмен что-то проворчал. – А пиджак я в холодной воде отстираю. – Брэд забрал вещь у меня из рук. – Сейчас замочу и будет как новенький. Он исчез в ванной комнате, я проводила его растроганным взглядом. Едва ли не всхлипнула умиленно. Если и есть какое-то положительное приобретение в моей новой жизни – то это, несомненно, хозяйственный смуглый красавец. Ронн, пыхтя, отправился за Брэдом, торопя его, чтобы принять душ, а я прошла на кухню и налила полный стакан воды. Выпила его залпом, подумала и наполнила заново. Раздался приглушенный сигнал мобильника, я поплелась в прихожую и вяло закопошилась в сумке. Звонил начальник. Упс! – Слушаю, – боязливо сказала я в трубку. – Регина, как ты себя чувствуешь? – сурово осведомился Березин. – Э-э? – растерянно переспросила я, в то время как в голове запрыгала резвой кусачей блохой паническая мысль: что ему известно? – Сташек предупредил, что тебе стало плохо, и он отправил тебя домой, – продолжал шеф. – Ах да! То есть нет… В смысле… – Я предприняла волевое усилие и смогла собрать мысли в кучку, а слова – в предложение. – Спасибо, Роман Андреевич, мне гораздо лучше. – То-то же, – удовлетворенно хмыкнул полковник. – Думаю, это обычная слабость, надо было сразу съесть чего-нибудь после анализов. – Не подумала, – покаялась я, про себя же удивилась: «Это ж сколько крови надо выкачать, чтобы дурно стало? У кого как, наверное… Кому-то и одного вида хватает… Кстати, а в самом деле, сколько крови у меня забрали? Я же совсем не следила, все порхала над Критом…» – Болеть сейчас не время! Даже не пробуй! – рявкнул Березин, и я вздрогнула, резко вырванная из размышлений. – Конечно, конечно! – поддакнула я. – Пока отдыхай, и даже завтра в офис можешь немного опоздать, – великодушно разрешил начальник и, предупреждая мои пылкие благодарности за неожиданно проявленную щедрость, добавил: – Но чтобы к вечеру была полна сил, здоровья и служебного рвения! «А что у нас вечером?» – чуть было не поинтересовалась я простодушно, но не успела, и слава богу, потому что полковник сказал со значением: – Сегодня у нас ответственный день – легализация истинного вампира. Надеюсь, ты не забыла? – Как я могла?! – воскликнула я, стараясь, чтобы голос звучал не очень фальшиво. А сама в изнеможении прислонилась к стене, да нет, навалилась на нее всей тушкой. – Машина заедет за тобой вечером, в полдевятого. Собираемся в управлении миграционной службы, проверь электронку, я выслал тебе подробный протокол. Вампир настаивает на твоем присутствии, значит, так тому и быть. «Ну, разумеется!» – мысленно буркнула я. – И, Регина, – Березин замялся, что ему было несвойственно, и я вмиг насторожилась, – тебе все же придется прийти на комиссию… когда будут готовы результаты. Но не раньше, – решительно закончил полковник, – чем мы окрутим принца! Я скрежетнула зубами. На комиссию! Но сперва окрутим принца! Что за формулировка такая? Они его женить собираются, что ли? Злобные мысли заметались, левая рука с энтузиазмом на них откликнулась. Значит, Мориц на анализы все-таки рассчитывает. Ну и влипла я, дура! Но пока буду помогать Березину с истинным вампиром, шеф меня защитит. А что потом? «Окрутим» принца и прощай, Регина? Ждет тебя пожизненный инкубатор?! – Регина? – недовольно позвал меня шеф. Я торопливо попрощалась, нажала «отбой» и стремглав выбежала на задний двор. Левая рука от плеча до самых кончиков пальцев гудела и плавилась и наконец, резко взлетев, выдала мощный заряд. Упс! Раздался негромкий хлопок, и садовый домик со всем содержимым аккуратно осыпался на землю кучкой серого пепла. Небольшой такой кучкой, неприметной, даже и не заподозришь, что в ней уместились не только сама хозпостройка, но и пара леек, шланги, газонокосилка, моя рабочая одежда и прочая садовая фигня. Тупо посмотрев на творение своих рук, точнее, руки, я медленно опустилась на скамейку, которая стояла за мной и, к счастью, не пострадала. У двери черного хода обеспокоенно замаячил Брэд, но я махнула ему рукой (правой), и он понятливо отступил. Бывают моменты, когда просто необходимо побыть в одиночестве. Кстати, насчет одиночества. Где там мой внутренний голос? Он как забился поглубже во время покушения, так до сих пор и не подавал признаков жизни. Перепугался, что ли? «Эй, ты где? – окликнула я его. – Чего молчишь? Такие дела закрутились… Скажи что-нибудь!» – «А чего тут скажешь? – по-стариковски завздыхал внутренний голос. – Сама все понимаешь. Если и был шанс все скрыть, то сегодня после стрельбы этой долбаной он накрылся медным тазом. И ведь совсем рядом с управлением! Наверняка кто-нибудь что-нибудь увидел, заметил, обратил внимание и так далее. Да и вообще, еще и комиссия, будь она неладна…» Внутренний голос горестно затих, да и мне нечего было сказать. Мы удрученно помолчали. И тут снова заиграл мобильник. Я со вздохом на него посмотрела. И еще раз. Проморгалась. Этим не удовольствовалась и усиленно протерла глаза рукой. Хм, высветившийся на экранчике адресат никуда не делся и на другой меняться не захотел. Я нажала на связь. – Мама? – робко и недоверчиво спросила я, одновременно лихорадочно соображая: так, до моего дня рождения еще три месяца, до ее – и того больше, Новый год давно прошел… зачем она звонит? – Привет, Регина. – Из трубки зазвучал слегка манерный, слегка скучающий, хорошо поставленный голос. Действительно мама. – Как у тебя дела? Что нового? – Да вот, – я бросила грустный и немного виноватый взгляд на кучку праха у дорожки, – только что уничтожила садовый домик. – Да? – оживилась мама, и великосветские интонации исчезли из ее голоса. – Это такое уродливое строение, прижатое к коттеджу? Давно пора! И во что это тебе обошлось? – Абсолютно бесплатно, – честно призналась я и села на скамейке поудобнее, закинув ногу на ногу. Спину пригревало послеполуденное нежное солнце, свежий ветерок приятно остужал раскрасневшиеся от переживаний щеки, во французском окне кухни мелькнул фактурный Ронн без футболки, и я начала думать, что в принципе все не так уж плохо, не следует нагнетать. – Это прекрасно, дорогая! – воскликнула мама. – Я всегда верила в твой деловой талант! А я собралась было снести старые конюшни, они ведь все равно никому не нужны, да и лошадей там отродясь не водилось, так мне выкатили такой счет, ты не представляешь! Знаешь, что я им на это сказала? – Что, мама? – улыбнулась я, зажмурив глаза и подставляя лицо солнечной ласке. – Что я сама разберу эти чертовы строения по кирпичику за такие деньги, пусть мне заплатят! – с возмущением сообщила мама. – Совсем совесть потеряли! Что там за работа такая, конюшни развалить?! Они и так скоро сами рассыпятся! Да это… – Мам, – мягко прервала я ее излияния, – что-то случилось? – Почему ты спрашиваешь? – Последний раз ты мне звонила под Рождество и просила по пустякам не беспокоить, – напомнила я. Мама помолчала, похмыкала и наконец перешла к главному: – Тебе кто-нибудь звонил? Вопрос поставил меня в тупик: – Что за «кто-нибудь»? – Из родственников, – уточнила она. – Родственников отца. – Нет, с какой стати? – удивилась я. – Ты же знаешь, я ни с кем не общаюсь, только с дядей, да и то… – Вот о нем-то и речь! – перебила меня мама. – Он связывался с тобой? – Нет! А что с ним? – спросила я. – Уверена? – Мой вопрос мама проигнорировала и спросила предельно строгим тоном: – Регина, ты ничего от меня не скрываешь? Я задумалась. Вообще-то скрываю, конечно, но явно не то, что интересует мою маму. – В плане звонков от родни – ничего, – с чистой совестью торжественно поклялась я. – Хм, хм, – скептически захмыкала-зафыркала мама. – В таком случае пока. Но если что – помни, ближе мамы у тебя никого нет! – Конечно, – слегка ошарашенно произнесла я. – Спасибо и… В ответ потянулись гудки, мама отключилась. Я с обалделым видом посидела на скамейке, еще раз посмотрела на экран телефона, проверила входящие – нет, все точно, звонила мама. Но вот зачем? Честно говоря, я так и не поняла. В общем-то это не важно. Сейчас не важно. По крайней мере, для меня, с моими-то заморочками и чуть ли не ежедневными покушениями. Я улыбнулась, ласково погладила телефон, не имея возможности дотянуться до мамы. Хотя она и не сказала ничего доброго, но сам звук ее голоса вступил в волшебный резонанс с оболочками моего тела, и оттого они расправились, подтянулись и зазвенели, заряжаясь энергией и оптимизмом. Вот что значит семья – поддержка идет на клеточном уровне, даже без нашего особого участия. К тому же рука после выстрела перестала ныть, и физически я чувствовала себя распрекрасно, дав выход гневу и страху, а вместе с ними и всей накопившейся разрушительной энергии. Я вытянула левую руку, внимательно ее осмотрела: никаких блуждающих огоньков или пробегающих искр, пальцы-ногти на месте, форма все та же, даже кожа мягкая, тонкая и нежная, как обычно, в общем, ничто не наводит на мысль, что передо мной смертоносное оружие. И ощущения самые обычные, если не считать легкого, но вполне комфортного напряжения, особенно в районе ладони, так, словно рука тихо и радостно… поет? Точно, поет в предвкушении новых разнообразных подвигов. Н-да, подобные мысли в обществе лучше не озвучивать, иначе есть реальный шанс загреметь в дурку. – Региночка, ты как? – раздался заботливый мужской голос, и я, вздрогнув, обернулась. Рядом стоял Дилан и сосредоточенно меня разглядывал. Я не слышала, как он подошел, то ли слишком глубоко погрузилась в свои мысли, то ли он воспользовался навыками бесшумного передвижения. Но вздрогнула я не только от его внезапного появления. Памятуя, что все утро он держался отстраненно, его ласковое обращение показалось мне… э-э… несколько подозрительным. – Нормально, – озадаченно хмуря брови, ответила я. – Пойдем в дом, дорогая. – Дилан протянул мне руку, и я автоматически подала ему свою. Правую, конечно, левую я предусмотрительно засунула в карман брюк. Не бог весть какое надежное хранилище, но все же… Дарт-младший помог мне подняться, но руки не отнял, а, наоборот, сжал мои пальцы покрепче. Так, трогательно держась за руки, мы направились ко входу на кухню. – Ты больше на меня не злишься? – спросила я как бы между прочим. Дилан помолчал. – Прости меня, – сказал он со вздохом. – Я вел себя как дурак. – Да ладно, – фыркнула я. – Все мы люди, в конце концов. – Вот-вот, – усмехнулся он. – Снова люди, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Прости, я не имел никаких прав ревновать, а тем более ставить свои заскоки выше твоей безопасности.