Но теперь на горизонте замаячили новые возможности… Внимание де Костера привел стук в дверь кабинета. – Войдите! – крикнул он. Дверь открылась, и на пороге возникла высокая фигура капитана Андре Дрейпера, облаченного в его обычный зеленый камуфляж и черные высокие ботинки, с пистолетом «Хеклер и Кох» в кобуре. Этот человек возглавлял личную армию Нолана – силу, необходимую для защиты его корпоративных интересов в землях, которыми правили больше военные и полевые командиры, нежели конголезское правительство. Дрейпер был бывшим бойцом из французского контингента МООНСДРК[48] – миротворческих сил ООН, введенных сюда во время Второй конголезской войны. – Ну как там наши гости? – поинтересовался Нолан, махнув мужчине на кресло перед своим столом. – Я отправил их в медицинский блок. – Дрейпер пожал плечами. – Посмотрим, что из этого выйдет. – И вы по-прежнему думаете, что было разумно сохранить им жизнь? – На данный момент – да. Помимо их медицинских знаний, они могут оказаться полезными в качестве заложников. Если возникнет необходимость, мы всегда можем предоставить доказательства, что они живы, – чтобы все и дальше считали, что вчерашнее ночное нападение было осуществлено какой-то военизированной группировкой с целью получения выкупа за похищенных. В любом случае в их отношении я предпочел бы пока выждать и не делать каких-то резких движений. – Понимаю. – И кто знает, может, их умения и вправду окажутся полезными… Особенно когда времени в обрез. Мы не можем до бесконечности скрывать происходящее. По-моему, мы и так достаточно долго держали все это в тайне. Нолан кивнул. Первые несколько случаев кататонизирующего заболевания, по сути превращающего человека в бессловесный неподвижный овощ, были отмечены на медных рудниках корпорации в провинции Санкуру на севере страны. Место это уединенное, так что было достаточно просто удерживать эту новость от распространения. А потом и в соседних деревнях стали выявлять схожие симптомы. И вместо того, чтобы забить тревогу, Нолан сразу углядел открывающиеся возможности. Разруха Первой конголезской войны открыла дверь для деловых амбиций Нолана, а распри Второй конголезской войны позволили китайцам протолкаться к кормушке. Чтобы «Майнинг энд индастри» де Костера вновь заняла главенствующее положение, требовалось еще одно региональное бедствие. Распространение неизвестного патогена по ДРК представляло собой уникальный шанс. Такая угроза должна была несомненно подорвать усилия Китая в Африке, тем более что после недавних пандемий китайцы просто панически боялись любых инфекций. И все же, чтобы все получилось, заражение должно было надежно закрепиться по всей Африке. Нолан не мог рисковать тем, чтобы для борьбы с этой вспышкой были мобилизованы усилия всего мира, – только не до тех пор, пока не будет слишком поздно. Так что он дал задание Дрейперу всячески препятствовать утечке сведений об этом заболевании. Де Костер хотел, чтобы оно распространялось по-тихому, как тлеющий пожар в джунглях. Обеспечивая всеобщее молчание, силы Дрейпера забрасывали клиники в лесу зажигательными бомбами, сравнивали с землей целые деревни, всякий раз оставляя ложный след, указывающий на военизированные группировки, террористические организации или межплеменные конфликты. А потом поступил тревожный сигнал из ооновского лагеря для беженцев. На тот момент Нолан и Дрейпер уже понимали, что их сдерживающие усилия близятся к концу. Нападение этой ночью, равно как и еще несколько в других местах, должно было отметить завершение этой части плана. Режим секретности уже послужил своим целям. От агентов своей сети, раскинутой по всему региону, Нолан знал, что заболевание уже достигло точки возгорания. Тлеющий лесной пожар был готов в любой момент полыхнуть адским пламенем. Когда это произойдет, Нолан намеревался воспользоваться наступившим в результате хаосом, чтобы восстановить господство «Майнинг энд индастри» на всей территории Африки. Для этого он и основал этот исследовательский лагерь. Ему требовалось как можно больше данных – касающихся самого патогена, вызываемого им заболевания, возможных способов лечения. Завладев этими сведениями, Нолан планировал обернуть их в свою пользу, чтобы продемонстрировать человеколюбие своей компании. Там, где китайцы наводили мосты, в буквальном виде строя мосты, «Де Костер майнинг энд индастри» предстояло завоевать сердца, спасая человеческие жизни. Задача предстояла непростая. И все же для бывшего математика все это виделось не более чем набором цифр и переменных. Он бросил взгляд на свой ноутбук, просчитывающий различные алгоритмы и модели. У него имелась целая команда статистиков, обрабатывающих все эти цифры. Показатели смертности были просто-таки устрашающими, поражающими даже его собственное воображение. Нолан не считал себя таким уж бездушным человеком. Детский труд использовался на его шахтах и копях отнюдь не из жестокости. Он хорошо платил родителям, если их сын или дочь погибали или калечились. Это было всего лишь средство для достижения конечной цели. «Как и это неизвестное заболевание». – Теперь, когда два этих врача пристроены к делу, – сказал Дрейпер, – я собираюсь связаться с двумя группами, отправленным подчистить пару последних горячих точек. – Конечно. Держите меня в курсе. Дрейпер встал, решительно развернулся и направился к двери. Когда он ушел, Нолан задрал голову и с хрустом покрутил шеей, ухватив взглядом золотую корону в ящичке позади себя – напоминание о том, что его собственные амбиции простираются гораздо дальше финансовой стабильности его компании. «Но с этим пока можно подождать». Он вновь повернулся к ноутбуку и стал наблюдать, как на экране сменяют друг друга карты прогноза погоды, рассчитанного по различным моделям, на которые накладывалась информация, по крупицам собранная медицинской группой. Все это было переменными в его уравнении. И все же слишком многое еще оставалось неизвестным. Он мог разрушить многие из этих предсказаний, если б сумел разобраться с лечением, но вовсе не это было жизненно важным для его планов. Что-то было не так. «У меня не хватает какой-то переменной». Имелась во всем этом некая существенная деталь, которая от него пока ускользала. Нолан пришел к одному твердому заключению – ключевому для человека, имеющего докторскую степень по математике. «Требуется больше данных». 7:22 Шарлотта присела на край койки Дисанки. На женщине из народности балуба был больничный халат, который в данный момент был распахнут, обнажая грудь. Дисанка с трудом пыталась заставить дитя ухватить сосок, что еще более усложнялось тем, что одна ее рука была прикована к кровати наручниками. Но главная проблема заключалась не в этом. Голова ребенка безвольно заваливалась назад. Маленькие глазки уставились в потолок. По крошечному подбородку стекала струйка слюны. Дисанка что-то бормотала малышу, ерзала, пытаясь попробовать еще раз. Ребенок явно вернулся к первоначальному кататоническому состоянию. – Что думаете? – спросил Джеймсон, нависая над плечом у Шарлотты. Они с педиатром только что закончили осматривать ребенка. Шарлотта припомнила, как прошлой ночью тот заходился в плаче, стиснув крошечные кулачки. «А теперь опять молчит». – Я не знаю… – пробормотала она, почесывая муравьиные укусы на запястье. Еще несколько волдырей остались у нее на ногах, руках и на шее. Шарлотта попыталась оценить и свое собственное состояние. Ей казалось, будто начинается мигрень. Она узнала ранние симптомы: раздражительность, зевота, трудно сосредоточиться… Вроде бы полный набор, но Шарлотта понимала, что все эти признаки можно попросту списать на усталость. Она потерла руки, отметив онемение и покалывание кожи. «Будем надеяться, что и вправду начинается мигрень». Шарлотта посмотрела на остальных пациентов в палате. Мерно падали капли в капельницах. Попискивали и помигивали мониторы, снимая ЭКГ и отображая прочие жизненные показатели – частоту дыхания, пульс, уровень насыщенности кислородом. Ничто вроде не выходило за пределы нормы, но все до единого чернокожие пациенты, мужчин и женщин среди которых оказалось примерно поровну, лежали совершенно неподвижно, практически не моргая; их грудные клетки едва заметно поднимались и опадали, словно налитые свинцом. В нескольких койках от Шарлотты проводился неврологический тест. Пациента – пожилого мужчину – усадили вертикально и оставили сидеть, не придерживая, словно он был куклой на шарнирах, которой можно придать любую позу. Приметила Шарлотта и еще одну деталь, касающуюся пациентов: самым молодым из них оказалась девушка лет восемнадцати-девятнадцати. «Так вот почему им понадобился малыш – кто-то еще моложе?» Вчера, когда Джеймсон вызвал по радио помощь, он упомянул подробности загадочного состояния ребенка. Ее похитители тоже явно это услышали и воспользовались нападением, чтобы завладеть мальчишкой. Дисанка еще раз попыталась покормить малыша, но опять безуспешно. Вид у матери был отчаявшийся, лицо ее осунулось от беспокойства. Она умоляюще посмотрела на Шарлотту, молча взывая о помощи. Джеймсон вздохнул. – Ребенок опять впал в бессознательное состояние. Его вчерашнее пробуждение оказалось всего лишь временным. Порошок шамана явно не был лекарством. Позади них послышался резкий голос: – Это вы о чем? Шарлотта бросила взгляд в изножье кровати. Там стоял главный врач отделения, доктор Нгой. Он подошел, услышав их разговор. Дрейпер уже представил ее конголезскому медику – и она сразу же возненавидела его. Во время церемонии знакомства тот презрительно поглядывал на нее из-под шапки седых кудрей, лишь что-то неразборчиво буркнув сквозь такую же вьющуюся бороду, полуприкрытую защитной маской, – наверняка по причине ее возраста, а наверняка и пола. Но что хуже всего, с пациентами он обращался грубо и черство, явно нисколько им не сочувствуя. – Я вас правильно расслышал? – спросил доктор Нгой. – Вам как-то удалось расшевелить этого мальца? Джеймсон лишь отмахнулся. – Не о чем говорить. Кратковременная реакция на какой-то знахарский эликсир. Обычный шарлатанский фокус. Нгой обошел кровать с противоположной стороны. Протянул руку и крепко ущипнул малыша за ухо, склонив над ним свою одутловатую физиономию и внимательно присматриваясь. – И все равно любопытно. Нам так и не удалось добиться никакого отклика от наших пациентов. Мы безуспешно перепробовали все виды болевых стимуляторов, в том числе электрошок. Даже на перелом пальца ноль эмоций. Шарлотта внутренне содрогнулась. Выпрямившись, Нгой повернулся к Джеймсону. – Почему вы сразу об этом не сообщили? – К-как я уже сказал, – запинаясь, ответил американец, – тут не о чем говорить. Это уже выветрилось. – У вас не осталось этого эликсира? – Нет, – ответил Джеймсон. – Он остался у шамана. Шарлотта еще крепче сжала зубы, представив себе флакончик, переброшенный ей Воко Бошем. Она тогда спрятала его в своей перепачканной одежде, уверенная, что крошечную бутылочку никто не заметит, особенно раз уж она пуста – содержимое флакона почти полностью вымыло дождем и речной водой. Сохранила она его лишь потому, что на дне осталось едва различимое желтоватое пятно – нечто вроде осадка, прилипшего к стеклу под воздействием влаги. – Этот шаман, – продолжал Нгой. – Откуда он взялся? – Не помню, – быстро соврала Шарлотта. – Там была полная неразбериха. И он все равно погиб. Джейсон внимательно посмотрел на нее, почесывая висок пальцем. Шарлотта выразительным взглядом попыталась передать ему свое послание. «Держи язык за зубами».