* * * — Вот он, — кивнула я в сторону Эйдена, который вышел из дома. За собой он катил сумку на колесиках. Мы с Фишером припарковались напротив, за четыре машины от входа. Я пригнулась, хотя Эйден и свернул налево, в противоположном от нас направлении. Свой автомобиль он держал в парковочном гараже за пару кварталов отсюда. — Ну что, едем за ним? — спросил Фишер. Я покачала головой: — Ему понадобится минут десять, чтобы вывести машину и усесться в нее. Подождем, пока он не тронется с места. — Ладно. Проследить кого-то на машине оказалось не так просто, как это выглядело в кино. Особенно если речь шла о Нью-Йорке с его пробками. Стоило Эйдену оторваться от нас на светофоре, и на меня накатило беспокойство. И все же мы ухитрились не потерять его. — Такое чувство, что он и правда движется на север штата, — заметил Фишер. — Но я звонил в гостиницу, где проходила конференция. Она действительно состоялась на прошлой неделе. — Не знаю, что и думать, — покачала я головой. — Может, он встречается там с женщиной? Решил уехать подальше от города. — Все может быть. Эйден знает, что ты его подозреваешь, вот и решил подстраховаться. Ехали мы так достаточно долго. Когда добрались до места, где прошло наше с Фишером детство, Эйден притормозил и свернул на правую полосу. — Он знает эту местность. Видимо, решил задержаться здесь, чтобы заправиться перед дорогой или сходить в туалет. Фишер отстал на несколько машин, прежде чем мы тоже съехали с шоссе вслед за Эйденом. — Не ожидала, что из тебя получится такой хороший сыщик, — сказала я Фишеру. — Видишь ли, радость моя, это не первая моя поездка такого рода. У меня тоже не все было гладко в личной жизни. Увы, но я занимался этим и прежде. — Без меня? — Я подумал, что ты устроишь мне выговор за то, что я выслеживаю любовника. В общем-то, он был прав. Еще год назад я сказала бы Фишеру, что отношения, в которых один партнер следит за другим, обречены. И вот, пожалуйста… Вот уж воистину: не суди о другом, пока не окажешься на его месте. — Да куда, черт возьми, он едет? — спросил Фишер. Эйден махнул мимо заправочной станции и всех магазинчиков, находившихся возле съезда с шоссе. Сейчас он уверенно направлялся в сторону района, где до сих пор жили мои родители и отец Фишера. — Он что, едет к нам домой? Какого дьявола ему там понадобилось? — Может, он один из временных дружков твоей матери? — хмыкнул Фишер. — Фу… не говори глупостей. Конечно, мы шутили, но Эйден и правда свернул на улицу, ведущую к нашему дому. — Притормози, — попросила я Фишера. — Если он действительно едет к нам домой, мы сможем проследить за ним отсюда. Можешь встать прямо перед поворотом? Фишер так и сделал. Мы наклонились вперед, наблюдая за тем, как машина Эйдена сворачивает к дому моих родителей. — Почему он не сказал мне, что едет сюда? Я только вчера разговаривала с мамой, и она ни словом не упомянула, что Эйден собирается в гости. — Может, они готовят какой-нибудь сюрприз? Праздничную вечеринку или что-то в этом роде? — До моего дня рождения еще девять месяцев. Эйден вышел из машины и скрылся в доме. В течение следующего часа я вновь и вновь перебирала в уме все мелочи, которые заставили меня заподозрить Эйдена в измене. — Может, Эйден прав, — вздохнула я наконец, — и чтение дневника мне не на пользу. Я становлюсь болезненно подозрительной. — Ну, подозревать его ты начала еще до чтения дневника, — напомнил мне Фишер. — Так-то оно так, но вся та история, что изложена в дневнике… после нее волей-неволей начнешь подозревать всех окружающих. Не понимаю, как Александрия могла столько времени изменять своему мужу, да еще скрывать от него, что он, вполне возможно, не отец их ребенка. — А парень, с которым она спит, приятель ее мужа? Я кивнула. — По-моему, это худшее из предательств: твоя жена и твой лучший друг. — Точно, — сказал Фишер, — трудно представить себе что-то более отвратительное. Сердце екнуло у меня в груди, когда дверь дома наконец распахнулась. — Кто-то выходит. На пороге появились мои родители и сестра. Пару минут они о чем-то говорили с Эйденом, после чего мама и отец ушли в дом, а сестра пошла провожать Эйдена до машины. Он распахнул перед Сесилией дверцу, но не успела она забраться внутрь, как он схватил ее за руку. Все дальнейшее я наблюдала будто в замедленной съемке. Эйден привлек Сесилию к себе и наклонился для поцелуя. Все еще не в силах поверить увиденному, я ждала, что сестра оттолкнет его, даст ему пощечину… как если бы все происходило впервые. Но та обняла его шею и ответила на поцелуй. Так они стояли, прильнув друг к другу… на пороге дома моих родителей. Я не могла вымолвить ни слова. Я даже забыла про Фишера, пока он не заговорил. — Знаешь, я был не прав. Все-таки есть вещи похуже, чем твоя жена, трахающаяся с твоим же другом. — Он ошеломленно покачал головой. — Вот он — худший вид предательства. 30 Стелла — Да ты прикалываешься? — покачал головой Фишер. — Ну как такое возможно? Я не собиралась ничего рассказывать своему другу, но не смогла удержаться. Всю неделю Фишер подозревал, что со мной что-то не так. А сегодня, когда он вошел ко мне в квартиру и застал меня в мятой пижаме, с нечесаной головой и опухшими глазами… Словом, пришлось выложить ему мои догадки насчет того, что Хадсон, вполне возможно, не отец Чарли. — Я практически уверена, что не ошиблась, — вздохнула я. — Все сходится. Да и дневник этот я получила не от кого-нибудь, а от Эвелин. — Откуда он у нее? — Понятия не имею, — пожала я плечами. — Оливия как-то упомянула, что Эвелин и бывшая жена Хадсона рассорились из-за того, что Эвелин стащила у нее какую-то вещь. Возможно, этот самый дневник. — Ну ладно, — Фишер на мгновение призадумался, — сделаем вот что. Я сейчас загляну к себе и вернусь с блокнотом и двумя бутылками вина. А тем временем ты умоешься и приведешь в порядок голову. Потом ты изложишь мне все факты, и мы посмотрим, смогу ли я прийти к тому же выводу, что и ты. Тогда мы разработаем стратегию твоего поведения. — Не надо мне никакой стратегии, — нахохлилась я. Фишер взял меня за руки и помог подняться с дивана. — Нет, надо. Когда ты впервые сказала мне, что подозреваешь Эйдена в измене, я просто отмахнулся от твоих подозрений. А надо было прислушаться к тебе и подумать, как нам вместе докопаться до истины. Я этого не сделал, чем обрек тебя на месяцы неизвестности и страданий. Больше мы не повторим такой ошибки. К тому же, — взглянул он на мою нечесаную шевелюру, — не удивлюсь, если там успела завестись парочка крыс. Словом, иди причешись, а я вернусь через пять минут. Я надулась, и ему пришлось проводить меня до спальни. Здесь он осторожно подтолкнул меня в сторону ванной. — Ступай. Спустя десять минут мы вместе уселись на диване. Фишер бросил взгляд на пустую обертку от шоколада. — Ты что, умудрилась слопать весь шоколад? Я нахмурилась. На следующее утро после того, как я сбежала из дома Хадсона, мне принесли роскошный букет экзотических цветов вместе с огромной, килограмма на полтора, шоколадкой «Хершис». Здесь же была записка от Хадсона: «Никакой шоколад не способен поднять мне настроение так, как это делаешь ты». За несколько дней я прикончила этот шоколадный батон, не переставая задаваться вопросом, сможет ли Хадсон повторить это, когда узнает всю правду. — Даже не напоминай, — вздохнула я. — Давно уже я не чувствовала себя так плохо. Хадсон наверняка с ума сходит, пытаясь понять, почему я так внезапно исчезла и не отвечаю на его звонки. Но я просто не могу взглянуть ему в глаза, Фишер. Не могу. Я знаю, что причиняю ему боль, но это мелочи по сравнению с тем, что будет, когда я все ему расскажу. Фишер сжал мою ладошку. — Ты поступила правильно, детка. Это не та информация, которую можно вывалить на человека, если ты не уверен на сто процентов. Ну а если ты убедишься, что все это правда, надо подумать, как сообщить эту информацию помягче. — Помягче? Фишер, мы говорим о его дочери!