— Доброго вечера, господин де Бризе, — Жюльен радостно поклонился ему, не зная ничего о его мыслях. Эдуар склонил голову. — Вот, решил проведать вас, да рассказать вам новости о госпоже Эстель. Кровь бросилась ему в лицо. Какие там могут быть новости? О том, что она родила Симону тройню? Или о их безумной любви с новоявленным мужем? — Я не хочу ничего знать, Жюльен, — сказал он тихо, и проехал мимо него к воротам, — и уж прости меня, но иди своей дорогой. Он дал шпоры коню, зашипев от боли и приказал закрыть ворота. — Не пускать, — бросил он стражникам на ходу. Плащ его взвился синем пламенем, а Жюльен смотрел на этого нового Эдуара раскрыв рот. Тот ли это добрый и веселый господин, которого он всего год назад сопровождал на турнир в Пуатье? Может ли человек так сильно измениться? ... — Смалодушничал, — сказала Жанна. Она сидела, подперев голову руками за столом для рукоделия и смотрела на Эдуара блестящими черными глазами. Волосы у нее были светлые, вьющиеся, а глаза темные, как ночь. Эдуару раньше нравилось это сочетание. Но теперь он был совершенно равнодушен к Жанне, воспринимая ее, как сестру. Когда его сестра Мари вышла замуж и уехала из замка, он долго переживал ее отъезд. Но теперь на ее место встала Жанна, улыбчивая, красивая, и юная. Ей он мог сказать абсолютно все. Он сидел перед камином, положив ногу на пуховые подушки, которые Жанна специально принесла в гостиную. Ему нравилась эта забота. Жанна всегда была приветлива, тиха и улыбчива. Она знала, чего ему хочется, и бесшумно выполняла любое его желание. Эдуар хмурился, не желая сознаться, что да, смалодушничал. Должен был слушать весь вечер балладу, что Жюльен сочинил он нем. И об Эстель. И пережить заново все то, чего переживать больше он не хотел. Слушать о том, как прекрасно Эстель живет с победителем. Родила ему сыновей и дочерей. Ласково смотрит на него во время пира... Он закрыл глаза, боясь, что разрыдается прямо перед Жанной. — Да, — ответил он после долгого молчания, — смалодушничал. Уж прости, не услышишь ты балладу из уст сочинителя. Она снова улыбнулась: — Не очень-то и хотелось. От взгляда ее разлилось тепло в груди. Как все же хорошо, что Жанна всегда рядом. Без нее он бы не выжил. Она заставила его жить, она внесла в его жизнь искру радости и домашнего уюта. — Жанна, — он поднял на ее глаза, — спасибо тебе. Глава 11 Страшная весть пришла в замок графа де Гравье ярким солнечным днем. Ее привез молодой гонец, буквально упавший на руки стражи у ворот замка. Старый граф вышел в большой зал, чтобы присутствовать при чтении письма, прибывшего из Акры. Это было уже второе письмо от Жильбера и Эстена. Первое пришло еще месяца три назад, когда они ждали корабля в Марселе. Эдуар тогда заперся в своей комнате и не выходил, как бы Жанна не звала его. Слишком стыдно ему было показывать ей свои слезы. Он тоже видел себя на берегу моря, рядом с братьями и Адрианом. — Письмо от Адриана де Сен-Арель, — сказала Жанна, разворачивая свиток. Она пробежала глазами письмо, потом вдруг лицо ее стало белым, она подняла на старого графа испуганные заблестевшие слезами глаза. Руки ее задрожали, письмо выпало, громко ударившись о плиты пола деревянной ручкой. А следом упала сама Жанна, и Эдуар с трудом успел подхватить ее, замешкавшись с тростью. Он опустился на пол, поддерживая ее голову, потянулся за письмом, догадываясь, как казалось ему, что там написано. Он воззвал к Господу, чтобы догадки его были неверными. Его догадки на самом деле не оправдались. Он был уверен, что Эстен убит при осаде Акры. Увы, он ошибался. “Дорогой друг, — писал Адриан красивым быстрым почерком, — к сожалению мне придется выступить в роли дурного вестника. Спешу сообщить тебе, что твои братья, виконт де Гравье и Эстен де Бризе погибли во время шторма, что разразился, когда наш флот подходил к Акре. Корабли разметало ветром, и многие не добрались до берега. Приношу искренние соболезнования тебе и твоей семье”. Отец слег через три дня. До этого он ходил, как потерянный, что-то бормоча и размахивая руками. Эдуар и Жанна ходили следом, боясь, что со стариком что-нибудь случится. Он долго болел, и они по очереди ухаживали за ним. Жанна осунулась, похудела и стала какой-то прозрачной. Глаза ее погасли, и Эдуар теперь должен был развлекать ее, надеясь, что она сможет возродиться после потери. — Господь сохранил тебя, — сказал отец Эдуару, и губы его тряслись, — теперь ты виконт. И ты должен учиться быть графом. Эта мысль так захватила старика, что он вскоре оправился от болезни, и у Эдуара началась новая жизнь. Он целыми днями просиживал над конторкой, ездил в деревни с управляющим, учился считать доходы и расходы, сводить баланс, запоминал, как отличить плохое зерно от хорошего, когда какую культуру сеять, как и где заказать камень для стен, и какую мебель стоит закупать в каком городе. Голова его пухла от цифр, которые он ненавидел с детства, но отец был неумолим. — Ты должен уметь управлять нашими землями, — твердил он, стуча посохом, когда Эдуар пытался уговорить его дать ему передышку, — я скоро умру, отправлюсь следом за своими сыновьями и возлюбленной женой! Ты же останешься вместо меня! В чьи руки отдаю я свои владения? В руки рыцаря, у которго только любовь на уме, и который и считать не умеет! Да тебя любой управляющий обведет вокруг пальца! Ты пустишь все, что я преумножил, коту под хвост! Эдуар хотел угодить отцу. Он старался оправдать его надежды, но совершенно не был приспособлен к управлению. — Ты просто дурак! — причитал отец, — вот тебе мой совет. Возьми себе жену. Только не дурочку молодую, а взрослую женщину, вдову или девицу в годах, которая уже умеет управлять замком! Эдуар больно закусывал губы, и погружался в мир чисел. Жену брать он не собирался. Он сознавал, что его долг велит ему жениться, но сделать это можно и через десять лет. Когда ему не будет так больно. — Отец, не проси, — говорил он, — я женюсь. Но не сейчас. Потому что по иронии судьбы теперь, когда он стал достоин Эстель, когда он волей судьбы стал наследником отца, когда он может сложить к ее ногам золото, земли и замки, она была замужем. И наверняка родила тройню его врагу Симону де Шатильон. Граф умер внезапно. Во сне. Утром слуга прибежал к Эдуару с вестью, что старик так и не проснулся.