Под руку с Симоном де Шатильон стояла вовсе не Эстель. Под руку с Симоном де Шатильон стояла совсем другая женщина. Матильда. Эдуар осел на стену, и некоторое время стоял, не в силах пошевелиться. Ему казалось, что он был закован в цепи, которые вдруг спали с него, и он не понимал, как двигаться без них. Стало легче дышать, а сердце забилось где-то в горле. Он обернулся в поисках Мартина, но не нашел его. Замуж за Симона вышла совсем не Эстель! Так вот о чем хотел поведать ему Жюльен де Мерек, которого он прогнал, не желая выслушать и слова! Он прогнал менестреля и поплатился за это годом одиночества и тоски! Вот что значит отсуствие воспитания! Что же с Эстель? Где она? Значит ли это, что она верна ему и не вышла замуж? Значит ли это, что Господь сжалился над ним, и забрав у него всех, кого он любил, позволит ему жениться на Эстель? Он задыхался в помещении, поэтому вышел на маленький балкончик. Ему надо было успокоиться и прийти в себя. Прямо перед ним возвышалась в наступающем сумраке темная громада собора. Господь сжалился над ним. Эдуар сжал руки, удерживая дрожь во всем теле. Потом бросился вниз по лестнице, пересек площадь и вошел в собор. Побежал к алтарю, упал на колени и вознес благодарственную молитву. Алтарь был хорошо освещен. И прямо на Эдуара смотрели яркие голубые совершенно живые глаза Иисуса Христа, распростершего руки над человечеством в немом благословении. Глава 15 Эстель не ожидала гостей, когда за воротами протрубил рог герольда. Она привыкла к белому цвету, поэтому на ней и на этот раз были вдовьи цвета. Белое платье и фиолетовый пояс к нему. Ей хотелось видеть на груди красный крест, но пока она не могла позволить себе такой роскоши. Когда Виктор подрастет, она снова наденет его, но пока обязана вырастить сына, воспитать его идеальным рыцарем и хорошим наследником своего отца. Гонец был из замка графа де Гравье. Эстель побледнела, не желая слышать вестей из этого замка, но не принять гонца от брата Эдуара она не могла. Поэтому она поспешила в зал для приемов, и села в кресло как раз тогда, когда появился гонец. — Что угодно графу де Гравье? — спросила она, когда гонец склонился к ее ногам. — Граф де Гравье желает просить вашей милости, — ответил гонец, — он с большим почтением просит вашей руки, госпожа графиня. — Моей руки? — Эстель встала. Щеки ее вспыхнули от возмущения и разочарования, — моей руки? Это какая-то странная шутка, господин гонец! Гонец протянул ей коробочку с украшением, которое пожелал прислать ей граф в знак своего восхищения, но Эстель оттолкнула ее от себя. — Это неслыханно, — тихо сказала она, — это насмешка! Графу де Гравье должно быть известно, что я никогда не пожелаю принять его предложение! Уходите и передайте графу, что он оскорбил мои лучшие чувства! Гонец молча ретировался, напуганный ее реакцией. Эстель же бросилась в свои покои, и долго рыдала, оскорбленная предложением брата Эдуара. Как мог подумать он, что она согласится променять одного брата на другого? Как он мог подумать, что она забыла Эдуара де Бризе? Неужели у этого человека нет ничего святого? И даже память брата не свята не свята для него? Прошло уже пол года с тех пор, как Эстель возвратилась домой к сыну. Узнав, что Матильда вышла замуж за Симона, она долго смеялась, а потом отправила гонцов к ней в замок, чтобы потребовать выдать Виктора, которого Матильда забрала с собой. Матильда явилась вместе с мальчиком, и подруги долго обнимались, а потом сидели в полумраке и беседовали, делясь тем, что произошло с ними за долгие два года. Эстель узнала, что Симон был взбешен ее обманом и бегством. Он рвал и метал, готовый броситься за ней в погоню, но Матильде удалось образумить его. Их отношения, начавшиеся как дружеские, быстро переросли в нечто большее, и вскоре Симон, тяжело переживавший свой позор, сделал предложение Матильде. Ему нужно было жениться как можно скорее, чтобы история его с Эстель забылась, и люди перестали бы тыкать в него пальцами. Матильда с радостью согласилась. Она, хоть и не считала мужчин достойными себя, все же хотела примерить графскую корону, поэтому долго не думала. С Симоном они жили душа в душу, и Матильда взяла бразды правление в графстве Шатильон, избавив мужа от лишней суеты, а заодно от лишней власти. Старый граф так же был доволен — его ветренный сын был в надежных руках, а новая виконтесса умела управляться не только с хозяйством, но и с детьми, и вскоре понесла и родила Симону двойню, сына и дочь. — У меня тоже теперь есть дети, — смеялась Матильда, все еще не переставая восхищаться произошедшим чудом, — тебе обязательно надо примириться с Симоном и посмотреть на моих малышей! Они такие забавные! Только научились ходить, а уже везде бегают, везде лезут. Служанки сбились с ног следить за ними! Примирение с Симоном де Шатильон Эстель считала невозможным. Даже если он, по словам Матильды, ничего не знал о смерти Эдуара де Бризе. — Симон был уверен, что Эдуар отправился в Святую Землю, — сказала Матильда, когда Эстель начала возмущаться его поступком, — и до того момента, как ты сказала мне, что он мертв, я тоже не знала об этом. И, честно говоря, я не могу в это поверить! Эстель отвернулась. Губы ее задрожали, но она прикусила губу. — Придется, — сказала она, — Жан-Кристоф видел, что он мертв. С такими ранами не живут. — Отказала? — Эдуар не мог поверить своим ушам. — Не только отказала, но и выставила меня вон, полная праведного гнева, господин, — гонец склонился перед Эдуаром. Повисло молчание. Ему почему-то казалось, что Эстель будет рада стать его женой. Он ошибался. Эстель совсем не ждала его. Что так возмутило ее? Он прошелся по комнате, от волнения совсем не чувствуя боли в колене. Неужели она его никогда не любила? Неужели считает его недостойным себя? Он остановился у окна и долго смотрел в ночь. Когда он был уверен, что она замужем, от ничем не выдал своего отчаяния, не пытался искать с ней встречи, не писал ей. Он принял ее решение, как бы болезненно оно ни было для него. Но сейчас... Она не замужем. Она одинока. Эдуар положил руку на холодное стекло, потом прислонился к нему лбом. Вспомнил, как он стоял у окна в круглой башне, в которой жил в Шательро. Он должен знать, почему она отказала ему. Жизнь без Эстель для него не имела смысла. Одна только весть о том, что Эстель свободна, возродила его. Он снова учился радоваться жизни, радоваться мелочам, солнцу, распустившемуся цветку, свежей зеленой листве, пению птиц за окном. Он просыпался утром, и на лице его была улыбка. Почему же она сказала нет? — Завтра я сам поеду в Шательро, — сказал он гонцу, — сообщите господину Огюстену, чтобы был готов на рассвете. ... Башни замка Шательро появились за поворотом дороги и сердце его было готово выпрыгнуть из груди. Эдуар вспомнил, как последний раз покидал эти места, как больно сдавливало грудь от сознания, что он больше никогда сюда не вернется. Как Эстель шла под опускающейся решеткой в синем платье, которое развевалось в такт ее шагам. Теперь же он гнал коня, забыв о боли в колене. Вперед, только вперед, галопом. Он не ездил галопом с тех пор, как был ранен. Но теперь ему казалось, что он не скачет на коне, а летит над землей, и каждый шаг приближал его к Эстель.