«Завтра, вероятно, потеплеет». Палач, коротко поклонившись, вышел. Оставшись в обществе лишь двоих телохранителей-эннийцев, Демос нашарил в кармане маленькую шкатулку. «Вот оно, спасение на кончике пальца». С тех пор, как он перебрался в Миссолен, у него появилась привычка засиживаться допоздна, а порой и не спать вовсе. Это сопровождалось резким ухудшением здоровья, набиравшим обороты с каждым проведенным в столице годом, а ведь он прожил здесь уже пять лет. Тогда же, еще в самом начале, ожоги заживали медленно. Спасали только снадобья эннийских лекарей, которые леди Эльтиния заставляла его принимать. Но лучше всего помогала паштара, к которой Демос, как он понял много позже, серьезно пристрастился. Успокоительные отвары и прочие настойки не шли ни в какое сравнение с серым порошком, поставляемым контрабандистами в столицу прямо с захваченных Эннией Тирланазских островов. Церковь запрещала его, но Демосу было плевать на догматы. Молитвы, в отличие от паштары, не помогали унять боль. «Говорят, чрезмерное увлечение этим порошком может со временем привести к слабости ума, слепоте и потере обоняния, а порой даже спровоцировать удар и другие кровоизлияния. Но разве это когда-либо меня останавливало?» Паштара помогала ему, но в то же время и убивала. Он и сам не заметил, как ежедневный ритуал с засовыванием щепотки порошка в ноздри вошел в привычку. Демос долго не понимал, насколько сильно изменился под действием наркотика, окруженный враждебно настроенным двором, сутью существования которого являлись лишь интриги и попытки урвать кусок влияния над разрозненными землями застойной империи. Демос осознал, в кого превратился, только когда сам стал полноценным участником этой немыслимой по своей жестокости столичной игры. Когда понял, что вместо одной из множества фигур, на которые делали ставки все эти вельможи, превратился в того, кто ставит на тех или иных людей ради удовлетворения собственных интересов. Некогда чужая игра стала для него родной. И если поначалу Демос лишь слегка увлекался тонкостями столичной политики, утоляя собственное любопытство, то одним холодным вечером, отдав приказ избавиться от графа Пирмо, он понял, что отрезал себе путь назад. Тщательно спланированное убийство стало шагом, окончательно убедившем Демоса в том, что он перешел черту. Каждый раз возвращаясь в прошлое и вспоминая все свои деяния за пятилетний период службы при дворе, Демос так и не мог понять, в какой же именно момент превратился из безутешного вдовца во всеведущего и наводящего ужас на аристократов Горелого лорда. Демос аккуратно извлек щепотку светло-серого порошка, положил на тыльную сторону ладони и задержал дыхание, а затем медленно приблизил ноздрю и резко вдохнул. В глазах защипало. Проморгавшись, он проделал то же самое второй ноздрей. Вскоре боль отступила. «Но она вернется. Она всегда возвращается. Только она мне и верна». Вольный город Гивой К чему они снова ввязались в этот бессмысленный спор? Помощник наместника до последнего гнул свою линию, Артанна нар Толл не уступала. В такие моменты она искренне недоумевала, зачем позволила их связи зайти так далеко. Федериго Гвиро размашисто шагал по балкону и нервно теребил полы неизменной ярко-алой туники. На широких плечах гацонца сверкала толстая цепь — дурацкая мода, привезенная из империи. Обилие серебра и гранатов было призвано демонстрировать важность персоны. Впрочем, обязанности давили на плечи Гвиро в прямом смысле данного выражения: Артанна не раз замечала, что расставание с цепью по вечерам приносило ее любовнику видимое облегчение. Сейчас помощник наместника слегка сутулился, и с каждым шагом его корпус подавался вперед. Была ли тому причиной эта связка серебряных звеньев, или же его просто одолевала усталость после тяжелого дня, Артанна не знала. В данный момент это значения не имело. Наемница поудобнее устроилась на перилах балкона — рана от стрелы заживала, позволяя двигаться и сидеть, пусть и с некоторым дискомфортом. Вагранийка курила. Свежий эннийский табак оказался настолько хорош, что она с наслаждением закрыла глаза и на некоторое время перестала слушать эмоциональную тираду Гвиро. — Дражайшая, перед кем, по-твоему, я сейчас распинаюсь? — укоризненно спросил гацонец, встав прямо перед Артанной. — Ты видишь здесь еще кого-нибудь? — не размыкая век, ответила она и выпустила дым. Гвиро шумно вдохнул воздух и с большим усилием взял себя в руки. Будучи чистокровным гацонцем, он и так отличался горячим нравом, но, кроме этого, Артанна слишком часто выводила его из равновесия. — Я не совсем понимаю, в чем заключается суть претензий к моим бойцам, — проговорила женщина, открыв глаза. В ее голосе Гвиро уловил хорошо знакомые металлические ноты. — Мои люди выполняют обязанности согласно договору, и выполняют хорошо. Чего еще тебе от них нужно? — От них — ничего. Я говорил о тебе. — Ну и что же я снова делаю не так? — склонив голову набок, улыбнулась наемница. — Ты провоцируешь войну! — не имея больше сил сдерживаться, рявкнул Гвиро. — Ты мутишь воду, поднимаешь ил со Дна Гивоя! Настраиваешь нейтральных против Танора, а иных — против самой себя. — Это суть Дна, мой дорогой Федериго. В нашем городе оно всегда бурлит, просто ты редко снисходишь до того, чтобы это заметить. Гвиро облокотился на перила балкона и устало взглянул на крыши домов, подсвеченные лишь фонарями да слабым светом ущербной луны. — То, что ты творишь — не естественно для Гивоя, — глухо сказал он. — Мне стоит огромных трудов наводить порядок, а ты сводишь на нет все мои усилия. Почему ты просто не хочешь стать моим союзником? Зачем раскачиваешь лодку, в которой сама же сидишь? Артанна спрыгнула со своего насеста и подошла к Гвиро. — Я, как ты выразился, раскачиваю лодку лишь для того, чтобы в воду попадали те, кто не умеет плавать, — прошептала она на ухо гацонцу. — Танор ослаб, а я хочу кое-что из его владений. То, чем я занимаюсь — лишь попытка показать вам с наместником, что «Братство», случись что серьезное, может подвести вас в самый неподходящий момент. — Думаешь, таким образом ты заставишь синьора Кирино тебе доверять? Наемница пожала плечами. — Нет, я лишь хочу предоставить ему наглядное сравнение. В отличие от Танора, у меня есть значительные владения в Гивое, и я напрямую заинтересована в благополучии города. «Братство» же является обычным сбродом, которому, поверь мне, решительно все равно, в каком из вольных городов осесть. Если синьор Кирино не дурак, он сделает нужные выводы. А наместника, при всех его недостатках, сложно обвинить в слабоумии. — Убедительное объяснение, но меня оно не впечатлило. Прекращай провоцировать Танора, пока я прошу по-хорошему. — Иначе что? — усмехнулась вагранийка и пальцем поддела тяжелую цепь синьора. Серебряные звенья коротко звякнули и снова опустились на плечи владельца. — Неужели выгонишь меня и лишишь охраны половину города? Накануне ярмарок-то? И кто из нас в таком случае дурак? Гвиро дернулся, как от пощечины. — Клянусь, я не хочу с тобой войны, Артанна. Но ты начинаешь мне мешать. — И в мыслях не было, — неожиданно серьезно сказала наемница. — Успокойся, синьор, я уже закончила. Да будет тебе известно, Дно давно бурлит без моего участия. К тому, что происходит сейчас между наемниками, я уже не имею прямого отношения. Это внутренние разборки «Братства», что всего лишь доказывает очевидное: мой простой план сработал. Гвиро резко развернулся к вагранийке и с силой тряхнул ее за плечи, опасно свесив с балкона. — Быстро рассказывай, что ты натворила! — прорычал он. Артанна кисло улыбнулась, и, крепко зацепившись за перила, восстановила равновесие. Федериго отступил, но не отпустил захвата. Наемница аккуратно разжала пальцы синьора, стиснувшие ее плечо. — Да не о чем тут говорить. После того, как Маттео расправился с семьей Вазаша, и я подняла небольшой кипеш, «Братишек» начали обуревать сомнения насчет Танора. Те, кто умеет думать, наконец-то начали пользоваться головой и пришли к неутешительным выводам. Дальнейшие события — всего лишь следствие начавшегося раскола внутри «Братства». — Тебе давно напоминали, что ты редкостная стерва? — переварив полученную информацию, спросил помощник наместника. Артанна посмотрела на небо, силясь разглядеть едва различимые звезды. — В среднем говорят раза в три чаще, чем изысканные комплименты. Но меня это не особенно печалит. Убери руки, Федериго, пока я тебя не покалечила. Гвиро нехотя отпустил плечи любовницы, подошел к столику и налил себе бокал вина. — Ты очень меня расстроила, Артанна. Наемница снова забралась на перила балкона. — Я бы почувствовала угрызения совести, обвини меня кто-либо другой. Но только не ты, Федериго Гвиро, — зло процедила она. — У тебя нет морального права отчитывать меня за то, что я применяю те же методы, что и ты. Мы мало отличаемся друг от друга, лишь воюем на разных полях. На твоей стороне закон, на моей — нравы Дна. Ты наводишь порядок среди приличных горожан, я — среди тех, кому твой закон не писан. Но мы оба хотим избавиться от бардака. Просто признай это и прекрати уже на меня давить. Помощник наместника оторвался от созерцания изящного стеклянного бокала и поднял на Артанну усталые глаза. — Почему, по-твоему, я предложил тебе брак? Мы могли бы объединить усилия, а не действовать разрозненно. — Неужели предложение еще в силе? — усмехнулась вагранийка. — После такого-то скандала? — Увы, в Гивое пока не нашлось более деятельной женщины, чем ты. Когда ситуация изменится, я сообщу. — Я еще не согласилась. — Помню, — кивнул гацонец. — И не тороплю. — Благодарю за понимание. — Артанна выбила давно потухшую трубку и натянула куртку. — Мне пора. Гвиро удивленно поднял брови: — Как? Ты не останешься? — Увы, мой дорогой синьор. Не сегодня. — Кажется, я даже знаю, куда ты так спешишь, — с неодобрением произнес гацонец. — Не думаешь ли ты, что у меня нет осведомителей? — Не забывай, кто я и откуда. — Артанна легко прикоснулась к серебряной цепи Гвиро. Все же в этих массивных мужских украшениях было некое очарование. — Наемничьи дела нередко стряпаются в местах, куда тебе лучше даже не заходить с таким-то богатством. Советую и дальше туда не лезть. — Или же ты просто пьяница, которая безуспешно старается скрыть от меня свой порок. — Не пытаюсь, Федериго, — вагранийка аккуратно взяла из рук синьора бокал и залпом осушила его. — Просто совмещаю приятное с полезным. И когда-нибудь это выльется в огромную проблему. Но не сегодня. Гвиро ничего не ответил. Артанна оделась, с подчеркнутой вежливостью кивнула на прощание и покинула спальню. Помощник наместника достал из кармана перстень с розовым алмазом, покрутил в руках и, вздохнув, убрал его обратно. Эта женщина вызывала у него искреннюю симпатию, но он не собирался ждать вечно. * * * Таверна «Порочный монах» пользовалась в Гивое особой репутацией. Уже не Дно, но еще не ровня заведениям, чью аудиторию составляли зажиточные и, что было важнее, законопослушные горожане. Впрочем, крепкая хайлигландская настойка лилась здесь рекой. Все потому, что Колченогий Ринло, владевший этим местом, сделал ставку на особую категорию горожан, предпочитавшую легко добывать и быстро тратить деньги. Таковых в Гивое было достаточно, и Ринло уже добрый десяток лет не знал бед. Доходы от таверны со временем даже позволили ему построить двухэтажную каменную гостиницу. Этим вечером в «Порочном монахе» было полно народу. Поначалу владелец заведения даже не обратил внимания на вошедшую Артанну, но, увидев ее растрепавшуюся седую шевелюру, громогласно поприветствовал вагранийку: