Еще год назад я даже не думала, что такое возможно. Мне было так горько и плохо, я считала родителей почти такими же виновными, как и Эйдена. Может, потому, что сегодня впервые за долгое время была счастлива, я уже не чувствовала такой горечи. Так что сейчас я вовсе не была уверена, что стоит и дальше держать обиду на родителей. — Не знаю, смогу ли забыть, — потрясла я головой. — Но, может быть, попытаюсь. А ты бы мог притвориться, что ничего не случилось, если бы оказался в моей ситуации? — Никогда не попадал в такую ситуацию, поэтому не уверен. Но как человек, потерявший обоих родителей, я бы не хотел ни о чем сожалеть, когда они уйдут. Не думаю, что прощение родителей будет означать, что ты не осуждаешь их поведение. Думаю, прощение — это способ перестать и дальше разрушать свою душу. Его слова проникли в самое сердце. — Надо же… Откуда вы взялись, Хадсон Ротшильд? Такие мудрые и глубокие мысли. Обычно мужчины, которые мне нравились, были весьма поверхностны и незрелы. — Думаю, ты прекрасно помнишь, что нашла меня на свадьбе, которую едва не сорвала, — озорно усмехнулся Хадсон. — Ох, да… думаю, так все и было. Ну что ж, по крайней мере, хоть один из нас зрелый человек. Потом мы в течение нескольких часов наслаждались закатом в Малибу, хорошей едой, вином и компанией друг друга. Теперь, когда я поддалась чувствам, казалось, что какой-то волшебник, вместо того чтобы напоить простой водой, окутал меня чудесным покровом. На сердце царил покой. И это чувство не покидало меня весь вечер и весь путь до номера в отеле. Лежа в постели, я наблюдала, как Хадсон раздевается, и любовалась этим зрелищем. Когда он расстегнул рубашку и бросил ее на ближайший стул, я не знала, куда смотреть в первую очередь: на скульптурную грудь, восемь кубиков на животе или глубокий V-образный вырез внизу, от которого мой рот начинал наполняться слюной. Хадсон расстегнул ремень и опустил молнию, приковав мой взгляд к еще одной любимой мной части тела — сексуальной счастливой дорожке. Сколько же всего, предназначенного для наслаждения, было в этом мужчине! Подумала, может, ему стоит просто постоять некоторое время полностью обнаженным — и все… Хадсон наклонился, чтобы снять брюки, и тут я заметила на его торсе сбоку чернильную строчку. Видела ее еще прошлой ночью, но тогда мы были слишком заняты друг другом, чтобы расспрашивать. — Это чье-то сердцебиение? — спросила я, указав подбородком на тату. Хадсон кивнул, повернулся и приподнял руку, чтобы было лучше видно. — У моего отца было отличное чувство юмора и очень заразительный смех. Настоящий утробный хохот — казалось, он исходит из самой глубины его тела. Каждый узнавал папу по этому смеху. Он заставлял смеяться всех вокруг — даже незнакомцев. Последнюю неделю своей жизни он провел в больнице. Однажды я приехал, когда ему делали ЭКГ прямо в постели. Он выдал какую-то банальную шутку и начал смеяться. Шутка казалась не особо веселой, но его хохот заставил нас троих — медсестру, папу и меня — разразиться смехом. Почему-то мы никак не могли успокоиться. Сестричке пришлось переделывать ЭКГ, потому что электроды показали большие скачки. Они отразили папин смех. Я попросил медсестру отдать мне эту испорченную кардиограмму, которую она уж было собиралась выбросить. Через несколько дней после его смерти я выбил ее на теле. — Это невозможно мило… — Он был по-настоящему хорошим человеком, — грустно улыбнулся Хадсон. — А где же твой шрам? — Шрам? — На прошлой неделе я сказала, что никогда не ходила на свидание с парнем, у которого были бы тату или шрам. А ты ответил, что имеешь и то и другое. — Ах, это… Он перевернулся на другой бок и поднял руку, чтобы показать неровную линию длиной три дюйма. — У меня их несколько, но этот, пожалуй, худший. — Как ты его получил? — На вечеринке братства. Выпивка, скольжение в воде — и палка, спрятанная под брезентом. — Ох-х-х… — Не самый приятный момент в моей жизни. Сначала рана была не такой уж большой. Джек помог перевязать ее, а потом она раскрылась шире, потому что я продолжил нырять. — Почему не прекратил, когда порезался? — Мы заключили пари, — пожал Хадсон плечами. — Но ты хотя бы выиграл? — потрясла я головой. — Разумеется, — произнес мой парень с чарующей улыбкой. К этому моменту он разделся полностью, и я не переставала любоваться его изумительным телом. Поймав мой взгляд, Хадсон прищурился. — И что творится сейчас в этой прелестной головке? Не в силах оторвать глаз, я заговорила с его телом. — Целые месяцы я шла в постель одна, тогда как могла проводить ночи, прикасаясь к этому. Как насчет того, чтобы постоять здесь некоторое время? Я могла бы тебя хорошенько рассмотреть. Часика два-три? Не меньше… Хадсон усмехнулся, сбросил штаны, нырнул в постель и навис надо мной. Подняв палец к его губам, я нежно провела по ним. Поймав мою руку, Хадсон поднес ее к губам для нежного поцелуя. — Почему ты так долго отвергала меня? И не оскорбляй меня, говоря, что это из-за того, что я твой инвестор. Мы оба прекрасно знаем, что это совсем не так. — Ты только один раз пригласил меня на свидание. Хадсон скроил физиономию, говорящую «я полное дерьмо». — Пустословие. Прекрасно знаешь, что я заинтересовался тобой с первого дня. Я оставил мяч на твоем поле, но достаточно часто давал знать, что заинтересован тобой. — Знаю, — вздохнула я. — Думаю… просто очень боялась. — Чего же? Я покачала головой: — Мои последние отношения и их последствия было по-настоящему трудно пережить. Отчаянно боялась новой раны… от тебя. — От меня? — Конечно. Ты столько раз заставлял меня переживать. И даже сейчас… Со стороны моя жизнь казалась волшебной: брак моих родителей, собственная помолвка. Я отношусь к тому типу женщин, которые верят в счастливое будущее, в сказку. Иногда это ослепляло меня, не давало увидеть вещи в их истинном свете. Считала себя идеалисткой, а после того как мой бывший сжег меня дотла, оказалось, что просто дурочка. К тому же ты — Прекрасный принц: красивое лицо, такое же красивое тело, воспитание, зрелость, когда она требуется, независимость… Я пожала плечами: — Ты слишком хорош, чтобы быть правдой. И я боюсь погрузиться в очередную сказочную историю. Знаешь, как мы с Фишером привыкли тебя называть? — Ну-ка, скажи, — нахмурил лоб Хантер. — Прекрасный принц. Он на секунду отвел взгляд, а потом посмотрел мне прямо в глаза. — Я вовсе не Принц, милая моя. Но ты мне действительно очень нравишься. — Почему? — Почему ты мне нравишься? Я кивнула. — По многим причинам. Мне нравится, что на свадьбе Оливии, когда я протянул тебе микрофон, ты приняла вызов. А потом, пылая гневом, обозвала меня мудаком. И ты не отступаешь. И хотя считаешь себя трусихой, на самом деле бесстрашна. Нравится, что не даешь ни одной дерьмовой ситуации поставить тебя на колени. Вместо того чтобы дать всему этому поганому мусору сожрать тебя, построила для себя систему счастья и успеха. Меня трогает, когда ты даешь бездомной женщине шоколадку «Хершис». Потому что знаешь, что в ее мозгу произойдут химические реакции, которые помогут ей почувствовать себя немного лучше. Пусть всего на несколько минут. Мне очень нравится, что ты творческий человек и создала собственный продукт. И что настолько умная, что сделала алгоритм, который не могу даже воспроизвести. Обожаю твое упрямство и способность никогда не сдаваться. Хадсон посмотрел вниз на мое тело, внимательно изучил мое лицо и потряс головой. — Все это плюс к твоей внешности. Лучше спроси, по какой причине я не должен тебя любить? Мои глаза стали наполняться слезами. Хадсон наклонился и прижал свои губы к моим. — Тебе сейчас страшно? — прошептал он. — Как никогда. Пульс стучал словно бешеный. — Хорошо, — улыбнулся он. — Хорошо? То есть ты хочешь, чтобы мне было страшно? — Нет… но, по крайней мере, я в этом не одинок. Мы боимся только тех вещей, которые много для нас значат. — Я так рада, что ты дождался меня, — произнесла я, погладив его по щеке. — Был уверен, что стоишь того. Хадсон прижал свои губы к моим в страстном поцелуе. Последние двадцать четыре часа мы провели в поцелуях, но этот получился особенным, более чувственным и эмоциональным. Хадсон держал мое лицо в ладонях, а я обхватила его за шею. Но когда мы сбросили остатки одежды, поцелуй постепенно становился все более пылким и диким. В воздухе витало какое-то безумие. И все-таки взгляд Хадсона говорил, что он понимает, как я еще уязвима. Наши взгляды не отрывались друг от друга, когда он подобрался к моему входу и протолкнул себя внутрь. Его член был огромным, а у меня до прошлой ночи целый год не было секса. Поэтому Хадсон не торопился, с каждым размеренным толчком все глубже погружаясь в меня. Войдя полностью, Хадсон сделал круговое движение бедрами и прижался тазом к клитору. Боже, как это было хорошо, как правильно. Сердце наполнилось страстью так же, как и тело, бурю эмоций практически невозможно стало переносить. Из глаз брызнули слезы. Я тотчас прикрыла веки, чтобы удержать поток.