— Вот, — усмехнулась он. — Стоит остаться, чтоб видеть это каждый день. — Впечатляет, — протянула Вика. Кутаясь в одеяло, она пересела на свободное кресло. — Не капучино, но с молоком, — бросил Леша. — Всё хорошо. Спасибо! — Точно? У тебя вид, словно ты что-то натворила. — Ну, творить-то мы творили. И всё же не цепляйся к моей утренней физиономии? Я еще не проснулась. И не осознала, что произошло. — Что тут осознавать? Ты остаёшься здесь со мной и все дела. — Ну да, ты как обычно всё за меня решил. — А зачем тебе как обычно с этим решением спорить? — Это констатация факта. Не спор. — Снова споришь, — сиял Лёша. — Я не поеду сегодня на работу. — Такими темпами, смотреть тебе московские пейзажи из окон. Всё больше становиться понятно, почему тебя сослали. — Сегодня нет ничего важного. Остальное смогу решить по телефону. «— Телефон», — смутилась Вика, совсем забыв о нём. — Я пойду в душ. — Выпей со мной кофе, потом пойдешь. — Хорошо. — Твое полотенце розовое. — Ну да, какое же ещё? — усмехнулась Пятницкая, проводя рукой по лбу. — Что? — Хоть не розовые шорты с начёсом. Хм, мы знаем друг друга. Струи воды приятно били Пятницкую по голове. Тело было разряжено после ночи и наполнялось новой энергией. Жаль мысли были не свежи. «Виктор разбудил бы меня поцелуем, не чашкой кофе. Хотя потом кофе… Зачем я снова их сравниваю? Ночью было хорошо. Бесполезно искать недостатки. Но приоритет ли это, когда принимаешь решение не возвращаться в Россию. Квартиру там можно сдать, закрыв обязательные расходы, здесь на себя все возьмёт Лёша. Две проблемы — одним махом. Отчего всё кажется слишком гладким? Или я ищу повод не оставаться, сомневаясь, что чувства смогут вернуться. Я же больше не хочу быть одна. Одиночество бессмысленно. Оно не делает сильнее. Оно капсулирует страхи. Я боюсь чувствовать. Боюсь снова потерять любимого. Боюсь боли. Я боюсь жить. Я всегда успею уехать. Здесь такой красивый вид из окна». Пятницкая выключила воду. Промокнула волосы и вытерла насухо тело. Пока нагибалась, кудрявые пряди упали на глаза. Вика удивлённо посмотрела в зеркало. Волосы завились как когда-то, и прическа стала ещё короче. «Значит всё идёт правильно!». Она вышла из ванной. Алексей разговаривал по телефону. Виктория вытащила свой телефон из рюкзака. Её ждало двадцать сообщений от одного абонента, словно кто-то истерично пытался с ней связаться. Но кто? Или это кто-то из тех удивительных людей, которые любят писать по одному слову в сообщении, изнемогая быть услышанным. Пятницкая холодно читала рваные тексты от Лены Смолиной. Меж бранных слов и нелепых попыток психологического давления, Вика поняла, что Елена и Алексей всё ещё были в браке. И вопреки словам Смолина, Лена не считала их отношения завершёнными. Громкие заявления о распутной жизни Пятницкой, её не тронули. А вот вопрос: зачем она рушит семью? — озадачил. Оставаться в уме помогал прошлый опыт работы руководителем. Она отодвинула чувства в сторону, чтоб решить, что ей важнее: честное имя или временный комфорт. Вика переслала эти сообщения Алексею и начала собирать вещи. — Кто сделал эту фотку? — обрушился на Вику гневный вопрос Смолина. Лена прислала Вике фотографию, на которой они были запечатлены с Алексеем, уходящие с концерта под ручку. «Какой важный вопрос? — подумала Пятницкая. — Именно это стоит сейчас обсудить». — То, что она пишет, бред! Истеричка! Ты-то хоть свои вещи оставь, Вика! «Жуткое ощущение дежавю. Сейчас правильно спросить: «Когда ты собирался мне рассказать, что женат?». Только совсем не важно, что Лёша скажет. Стоит отдать ему должное, в этот раз он хотя бы не молчит. Я дура! Сколько еще я буду влипать в одну и туже историю?». — Не уходи. Куда ты пойдёшь? «Хороший вопрос. Пойду от тебя». — Не знаю, Лёш. — Тогда не уходи. Мы со всем разберёмся. «Мы?» — Разберись сам с собой. — Да чёрт бы побрал её! Снова она во всё лезет! «С собой Лешка, разберись с собой. Дело же не в Лене». — Ну, куда ты пойдёшь? Господи, как ребёнок! «Как ребенок. Чувству и знаю, чего хочу». — Пойду проветрюсь. Нам обоим это не помешает. Вика врала. Она больше не собиралась возвращаться. Хоть и не знала куда пойдёт. — Милая, — прильнул к ней Смолин. Пятницкую ударило током от этого обращения. Так её называл только Витя. Только он! Не смей меня так называть! — кричала она внутри себя, оставляя Лёшу без ответа и осторожно высвобождаясь из его объятий. Она поставила себе задачу поскорее уйти, чтоб боль не успела сковать тело. — Я прогуляюсь и всё. Будем на связи. — Давай вместе? — Не сейчас. — Ладно, я буду дома. — Ага. «Пожертвую зубной щеткой и кремом для лица, белой водолазкой. Главное уйти. Не ввязаться в бесполезное выяснение отношений. Я больше не хочу войны. Хочу, как с Витей — надежный тыл. Какие же они разные, хоть столько общего». Пятницкая на автомате брела к озеру, единственной знакомой дорогой. Каждый шаг вниз под горку забирал её уверенность в себе. Особенно тяжело стало, когда она поняла, что наличных евро нет, а на карте не более десяти тысяч рублей. Она забыла положить туда деньги, которые дал ей Смолин в Москве. На гостиницу на сутки или двое хватит. На билет обратно — вряд ли. Может найдётся дешёвый стыковочный рейс? Как же посмотреть вылеты и купить билет без интернета? Заблестело озеро под ярким утренним солнцем. На небе дрейфовали одинокие пушистые облака. По лазурной воде ходили лодки под белыми парусами. В сторону Франции отходил паром. Вике тоже захотелось куда-нибудь отчалить. Это мир стал совсем невыносим, хоть и был невероятно красив. «Вот бы не менять место, но изменить судьбу. Начать заново. Вернуться в прошлое и не проливать кофе на Лёшку, чтоб эти отношения никогда не начинались». Она стояла на берегу растерянная и обессиленная. Мимо шёл мужчина в сером костюме. Поравнявшись с Викой, он улыбнулся. И она отчего-то пошла за ним, словно за пейсмейкером, отставая на пару метров. Всё дальше оставались причал и пляжи. Всё грустнее становились размышления. Она никак не могла поверить в реальность случившегося. И вдруг осталась совсем одна на узкой дорожке между озером и частными домами. И мужчина в сером исчез. Вика спустилась к воде на маленький песчаный пляж, села на прохладный песок. «Как же так, Господи?! Я поверила тебе, а ты меня снова предал. Нанёс удар. Что ты из меня вечно делаешь жертву?! Разве я не была для тебя хорошей? Жила мирно. Людей лечила. Можно ли отнимать близких за попытки разобраться в себе?» Вика споткнулась о собственный вопрос. «И как, разобралась?» За истеричным смехом последовал поток слез. «Смолин запутался? А я? Чего я хочу? Это, Господи, ты мне хотел показать? Как все мы похожи в своем непонимании целей и желаний. Можно было попроще? Или я такая твердолобая, что со мной только так? Мне невыносимо больно, понимаешь. В который раз предательская недосказанность. И всё началось с моей матери. Сколько лет она молчала, что обладает даром? Невыносимо. Невыносимо! Просто развей меня. К чёрту эту вечную жизнь на четвертом плане бытия. Отсутствие дуальности меня не спасет, когда нет любви в сердце. Мне больше некого любить, понимаешь?!». Слезы закончились. Изнеможение достигло своего пика. «Ад на земле. Нас отравляют собственные мысли. Настолько, что этот прекрасный вид не может их усмирить. Я схожу с ума. Или уже сошла». — Бух, — сказал годовалый малыш, плюхнувшись на попу возле неё. Песок смягчил падение. Вика посмотрела на мальчика и широко улыбнулась, не веря тому, что видит. Помогла ребёнку подняться. — Виктория? — неуверенно спросила подошедшая женщина. Вика кивнула, догадавшись, кто стоит перед ней. — Вы понимаете, что это не Тимофей, хотя его душа в этом теле? — Я так и запомнила вас, как человека, говорящего сразу по делу. Здравствуйте, я рада вас видеть. — Здравствуйте, Елизавета! — смутилась Пятницкая, от того что забыла поздороваться.