— Неплохо сработано, Рондина, — заметил я. Она поняла, что я имею в виду, и улыбнулась. — Ты считал меня более бездарной? — Ни в косм случае. Однако во время нашей разлуки ты усовершенствовалась. Она загадочно улыбнулась. Она так держала свою сумочку, чтобы в любой момент выхватить из нее пистолет. Правда, это было заметно только профессионалу. Я взял у нее ключ и открыл дверь. Она вошла в квартиру, оставив дверь открытой, и спросила: — Выпьешь на дорогу, Тайгер? — Охотно. Она повернула выключатель, который, казалось, обслуживал всю квартиру. В разных концах комнаты загорелось несколько ламп, а из скрытого динамика послышались первые такты симфонии Брамса. Она сбросила пальто на спинку кресла, положила на сиденье сумочку. подошла к бару и стала манипулировать стаканами и бутылками. Подав мне стакан, она отпила из своего и поставила его. Потом прошла в спальню, оставив дверь открытой. Через минуту она вышла в голубом стеганом халате, под которым, я знал, — ничего не было. При каждом шаге полы халата открывали белизну ее ног, и высокий пояс поддерживал грудь, видневшуюся в глубоком вырезе. Я был разочарован. Нет. не внешностью Рондины — она была так же хороша, как и прежде, а тем, что она сочла меня простаком, способным клюнуть на ее старые уловки. Во всяком случае, она облегчила исполнение моего намерения. — Прелестно, — сказал я. — Ты можешь заработать кучу денег, позируя для журналов. Она улыбнулась. — Спасибо. Ты допил? — Я жду второго стакана. — Сейчас. Она не заметила, что я вылил первый, и подала мне еще. Я сделал глоток и подошел к окну. Ее квартира выходила окнами на Центральный парк, и с двенадцатого этажа был виден весь его громадный прямоугольник. — Славная картинка, Рондина. Наверное, стоит не меньше тысячи в месяц. Если учесть твое жалованье в ООН, она тебе не по карману. — У Меня есть рента, — сказала она. — Положение в ООН обязывает меня поддерживать определенный статус. И семья считает точно так же. — У меня есть другое объяснение. — Какое же? Я повернулся и посмотрел на нес. Она стояла в центре комнаты, сознавая свою красоту. — Согласен, у тебя есть свой доход, но его источником является не твоя семья, а враждебное нам правительство. Она покачала головой. — Допустим, ты сказала правду, но только наполовину. Возможно, деньги дают тебе Кейны, но только за то, что ты держишь их в руках, зная какую-то тайну. — Я торжествующе улыбнулся. — Остроумный шантаж — отличное алиби для денег. Она снова побледнела. — Через несколько дней я узнаю тайну твоей семьи, — продолжал я. — То, что смогла сделать ты, смогу и я. Я действую не один. Мне помогают парни, которые раскопают все что угодно. — Тайгер… — Что произошло с твоим братом и сестрой, которые якобы погибли во время войны? Может быть, нам даже так повезет, что мы отыщем темное пятно на гербе Кейнов. — Дьявол! Она швырнула в меня стакан. Он ударился о стену и разбился. Я пе шевельнулся. — Они мертвы! Оставь мою семью в покое! — Ее голос прервался. Я улыбнулся. — Дорогая, — сказал я, — какая у тебя плохая память. Ты совсем забыла своего Тайгера. Неужели ты не помнишь, что я ничего не бросаю на полдороге. Я разузнаю все до конца и приму такое решение, которое погубит тебя. Я слишком сильно любил и потому теперь так сильно ненавижу. Вспомни, дорогая. Вспомни, о чем мы мечтали в конце войны. Иметь домик у моря и детей. Сколько детей ты хотела? Ах, да, четверых! Боже, как я был тогда счастлив… и как глуп. Я совершенно ослеп от любви… Я подарил тебе жизнь и забыл о деле, а потом ты выстрелила в меня. Любовь? Черт возьми, да ты не знаешь, что это такое. Взгляд Рондины стал печальным. Она по-прежнему была великолепной актрисой. Вдруг она спросила: — Ты меня еще любишь, Тайгер? Я ответил не раздумывая: — Конечно, и никогда не перестану любить. Но это не помешает мне убить тебя. В душе у меня все перегорело. — Ты действительно хочешь убить меня? — Да. И сделаю это, как только узнаю о тебе все. Симфония приблизилась к торжественному финалу. Наступил подходящий момент выполнить задуманное. Я уселся со стаканом в руке на ручку кресла и посмотрел На Рондину. — Сними халат. Она удивленно открыла глаза. Ее руки непроизвольно потянулись к вырезу и стянули его. Я встал, и она стала медленно отступать, пока не оказалась около софы. Я сделал несколько тагов к ней. — В чем дело, моя радость? Разве я не видел тебя десятки раз обнаженной? Я знаю каждый сантиметр твоего тела, так что не разыгрывай недотрогу. — Тайгер… Дрожание ее губ было настолько естественным, что можно было поверить. не знай я Рондину. — Сними. — сказал я, — или это сделать мне? Она вцепилась в спинку софы. Вряд ли бы она испугалась больше, если бы я направил на нес пистолет. — Прошу тебя, — сказала она. — Зачем… Я усмехнулся. — Ты решила, что я собираюсь тебя изнасиловать? Нет, я хочу только посмотреть, как далеко заходит твоя пластическая операция. Прошло несколько секунд, прежде чем она решилась. Закусив губы, она отняла руки от спинки софы и стала нащупывать застежку пояса. Расстегнув ее. она одним движением сорвала с себя халат, отшвырнув его, — и встала, вызывающе глядя на меня, как трагическая героиня. В одну секунду я вернулся в прошлое на двадцать лет назад, в тот день, когда Рондина и я прятались в одном сарае во Франции, а снаружи нас искали партизаны. Сильный ливень смыл наши следы. Убедившись, что мы в безопасности, мы начали танцевать от радости, и эта вакханалия закончилась неистовыми объятиями. Она плясала на земляном полу, сбрасывая с себя одежду. И теперь она стояла так же, сжав гордый рот, и дрожь проходила по ср телу — только на этот раз дроя^ь ненависти. — Да. неплохо. Хирурги проделали большую работу. — Мне было нелегко говорить холодно и деловито. — Парафиновые впрыскивания, невидимые швы, строгая диета, регулярная гимнастика и массажи могут стереть следы многих лет. но воспоминаний они не уничтожат. Я отступил, рассмеялся и повернулся к двери. Я услышал, как она что-то проговорила, подавив рыдания, потом окликнула меня: — Тайгер, повернись. Я подчинился. В руке она держала пистолет, а сумочка лежала открытой в кресле. — Я могу убить тебя, если захочу. — Нет. не можешь, ты слишком многое забыла. — Я вынул обойму из кармана и швырнул к ее ногам. — Вот. держи. Попробуй с заряженным, если хватит силы воли. Она изумленно посмотрела на бесполезный кусок железа в руке, зарыдала как ребенок и опустилась на колени, закрыв* лицо руками. В этом была вся Рондина. Больше всего она огорчалась, если ее перехитрили. * * *