«Я перенеслась назад во времени…» Шарлотта изучала место своего заточения, шагая под конвоем через центральную площадь старого колониального сеттльмента. Джунгли давно уже почти полностью поглотили территорию поселка. Щебет птиц и гудение насекомых неумолкаемым хором звучали вокруг, словно те до сих пор заявляли свои права на это место. Она вытерла брови тыльной стороной руки, уже изнемогая от жары, несмотря на ранее утро. Каждый пропитанный влагой вдох тяжким грузом наваливался на легкие, отдавая на вкус гнилью и затхлой сыростью. Шарлотта с трудом переводила дыхание, словно тонула. Но дело было не только в жаре и влажности. Ее сердце так и колотилось в груди. Постаравшись успокоиться, она огляделась по сторонам. Вокруг заросшей сорняками площади, залитой жидкой грязью, скучковалось с два десятка строений. Их с Джеймсоном вели под дулом автомата по разложенным в грязи доскам, в разных направлениях пересекающим свободное пространство, – иначе ноги моментально утонули бы в вязкой жиже. Возле скопления прогнивших хижин толклась горстка вооруженных мужчин в камуфляже – остальные, скорее всего, патрулировали окрестные джунгли. Шарлотта не обращала на них внимания, пока еще один охранник не прошел мимо них по дощатому настилу возле края леса. Ей даже пришлось еще раз повернуть к нему голову, чтобы убедиться, что увиденное ей не почудилось. Рядом с вооруженным мужчиной топала какая-то странная черная фигура на четырех суставчатых металлических ногах, высотой ему по пояс – явно какого-то рода четвероногий робот. Агрегат двигался словно какая-то угловатая бесхвостая собака, ободранная до скелета. Там, где должна была быть голова, возвышалось поблескивающее стеклянными линзами толстое кольцо, увенчанное тупорылой пулеметной установкой. Джеймсон тоже это заметил. – Что тут, черт побери, происходит? – пробурчал он себе под нос, прежде чем обоих подтолкнули, вынуждая прибавить шагу. Шарлотта еще раз осмотрела окрестности, тщетно пытаясь найти ответ на тот же вопрос. Кирпичные и цементные фундаменты маленького форпоста, подточенные столетиями дождя и взломанные разросшимися корнями наступающего леса, давно раскрошились, покрывшись коркой зеленого мха. Пожухлая солома крыш была кое-как залатана листами жести, а окна либо заколочены, либо зияли открытыми проемами, обрамленными острыми осколками стекла. Хотя несколько строений вроде недавно отремонтировали и даже побелили – как тот двухэтажный гестхаус с балконами на фасаде и широкой террасой, где их с Джеймсоном держали ночью, заперев в тесной комнатке с решетками на окнах и рядом коек вдоль одной стены. Шарлотта огляделась по сторонам, пытаясь понять, в какой части страны оказалась. Поспешный ночной перелет из лагеря посреди бушующей грозы не позволил хоть как-то сориентироваться на местности. Летели они меньше часа – а значит, скорее всего, до сих пор находились в конголезской провинции Чопо. Когда они наконец начали снижаться к вертолетной площадке на конце причала, нависающего над водой, Шарлотта осознала, что это какой-то большой остров на реке. А еще заметила россыпь огоньков на северо-западе, где-то глубоко в джунглях. Теперь она смотрела в ту сторону, откуда из-за непроницаемой стены зелени поднимался дым и доносился далекий гул каких-то тяжелых машин, перемежающийся приглушенным металлическим клацаньем, которое эхом разносилось над лесом. «Наверное, шахта или карьер». Хотя не то чтобы присутствие каких-то разработок помогало определить их местоположение. Просторы Демократической Республики Конго буквально усеивали шахты, карьеры, нефтепромыслы и лесопилки. И даже это колониальное поселение не было чем-то особо примечательным. В лесу таились сотни таких заброшенных мест – факторий, религиозных миссий, охотничьих лагерей, – давно забытых и захваченных заявившими на них свои права джунглями. Шарлотта обвела взглядом самый внушительный элемент площади, когда они проходили мимо. На ее краю притулилась старая кирпичная церковь, за открытыми дверями которой виднелись грубые скамьи, сделанные из бетонных блоков и досок. В колоколенке со шпилем висел маленький колокол. За церковью, почти полностью упрятанные в джунглях, проглядывали полукруглые торцы четырех типовых сборных ангаров из гофрированного железа, прикрытых маскировочной сетью. Их с Джеймсоном вели прямо к ним. Когда они миновали церковь, показалось еще одно новое здание – шлакоблочный барак без окон под зеленой металлической крышей. Судя по грубым потекам раствора между блоками, возводили его явно в спешке. Когда они подошли к двери строения, которой не давал полностью закрыться толстый красный шланг, уходящий куда-то внутрь, из-за нее до них донеслась невероятная какофония воплей, уханий, кваканья и воя, сопровождающаяся вонью фекалий, мочи и мускуса. Кто-то внутри гневно на кого-то орал. Шарлотта с Джеймсоном непроизвольно прибавили шагу, и, уже обходя строение с задней стороны, наткнулись на штабель деревянных транспортировочных ящиков. За дырками, просверленными в их стенках, шевелились и шуршали какие-то живые твари. Вели они себя потише, более опасливо. Шарлотта заметила пару морщинистых пальцев, высовывающихся из одной дырки и отчаянно вцепившихся в ее края. Ногти на них кровоточили, сломанные в попытках неведомой твари освободиться. Ее сердце заболело от такой жестокости. Она не знала, зачем этих животных поймали и привезли сюда. Торговля мясом диких животных всегда была в джунглях выгодным делом, равно как и отлов экзотических видов для продажи за границу, чем занимались в основном браконьеры. Оглянувшись на дверь строения, Джеймсон выразил еще более мрачное предположение. – Это виварий… Шарлотта посмотрела на него. «Неужели он прав? Здесь проводят эксперименты над животными?» – Пошевеливайтесь! – приказал им грубый голос. Она бросила взгляд назад на их вооруженного конвоира. Это был тот высокий конголезский военный, которого они видели ночью. Он подпихнул их своим автоматом. Этот тип разбудил их при первых проблесках рассвета, отвел в пристройку с душем, приказал раздеться и бросил им пару голубых костюмов, в которых обычно работают медики, после чего предложил холодный завтрак из злаковых батончиков; их пришлось запивать едва теплым кофе. Шарлотта с трудом заставила себя все это проглотить. Во время перелета сюда она напряженно прислушивалась сквозь рев вертолета к разговорам вокруг себя, надеясь получить какое-то объяснение нападению. Тогда же узнала и имя этого чернокожего военного – Икон. Его европейского напарника, человека с мегафоном, звали Дрейпер. Икон повел их дальше к одному из металлических ангаров. Втолкнул сквозь дверь на пружине в крошечный тамбур, герметично отделенный от остального пространства. За окошком внутренней двери шлюза Шарлотта заметила ряд современных больничных коек вдоль одной из стен, белые шкафы из нержавеющей стали и компьютерные терминалы возле другой. Там, похоже, располагалась цитологическая лаборатория. «Что тут происходит?» – Надевайте! – распорядился Икон, указывая на набор средств индивидуальной защиты, включающий халаты, перчатки и бахилы. Они подчинились. Шарлотта заметила, что защитные маски представляют собой респираторы с принудительным воздухообменом, работающие на батареях и герметично закрывающие лицо после застегивания. Она надела свой, почувствовав себя так, будто сейчас опустится с аквалангом под воду. Когда они были готовы, Икон втолкнул их в палату. Сам за ними не последовал – вместо этого передал их своему напарнику. Дрейпер был облачен в точно такие же средства индивидуальной защиты, что и они, только на поясе у него висел огромный пистолет. – Bienvenue, Docteur Girard[46], – глухо поприветствовал он Шарлотту сквозь маску, после чего кивнул Джеймсону. Обвел рукой обстановку ангара. – Во-первых, позвольте принести извинения за грубую эвакуацию из вашего лагеря, но секретности здесь придается очень большое значение. Хотя я уверен, что вы найдете наш объект куда лучше оборудованным для расследования таинственного заболевания, распространяющегося по Конго. Шарлотта сглотнула. Она насчитала с дюжину облаченных в халаты и маски фигур, других врачей и лаборантов – сплошь мужчин, частично европейцев, частично местных. Держались те холодно и натянуто, некоторые щеголяли армейской выправкой. «Этих жестких ребят явно не пришлось силой привлекать на службу…» Дрейпер повел их дальше. – В ангаре напротив нашего обустроена лаборатория высокого класса биологической защиты со всем необходимым оборудованием. Там у нас работает отдельная группа. Здесь же мы сосредоточены на клинических исследованиях – наблюдении за состоянием больных, экспериментах с различными программами лечения и поддерживающей терапии… В данный момент у нас здесь одиннадцать пациентов; все в различных стадиях заболевания, что позволяет определить временной график развития болезни. Но мы все еще на самой ранней стадии наших исследований. Многое пока остается неизвестным. – А как… как долго вы уже здесь? – запинаясь, спросил Джеймсон. – Три недели. Гнев на миг загнал страх Шарлотты куда-то вглубь. – И вам уже так давно известно про это заболевание? – Non, вы меня не так поняли. Три недели назад – это когда мы обустроили эту точку. А сообщение о первом случае заболевания получили в марте, около шести недель тому назад. – Больше месяца? – Шарлотта не смогла сдержать ярости. – И помалкивали об этом? – Как я уже сказал, к соблюдению режима секретности здесь относятся крайне серьезно. Вы – первые люди со стороны, которым позволено принять участие в наших исследованиях. Большинство выступали за то, чтобы просто пристрелить вас обоих. Джеймсон побледнел и отступил на шаг. Дрейпер поднял ладонь. – Но я выступил в вашу защиту – на том основании, чтобы воспользоваться вашими знаниями и умениями. Непохоже, что вам удастся бежать с этого острова. И, помимо режима секретности, время тоже является очень серьезным фактором. Мы не можем долго держать происходящее в тайне. – И что же от нас ожидается? Что мы должны делать? – спросила Шарлотта. Дрейпер пожал плечами. – Приносить пользу. Она поняла невысказанный намек. «Или умереть». И все же Шарлотта упрямо сложила руки на груди. У нее не было никаких сомнений, что любое сотрудничество в конце концов закончится в этом самом месте. В какой-нибудь неотмеченной могиле в джунглях. Пока что она видела мало причин помогать этим людям. Но тут над одной из больничных коек поднялась тонкая рука, и испуганный голосок позвал ее. Повернувшись, Шарлотта увидела Дисанку, которая с трудом пыталась подняться – одна рука ее была прикована наручниками к металлическому поручню койки, другой рукой она прижимала к себе своего малыша. Глаза ее блестели от ужаса. Шарлотта сделала глубокий вдох. «Может, я и не хочу помогать этим ублюдкам, но я дала Дисанке обещание». Она направилась к койке, намеренная сдержать слово. Обвела взглядом полную суеты палату. Кто-то потратил немало капитала и ресурсов, чтобы спрятать этот исследовательский центр и обеспечить его охрану. «Но кто? И зачем?» 7:18 Нолан де Костер восседал за своим письменным столом на втором этаже подновленного колониального здания – бывшего гестхауса каучуковой плантации на острове Белка. Десять лет назад он превратил это место в частный лагерь для богатых любителей охоты и рыбалки. Принимал здесь послов, деловых шишек, членов королевской семьи, даже африканских полевых командиров… В общем, всех, кто мог понадобиться, чтобы расширить границы его влияния и сохранять удушающий захват, в котором де Костер удерживал здешние края. Свой кабинет он велел отделать экзотическими африканскими породами дерева – эбенового, розового, черного. Шкафы и стены украшали маски, ритуальные головные уборы, резные чаши и сланцевые идолы со всего континента, многим из которых насчитывались сотни лет. Позади своего шикарного письменного стола он укрепил бесценную барельефную пластину бенинской бронзы из царского алтаря нигерийского племени йоруба и золотую корону, украденную в Абиссинии еще в девятнадцатом веке. Де Костер находил забавным держать эту корону в застекленном ящичке у себя за спиной. Когда гости усаживались напротив него, казалось, будто золотой венец покоится прямо у него на голове, коронуя его, словно какого-то африканского царя. Отец Нолана не одобрил бы подобную выставку – будучи, вдобавок, втайне завистливым человеком. Виконт бельгийского королевского двора, родословная которого восходила чуть ли не к самому Леопольду II, некогда владевший этими землями, к моменту рождения Нолана оставил свою семью без гроша – все было спущено в азартные игры, оставив де Костеров богатыми разве что по титулу. Помимо фамилии, отец – учитель математики в Генте – одарил сына и любовью к цифрам. Успешно закончив Брюссельский свободный университет, Нолан защитил докторскую диссертацию по прикладной математике в области промышленного дизайна. А тридцать лет спустя, в возрасте пятидесяти шести лет, уже стал обладателем состояния в десять миллиардов долларов. Как раз во время работы над этой диссертацией, посвященной использованию дискретной математики при открытых горных работах, он и понял открывающиеся возможности. В конце девяностых горнодобывающая промышленность ДРК пришла в полный упадок, последовавший за Первой конголезской войной. Узнав об этом, Нолан практически за бесценок приобрел десятки горнодобывающих контрактов по всему «медному поясу» Конго, а в последующие годы вложил полученные прибыли в добычу кобальта, тантала, колтана, алмазов и нефти. Другие тоже попытались отхватить свой кусок пирога, но он уже хорошо утвердился в этой области, упрочив свое господство, и мог даже не задумываться о конкурентах. «До недавних пор…» Через пару лет после Второй конголезской войны в стране объявились китайцы. Новый вооруженный конфликт оставил инфраструктуру страны в руинах, а коммунистическое политбюро забросало страну полными охапками капитала. Китайцы хитро привязали свою помощь в виде строительства новых шоссе, железных дорог и гидроэлектростанций к приобретению прав на добычу полезных ископаемых. Одной рукой давали, а другой тут же забирали. Западные компании просто не могли конкурировать с восточными пришельцами, за которыми стояла вся мощь огромного коммунистического государства. Даже «Де Костер майнинг энд индастри». Нолан пытался вести переговоры с китайцами, чтобы заключить взаимовыгодные соглашения, но быстро понял тщетность своих попыток. Экономическое развитие Китая подпитывалось медью и кобальтом – и там были безжалостны в своей погоне за этими ресурсами. Со временем Нолан заручился поддержкой Соединенных Штатов, которые тоже вкладывали кое-какие средства, чтобы остановить китайский захват Африки. Но у американцев были связаны руки – руководство США требовало демократических реформ и налоговой прозрачности, прежде чем там были бы готовы предложить помощь ДРК. А в стране, которая, согласно Индексу восприятия коррупции[47], находилась на сто шестьдесят восьмом месте из ста девяноста восьми, такие реформы полностью исключались. К счастью, в этом смысле «Майнинг энд индастри» де Костера не страдало подобными предрассудками. Компания не просто закрывала глаза на варварское истребление лесов, загрязнение воды, использование детского труда – она поощряла их. У нее не было иного выбора. Не имелось никакого иного способа удержать здесь свои позиции. А тем временем западные корпорации были только рады закрыть на это глаза, пока не иссякал поток кобальта, колтана и меди, требующихся для производства мобильных телефонов и других высокотехнологичных гаджетов.