— Что, Сотница, надоело пить наместниково вино? — Ага, — улыбнулась наемница, продвигаясь к стойке. — Сплошная кислятина. Но коварная. Пьешь ее, пьешь — нормально. А встал — упал. К демонам это вино. Давай сюда пузырь хайлигландской, да покрепче. Артанна оглянула большой зал в поисках своих бойцов. Нижний ярус был до отказа забит внезапно обогатившимся отребьем, горевшим настолько сильным желанием избавиться от денег, словно серебро жгло им руки. Столы везунчиков ломились от дорогой выпивки и мясных закусок. Здесь же играли в карты и кости. В углу какой-то молодчик фальшиво тренькал на лютне популярную гацонскую мелодию. Утопавший в табачном дыму, второй ярус таверны предназначался для постояльцев, был существенно меньше и спокойнее. Там Артанна сидеть не любила. Стол бойцов «Сотни» располагался на некотором отдалении от гулявшего ворья. Те как раз поднимали кружки и выкрикивали шумные тосты, заглушив унылое бренчание горе-музыканта. Бросив Колченогому мелкую серебряную монету, наемница подхватила бутыль и направилась к своим наемникам. Состав ее удивил: помимо завсегдатаев — Белингтора с его вечной цистрой, ветеранов Дачса и Шрайна, Фестера, Юргена и Йона за большим дубовым столом оказался Рианос. Еще более удивительным было то, что лекарь изволил пить хмельные напитки. Рядом со скамейками сиротливо притаился уже выпитый до дна бочонок с элем. — Какая муха укусила эннийца, что он снизошел до кабацких посиделок? — ухмыльнувшись, спросила Артанна. Рианос пожал плечами: — Надо же хоть иногда выбираться дальше лазарета. В конце концов, не одной тебе выпивать в хорошей компании по ночам. — Давно было пора сподобиться, — наемница подвинула табурет и шмякнула бутылку на стол. Поморщившись от очередного фальшивого аккорда, она бросила взгляд на музыканта, насиловавшего лютню, и перевела глаза на Белингтора. — Мои уши сейчас завянут. Черсо, будь душкой, покажи этому обалдую, как нужно играть. * * * Человек в капюшоне сидел на излюбленном месте в одной из ниш на втором ярусе. Расположение его стола было выгодным: оно давало весьма неплохой обзор происходящего внизу, но скрывало наблюдателя в тени. Местная еда снова порадовала. Наевшись, он лениво ковырял ложкой ароматное рагу и потягивал слабый эль, изучая раскинувшийся внизу зал. Выпивка особенно хорошо сочеталась с тонкими полосками вяленой говядины, обваленной в пряностях. Закуска не из дешевых, но свою цену оправдывала. К потолку поднимался серый дым от двух десятков непрерывно курившихся трубок. Если бы не плотный чад, создавший ощутимое препятствие для обзора, положение можно было бы назвать идеальным. Он принюхался. К вони дешевого курева присоединился еще один, знакомый до щекотки в ноздрях, аромат эннийского табака. Очень дорогого, судя по композиции трав в смеси. Наблюдатель аккуратно поставил кружку на стол и сконцентрировался на источнике запаха. Курили прямо под его балконом. Это было интересно. Человек в капюшоне подался вперед. Пришлось напрячь зрение до рези в глазах, но его усилия были вознаграждены. Он увидел очень высокую, ростом с крепкого мужика, седоволосую женщину с треугольным лицом. Одета она была по-мужски и, казалось, уютно себя чувствовала в этом месте. Вагранийка хохотала вместе с остальными и целеустремленно опустошала бутылку дорогой хайлигландской настойки. Именно она курила эннийский табак. Едва ли он мог ошибиться после всех слухов, что собрал за несколько недель пребывания в Гивое, однако все равно решил проверить догадку и, слегка высунув нос из-под капюшона, подозвал служанку: — Милая, скажи, кто эта вагранийка внизу? Не Артанна ли из «Сотни»? — Она самая, господин, — весело улыбнулась девушка. — Иногда сюда захаживает, хотя, говорят, в последнее предпочитает более знатное общество. — Вот как… Принеси-ка мне еще вяленого мяса, дорогуша. Больно оно у вас вкусное. И кувшин самого слабого эля. — Я мигом! Служанка быстро спустилась на первый этаж и юркнула на кухню. Убедившись в том, что все еще оставался незамеченным, наблюдатель откинул капюшон и принялся внимательно изучать компанию, собравшуюся вокруг Артанны нар Толл. Первый шаг сделан — он ее нашел и в точности знает, как она выглядит. Теперь можно не беспокоиться, что она затеряется в этом грязном городе. Если он чем и гордился, так это своей способностью подмечать детали, а Сотница, казалось, состояла сплошь из них. Рассматривать ее можно было долго, но это не имело смысла. Еще успеется. Молодой темноволосый гацонец наигрывал красивую мелодию на цистре и тихо пел. Он даже умудрился собрать вокруг себя небольшую толпу благодарных слушателей, к счастью, не решавшихся подпевать. Благоразумно — нечего портить нестройным хором столь редкое проявление таланта. Наемник обладал на удивление хорошим голосом и отзывался на имя Белингтор. Остальные просто пили, изредка прерываясь на курение и жаркое обсуждение подвигов прошлых лет. Сотница, судя по всему, была крепкой дамой — хлестала крепчайшую настойку наравне с бойцами и признаков серьезного опьянения не подавала, хотя компания почти прикончила всю внушительную бутылку. Закусывали наемники, судя по запахам, тем же рагу, что подавалось и на втором этаже. Однако Артанна нар Толл, сколь ни была необычна ее внешность, оказалась не единственной в компании, привлекшей внимание наблюдателя. Рядом с ней сидел настоящий эннийский раб, о чем свидетельствовало характерное клеймо на щеке светловолосого мужчины. Беглец. Наблюдатель снова надвинул капюшон на самые глаза и удовлетворенно улыбнулся. Вот и нашлась ниточка. Миссолен «Зачем производить столько шума ради одного мертвеца?» Первые лучи рассвета пролились патокой на золоченые шпили и купола столицы. В садах отчаянно рвали глотки птицы, звонкие трели сливались с шумом фонтанных вод, во дворе слышался топот слуг. Пахло хлебом. В Миссолене стояла жаркая весна. Демос медленно подошел к зеркалу и с усилием поднял взгляд на отражение. Карие, почти черные, глаза сочились неприязнью к самому себе. Как ни старались лекари, свести шрамы от ожогов они не смогли. Впрочем, он и не желал этого. Постоянное напоминание о том, кем являлся Демос, неизменно спасало ему жизнь. «Стоит сорваться всего один раз — окажусь на костре за колдовство. Церковники об этом позаботятся. С большим энтузиазмом, смею полагать». Умывание холодной водой быстро его взбодрило. Демос торопливо тер покрытое шрамами раскрасневшееся мокрое лицо, капли забрызгали все вокруг. Отложив полотенце, он принялся за гребень: для того, чтобы хоть немного скрыть уродство правой стороны лица, пришлось отпустить волосы. Помощи слуг в вопросах гигиены и облачения Демос не признавал, поэтому верные эннийцы дежурили у дверей покоев, молча наблюдая за приготовлениями господина. В этот день его костюм составляли черные штаны и высокие сапоги, расшитая золотом бархатная зеленая туника и траурная повязка. Герцог отметил, что снова похудел: парадная одежда, которую ему давно не случалось надевать, сидела свободнее обычного. Золотая цепь, украшенная символом власти, и фамильный перстень дополнили облачение. Демос еще раз взглянул на свое отражение: слишком много золота даже для пышного официального торжества. «Но уверен, я легко затеряюсь в пестром многообразии костюмов. Оно и к лучшему». Распогодилось. Солнцу не было никакого дела до кончины очередного императора, равно как и до толпы завернутых в богато разукрашенные одеяния дворян, которым предстояло совершить траурное шествие через половину города под этим беспощадным зноем. Вдали сверкало золотом и хрусталем белокаменное Великое Святилище — крупнейший храм во всей империи и жемчужина Эклузума, где обитал Великий наставник Ладарий. Именно там и должна была состояться церемония прощания с императором. Погребальный костер уже ожидал покойника на площади. Церковь учила, что огонь очищает и возносит души усопших в Хрустальный чертог, где, обласканные милостью Хранителя, они избавляются ото всех забот и проводят вечность в радости и спокойствии. Демос считал это редкостной чушью. * * * Слово «Миссолен» можно было перевести с рикенаарского языка как «белый город». Первый император Таллоний Великий, давший начало династии Таллонидов, повелел начать историю государства с возведения новой столицы. Ирония судьбы заключалась в том, что сам инициатор не дожил даже до окончания строительства первого дворца, и все заботы о благоустройстве целого города легли на плечи потомков. Демос полагал, что справились они неплохо: Миссолен казался герцогу самым величественным из всех городов империи, в каких ему доводилось бывать. Демосу нравилась идеально спроектированная застройка: прямые широкие улицы, уютные переулки и утопавшие в садах каменные дома, мимо которых было так приятно прогуливаться вечерами. Во всем чувствовался замысел, великий план, чего так недоставало древним городам. Обилие белого камня делало Миссолен светлым в любое время года. Здесь хотелось дышать, здесь хотелось жить. «До тех пор, пока не выберешься в бедняцкие кварталы. Они везде одинаковы». Колокольня Великого Святилища извергала невыносимый звон. Широкие улицы начали заполняться суетливыми людьми, кричавшими на всех имперских диалектах. Личная охрана Демоса, как всегда, хранила безмолвие. Ихраз — высокий смуглый энниец с ятаганом и парой кинжалов на поясе держался на шаг позади герцога. Черные глаза мужчины внимательно изучали местность, но движения оставались плавными и спокойными. Лахель держалась по левую руку от Демоса. Лица обоих телохранителей скрывались за пестрыми шелковыми платками. Вопреки возражениям матери, Демос предпочитал передвигаться по городу пешком. Ходьба бодрила, позволяла размять мышцы больной ноги и способствовала размышлениям. А подумать в это утро было над чем. К примеру, еще несколько дней назад стало известно, что Грегор Волдхард из Хайлигланда прибыл в столицу для воздаяния последних почестей дяде и заседания в Малом совете. Молодой лорд Эллисдора приходился Демосу кузеном по отцу, однако визита, принятого между родственниками, так и не нанес. «Умудрился вызвать скандал, не сказав ни слова. Что же случится, когда ты, дражайший кузен, откроешь рот?» — Где остановился лорд Грегор? — обратился Демос к Ихразу. — Дворец любезно предложил ему и его свите покои, но он отказался. — В резиденции Энриге Гацонского, господин. — Ну разумеется. Ведь Энриге обручил сына с сестрой Грегора. Говорят, леди Рейнхильда унаследовала красоту матери и нрав отца. «То есть страшна, как небесная кара, и прямолинейна, словно освендийский дровосек. Интересно, Грегор сам навязался на гостеприимство, или же на этом настояли гацонцы?» Солнечный свет заливал вымощенный светлым булыжником проспект, простиравшийся от огромного дворцового комплекса до Эклузума. Подъем начал даваться труднее. Здания, выглядывавшие из-за обочин и садов, становились выше и величественнее — здесь обосновались аристократы и богатые гильдии. Оторвав взгляд от замысловатого витража, Демос повернул голову в сторону Императорских садов: публичный парк благоухал и манил тишиной. Казначей вздрогнул, когда дорогу ему преградил согнувшийся в три погибели нищий. — Ради милости Хранителя, подайте пару азу! — громко заладил босяк. — Я закажу свечу из черного воска и помолюсь за душу императора в часовне Гилленая, что находится внизу по реке. Лахель хотела было смести попрошайку с дороги, но Ихраз сделал ей знак остановиться. — Это мой человек. Дай ему одну дуппу. Женщина, не отрывая глаз от нищего, достала из кошеля мелкую серебряную монету. — Мастер Арчелла шлет привет, — обратился попрошайка к герцогу. — Скоро его люди нанесут вам визит! А пока — есть небольшие новости. — Ну же? Нищий обнажил в улыбке гнилые зубы. — Передаю в точности, как мне сказали: того, что вы ищете, в указанном месте нет. Больше ничего говорить не велено. — Благодарю, — кивнул казначей. — Ступай. Попрошайка ловко поймал брошенную Лахель монету и, раскланиваясь, попятился к переулку. Демос посмотрел на Ихраза. Слуга пожал плечами. «Значит, Изары-Таналь в той обители нет. Но кто же тогда мог ее укрыть? Фрейлины допрошены — они ни о чем не знали. Слуги даже под пытками не сказали ничего нового. А друзей у императрицы при дворе не было, это доподлинно известно. И все же ей удалось исчезнуть. Кто-то настолько хорошо помог ей в этом, что даже я вынужден ходить вслепую. Но, раз ее нет в монастыре, почему тогда даже церковники уверены, что она в данный момент находится в обители? Ведь сестра Таналь, возможно, и не существует вовсе. Не исключено, что Изара уже давно кормит рыб в каком-нибудь из притоков Ули». Демос медленно брел к воротам дворца, погруженный в размышления. Слуги молчали.