- Она возлегла на жертвенный круг? – ахнула Марита, а Льека побледнела. - Бедняжка! – тихо прошептала девушка. - Всё! – решительно оборвала Марика, укоризненно взглянув на мужа. – Ты расскажешь мне всё дома. – Идём же, милый, мы с Льекой приготовили такой праздничный обед! Она увлекла за собой мужа, и больше до самого вечера они не сказали о рыжей гритке ни слова. Лишь ночью, лёжа на крепком плече Тара, Марика спросила: - Он что, отдал её команде? - Нет, - коротко ответил капитан, и они снова замолчали. Капитан уже засыпал, когда жена толкнула его под бок. - Мы должны забрать её к себе! – заявила она. – Служанкой, прачкой, кем угодно! Почему он не оставил её в Реане, если не захотел убить? - Молчи, Мари, - устало сказал Тар, целуя жену в висок. – Он всего лишь мужчина, и он не устоял. Женщина заворочалась, проворчав что-то очень похожее на «животное». Она ещё долго крутилась с боку на бок и вздыхала, и заснула с твёрдым намерением прямо с утра отправиться к Сейле. В доме Таура Керта тоже долго не спали. Они вошли в дом в полном молчании. До самого порога рин нёс Илис на руках, а когда хотел опустить на пол, Сейла воспротивилась: - Неси её в чашу! – приказала она. – Да натаскай воды! Я не потерплю в доме насекомых, а на полу крови! - Я сам помою её, - буркнул взрослый сын, опуская пленницу в большую каменную чашу, в которой мылись домашние. - Здесь не бордель! – отрезала Сейла. – У себя в спальне делай, что хочешь, но мыться вместе я вам не позволю! Рин, который немного остыл за дорогу, искоса взглянул на гритку. Она по-прежнему молчала, и даже не пискнула, когда Сейла рванула присохшую к ране ткань платья. Лишь лоб девушки покрылся испариной. Керт невольно шагнул к Илис, но тут же повернулся и вышел, подхватив два огромных ведра. Когда он вернулся, мать уже раздела гритку, и лицо у Сейлы было странное. - Поставь воду и уходи, - приказала она, увидев, как сын замер на пороге, не в силах отвести взгляда от нагого женского тела. Таур нахмурился, но не стал спорить. Дома командиром была мать. Оставшись одна, женщина тяжело вздохнула, переводя взгляд на неподвижно замершую гритку. Та вела себя так, словно и не поняла, зачем её сюда принесли. Когда Сейла стянула с девушки грязные тряпки, которые на ней были, то невольно замерла, оторопев. Её сын не был жестоким, но хрупкое тело гритки было всё в синяках и ссадинах. Они рассказали женщине больше, чем мог бы рассказать сын. Поблекшие, уже старые – на кистях и тонких щиколотках, свежий, с явными следами жёстких пальцев – на шее, старые ссадины на спине, как будто незнакомка занималась с её сыном любовью прямо на шершавом камне скалы. Локти и колени тоже были сбиты. Немудрено, что гритка находилась в оцепенении. То, как обращался с её телом Таур Керт, вряд ли можно было назвать любовью. Каково же ей было в открытом море, когда невозможно было даже выйти из каюты? Сейла сказала себе, что не должна жалеть рыжую, но ничего не могла с собой поделать. С женщиной, которую принёс домой её сын, явно случилась беда. Чтобы заглушить эту ненужную жалость, Сейла сунула в руки девушки жёсткую мочалку, щедро помакнув ту в жидкое мыло. - Три себя! – сурово приказала она. – Такой замарашке не место на чистых простынях! Гритка послушно взяла мочалку, несколько раз вяло провела по голым ногам и опустила её прямо к свежей ране. - Что ты делаешь? – вскрикнула Сейла, отбирая мочалку. – Стой уже, неумеха! Она принялась энергично натирать безвольные руки гритки, грудь, спину, почему-то ощущая себя так, как будто купает не женщину лёгкого поведения, а ребёнка. Может быть, потому, что девушка была такой хрупкой и беззащитной, она казалась чистой. Сейла управилась быстро, вся взмокла, но не отступила, пока не промыла на два раза рыжие густющие волосы. Сначала хотела обрезать спутанные пряди, но снова пожалела дурёху. Боги послали этой гритке испытания, которые, к счастью, не выпали самой Сейле. Разве может она её судить, не зная, что произошло с этой девчонкой? Сын ждал за дверью, и хмуро взглянул на мать, когда она приотворила дверь. Она ответила ему таким же хмурым взглядом. - Забирай свою принцессу, - сказала она. – Да погоди, хоть простыню принесу, бесстыдник! В дверях Сейла обернулась и сказала укоризненно: - За что ж ты её так, сынок? На ней же места живого нет! Таур сверкнул глазами, но не ответил. Дожидался, пока мать принесёт простыню, искоса поглядывая на отмытую розовую гритку. Когда Сейла принесла нижнюю рубашку и простыню, сам продел руки Илис в рукава, одёрнул подол. Как-то беспомощно посмотрел на босые ноги гритки, и снова подхватил девушку на руки. - Таур! – окликнула его мать. – Держи! - она протянула ему крепкую деревянную расчёску. – Вели ей расчесать свои лохмы. Если не сделает этого сейчас – утром придётся обрить её наголо, никакая расчёска не возьмёт. Она только покачала головой, провожая их взглядом. Как же получилось так, что она не научила сына заботиться о том, что он считал своим? Эта несчастная гритка явно не причесывалась всё время, что была в море, просто потому, что у неё не было расчёски. Из вещей у неё вообще было только то, что на ней – платье, нижняя рубашка и туфли. Сейла поморщилась, приподняв за рукав платье гритки. Обрывки кружева на нём были чернее ночи, а на другом рукаве и вовсе оторваны. Женщина вгляделась повнимательнее и нахмурилась. Кружева, хоть и находились в плачевном состоянии, были тонкой работы и явно очень дорогими. Не веря себе, она развернула платье. - Это что, белир? – спросила она сама себя, недоверчиво проведя рукой по бархатистой ткани и вынуждена была подтвердить. – Он самый! Нижняя рубашка из тонкого мягкого полотна, кожаные туфли, сшитые на заказ. Кем же ты была, девочка, если могла себе позволить носить такие дорогие вещи? Но добило её не это, а серьга, которую Сейла нашла на дне чаши, когда вычерпывала воду после купания. Ринка ошеломлённо выпрямилась, разглядывая украшение. На её ладони искрился гранями драгоценный тёмно-изумрудный игольд, вправленный в изящную золотую оправу. Кажется, её мальчику всё же придётся объясниться! Сейла зажала серьгу в ладони и отправилась в спальню сына. - Мама! – рявкнул он и поднялся, явно намереваясь захлопнуть дверь перед её носом. Не тут-то было. Сейла сразу заметила, что хоть гритка и лежала на кровати, а бедро её было обнажено, ничем таким они не занимались. Таур просто обрабатывал рану, которую нанесла Гела. К счастью, неглубокую и чистую. Если и останется шрам, то тонкий, как ниточка. Надо бы принести смолы лига, чтобы заклеила края, но прежде она выяснит, откуда у этой рыжей такие дорогие серьги. - Что это? – спросила Сейла, поджав губы и протянула на ладони заискрившуюся серьгу. - Её серёжка, - буркнул сын, ловко выхватив серьгу из рук матери. – Я отдам. Сейла хмыкнула и подбоченилась. - Твоему отцу пришлось работать в рудниках целый год, чтобы подарить мне на свадьбу кольцо с игольдом. И то он был меньше этого в три раза! Или ты мне скажешь, кто она, или я запру её в спальне, а тебя поселю на сеновале. И тут её сын совершил такое кощунство, которое Сейла поклялась не прощать ему никогда. Он подхватил мать под локти и легко вынес из комнаты. Дверь перед её носом закрылась с сухим щелчком задвижки. - Потом, мама, - буркнул сын по ту сторону двери. Конечно, она вскипела, но быстро взяла себя в руки, и, как и собиралась, сходила за смолой и маленькой горелкой. Лучше залить рану сразу, чтобы она не воспалилась, а края стянулись без рубца. Когда Сейла вернулась, дверь по-прежнему была закрыта. В сердцах забарабанив в неё кулаками, женщина крикнула: - Я принесла смолу лига! - Спасибо, - буркнул сын, и так быстро забрал у неё горелку, что Сейла ничего не успела увидеть. Ворча и грозя Тауру заслуженной карой, женщина вынуждена была отступить. Она велела служанке закончить уборку, а сама отправилась на кухню, откуда уже давно неслись дивные запахи. Таур Керт вновь остался с гриткой один на один. Она лежала на кровати неподвижно, и если бы не взгляд, устремлённый в потолок, можно было подумать, что девушка спит. Варвар посмотрел на длинный разрез на её бедре. Ничего страшного, он видал раны пострашнее, а это даже не рана, а так, царапина, но почему-то при взгляде на неё в груди Керта вновь поднялась глухая ярость. Если бы на месте Гелы оказался мужчина, Таур Керт не задумываясь убил бы его. Никто не смел трогать гритку! Из тех синяков на теле девушки, что заметила мать, сам он не был повинен ни в одном, но разве он мог оправдаться? Это ведь он не углядел за Габом, позволив ему почти придушить девушку, а потом швырнуть на палубу так, что гритка содрала локти и колени. Так что Сейла была права. Не смог защитить свою женщину – виноват сам. Варвар посмотрел в лицо Илис. - Будет немного больно, потерпи, - предупредил он. Разогретая смола уже чуть подстыла, но больше ждать нельзя. Лучше один раз потерпеть, чем получить гнойную рану. Он сел рядом, поднял повыше подол её нижней рубашки и капнул смолу в край раны. Девушка дёрнулась, и из угла глаза скатилась невольная слезинка.