«Боги, как она кричала». Этот животный вопль пробирал до костей. А он, Демос Деватон, герцог Бельтерианский, беспомощно ползал по полу, слепой от дыма и почти глухой от гула огня, и ничем не мог ей помочь. А затем загорелся сам. «Если Хранитель, которому мы так неистово поклоняемся, столь милостив, то зачем он позволил умереть стольким невинным людям? Почему изуродовал, лишил покоя, но оставил в живых меня, человека, виновного в этой трагедии? Человека, чье существование противоречит самой сути учения о Пути. Владеющего запретной силой, еретика, проклятого. Своеобразное чувство юмора у нашего бога. Хорошо, что отец не успел дожить до того жуткого дня — это бы разбило ему сердце». Единственное общение с огнем, которое отныне допускал Демос, заключалось в разжигании курительной трубки и свечей. Все прочее вызывало у него оторопь и ужас. С того дня в ни один человек в Бельтере не был приговорен к сожжению вопреки протестам церковников. Казначей вновь посмотрел на покрытые шрамами от ожогов пальцы, перевел взгляд на раскалившийся докрасна железный прут… «Надеюсь, леди Эвасье хватит ума заговорить самой». Тем временем фрейлина очнулась от ведра воды, бесцеремонно вылитого ей на голову. Она снова задрожала, увидев орудие пытки, но на этот раз хотя бы не упала в обморок. Демос выдохнул струйку дыма. — С возвращением, леди Эвасье. Вижу, вас чрезмерно впечатлили вагранийские традиции. Женщина посмотрела на казначея в упор. С ее спутанных темных волос стекали ручьи воды, ночная рубашка промокла и облепила чуть полноватое, но весьма соблазнительное тело. Под ногами медленно растекалась лужа. — Задавайте вопросы, лорд Демос. Я расскажу все, — тихо произнесла узница. Деватон знаком приказал Ихразу набросить на плечи фрейлины теплую накидку. Когда женщину закутали в шерстяную ткань, она одними губами прошептала слова благодарности. — Вы знали императрицу с детства, не так ли? — начал Демос. — Это ни для кого не секрет. Я воспитывалась при дворе ее сестры, королевы Агалы. — И вы были близки? — Насколько это возможно между подругами, — кивнула фрейлина. — Тогда как вы можете объяснить внезапное решение Изары покинуть двор сразу после кончины ее супруга? — Демос выбил потухшую трубку, постучав ею о край стола. — Ведь ее величество раньше не отличалась набожностью. С чего могли возникнуть столь резкие перемены в ее мировоззрении? — Со мной она объясниться нужным не сочла. Демос недоверчиво прищурился. — Это кажется странным, леди Эвасье. Вы же были подругами. — Ничего удивительного. С тех пор, как я вышла за бельтерианца, наши отношения охладились. — Ее величество перестала вам доверять? — Полагаю, да. В последнее время императрица испытывала душевные волнения. Постоянно твердила, что не может довериться никому, кроме супруга. «Если Изара знала о завещании дяди Маргия, то это вполне разумная предосторожность с ее стороны». — И с вами своими переживаниями она не делилась? — Нет, лорд Демос. Изара замкнулась в себе, часто просила оставить ее в одиночестве, боялась слежки, всюду видела заговоры. Она даже распорядилась заменить дегустатора — боялась, что предыдущий мог быть подослан врагами. «Допустим, не врагами, а мной. И травить мы ее не собирались. Лишь следить». Демос устало потер слезящиеся глаза. Эта ночь выдалась слишком долгой. От переутомления снова начиналась мигрень. — Тогда расскажите мне, как императрица провела день накануне своего внезапного отъезда, — приказал казначей. — Чем она занималась, с кем говорила? В деталях. Фрейлина плотнее запахнула плащ и поерзала босыми ногами. — Я не заметила ничего странного. Она проснулась в установленное время, приняла быструю ванну. Затем мы с дамами помогли ей одеться. В тот день императрица выбрала платье из темно-синего шелка, так как туалетов траурных цветов ее в гардеробе не оказалось. Об этом просто никто не думал. — Я понял. Что было дальше? — Вместе мы отправились на утреннюю молитву в дворцовое Святилище. Это заняло больше времени, чем обычно. После этого мы вернулись в женские покои и принялись завтракать. Подали яйца, пшеничный хлеб, дырявый сыр и медовые сладости с травяным чаем. Ко двору в этот день императрица не выходила. — Знаю, — кивнул Демос. — Что она делала в своих покоях? — Долго молилась. Мне это не показалось необычным в свете случившегося… — Что-то еще? Леди Эвасье задумчиво теребила висевший на шее серебряный диск, украшенный россыпью мелких сапфиров. Знатные дамы по-своему трактовали проповедуемый наставниками аскетизм, превращая символ веры в демонстрацию богатства. — До обеда она проводила время за чтением церковных книг. На обед подали рагу… — Забудьте о меню, — раздраженно оборвал Деватон. — Я знаю, что она ела. Меня интересует, чем она занималась. «Потому что, к сожалению, мою шпионку она подозрительно вовремя отослала прочь. За три дня до побега. Как Изаре удавалось их вычислять?» — После обеда пришел портной — снимать мерки для траурных платьев. Слуги принесли много тканей — шелк, бархат, парчу, сатин… Встреча длилась около двух часов. «Два часа выбирать ткань для платья? Зачем она вообще озаботилась этим, если на следующий день удалилась в монастырь? Разве что не хотела вызывать подозрений». — Когда портной ушел, чем она занялась? — Вместе с нами вышла на прогулку в тайный сад. Императрица не желала видеть посторонних. Мы провели там в общей сложности еще час. — Она с кем-нибудь разговаривала в саду? — Нет, — покачала головой фрейлина, — просто молча гуляла. Собрала букет белых цветов и приказала поставить его в вазу. Когда мы вернулись, пришел канцлер Аллантайн, но их разговор происходил за закрытыми дверями. «Знаю. Содержание мне тоже известно — ничего, что могло бы относиться к делу». — Что было дальше? — Вечерняя служба в Святилище, а после — ужин. Ее величество плотно поела, но вина, как обычно, не пила. Лишь воду. Затем она уединилась с церковными книгами и попросила ее не беспокоить. Мы с дамами в это время занимались вышивкой траурных лент. Вечером, за два часа до сна, императрицу навестил наставник Тиллий. «Кто?» — К ней заходил церковник? — переспросил Демос. «Почему я об этом не знал?» — Да, ваша светлость, — кивнула Одетт. — Они попросили оставить их наедине и беседовали около получаса. После того, как наставник удалился, ее величеству явно стало легче. Она даже несколько раз улыбнулась. «Тиллий… Почему я впервые слышу это имя?» — Что было после? — Отход ко сну, вечерние приготовления. Ничего необычного. Тем сильнее было наше удивление, когда утром мы не обнаружили императрицы в ее покоях. Ума не приложу, как это могло произойти! Ведь дамы дежурят у дверей, а стража обходит коридоры. Кто-то должен был ее заметить. «Есть разные способы вызвать у людей временную слепоту». — Что-нибудь исчезло вместе с ней? — уточнил Демос. — Вся одежда на месте. Пропали только шерстяной плащ и ее Священная книга. Больше ничего. — Ни денег, ни драгоценностей? — Нет. Уверяю вас, я удивлена не меньше вашего. «Пожалуй, сейчас я верю. Но откуда взялся этот Тиллий?» Казначей хрустнул затекшими пальцами. От долгого сидения на табурете спина одеревенела, нога ныла, хотелось спать. Или хотя бы понюхать порошка, чтобы взбодриться. — Благодарю за сведения, леди Эвасье. В следующий раз не вынуждайте меня выволакивать вас из постели и тащить через весь дворец. — Я принадлежу империи, и у меня нет секретов от ее правителей. «Это мы еще посмотрим. Поначалу все так говорят, а затем выясняются неожиданные подробности, и всем становится неловко». — Сейчас вы свободны, Одетт. Поскольку императрица удалилась от мирской жизни, и двор распущен, послезавтра утром вы отправитесь к мужу в Ньор. У вас будет возможность попрощаться с покойным владыкой во время завтрашней церемонии, а после вас под охраной отвезут домой. Для вашей же безопасности, разумеется. — Очень любезно с вашей стороны, — даже если Одетт не пришлось по нраву это решение, она ни единым жестом не выдала своего недовольства. — Благодарю. Приезжайте как-нибудь навестить наш живописный край. — Непременно, — солгал Демос и знаком приказал Ихразу позвать стражу. «А пока что мы будем за тобой следить. Вдруг Изара попытается связаться со старой подругой?» Когда бывшую фрейлину вывели из камеры, казначей, кряхтя, поднялся с табурета и проковылял несколько шагов, разминая больную ногу. Старая рана ныла на погоду до того часто, что он научился предсказывать изменения в температуре.