— Думал, это уже осталось позади, — шепчет и перебирает пальцами мои волосы на затылке. Ничего не отвечаю, только с жадностью продолжаю вдыхать воздух. Отец — это моя личная травма. Странно, что я почти не помню, как он выглядит, но хорошо помню, как он меня ударил. Вернее, помню ту боль. Помню, что перед ее наступлением между родителями возник скандал. Серьезный. Страшный. Тревога парализовала меня. Я хотела только одного, чтобы мама и папа прекратили кричать. От безысходности решила попросить их успокоиться. Получила оплеуху. Знаю, что это не самый травмирующий опыт, с которым может столкнуться ребенок. Но в моей памяти он засел слишком глубоко и в последние несколько лет давал о себе знать только в период сильного стресса. — Ты кричала, Айя, — произносит Макар, заправив волосы мне за уши. Я смотрю на кроватку Лики. Она тихонько сопит и это только сильней успокаивает меня. Макар аккуратно отстраняется и медленно уходит. Мне снова становится неуютно и одиноко. Пытаюсь удобней улечься в кровати, но не получается. Через несколько минут Макар неожиданно возвращается с чашкой некрепкого зеленого чая. Его налито всего на пару глотков. То, что нужно. Приподнимаюсь на локтях, всё выпиваю и чувствую, как приятное тепло проникает внутрь, успокаивает. — Как ты? — заботливо интересуется Макар. — Лучше, — отвечаю шепотом. Муж кивает, собирается уйти, но я хватаюсь пальцами за его ладонь. — Останься, — прошу и смотрю на наши руки. Макар переплетает наши пальцы. Крепко сжимает. Вижу обручальное кольцо. Символ верности, который на деле не значит ничего. Люблю и ненавижу. Не знала, что так бывает. До сих пор удивляюсь тому, что я способна на эту полярность чувств. В полутьме комнаты всё кажется немного другим. Не только предметы, но и чувства, и мы сами. Знаю, это самообман. Знаю, что с рассветом всё встанет на свои места. Но сейчас мне нужна эта иллюзия, чтобы не сойти с ума. Макар молча укладывается рядом со мной поверх одеяла. Снова перебирает пряди моих волос. Снова упирается подбородком мне в макушку. Если на секунду прикрыть глаза и совсем ни о чем не думать, то можно себе представить, будто мы счастливые. Абсолютно и бесстыже. Слышу, как Лика начинает ворочаться в кроватке и похныкивать. Хочу подняться, но Макар меня опережает и сам принимается убаюкивать дочку. Берет на руки, шепчет ей нежности, целует в маленький носик. Лика причмокивает губами и постепенно начинает засыпать. Я переворачиваюсь на бок, подкладываю руку под голову и смотрю на Макара. Он неспешно ходит по детской, кажется, даже бормочет своим низким вибрирующим голосом детскую песенку. — Мне не нравится, что твои кошмары снова вернулись, — тихо заявляет Макар и мельком смотрит на меня. — Лучше бы твое предательство оказалось ночным кошмаром. С этим я смогла бы справиться. Смогла бы забыть. — Поверь, Айя, это не самое ужасное, с чем иногда приходиться сталкиваться людям. Хочу возразить, но не решаюсь. Закрываю глаза и изо всех сил стараюсь снова уснуть. Странно, но у меня это получается неожиданно быстро. И в этом сне мне уже спокойней. В этом сне Макар с любовью и бережностью целует меня и поправляет одеяло, чтобы я не замерзла. Лишь когда слышу тихое щелканье межкомнатных дверей, понимаю, что это было не во сне, а наяву. Глава 13 Чувствую, что не справляюсь. Чувствую, что буквально нахожусь на грани. Крик Лики сводит с ума. Она голодная. У меня нет молока. Руки обрываются, пока я качаю ее в тщетной попытке успокоить. Лариса убедила меня, что поможет и умчалась на кухню, чтобы приготовить смесь. Ее профессионализм не вызывает сомнений. Нужно подождать, но не могу. Кажется, еще немного и у меня случится самый настоящий нервный срыв. Я — ужасная мать. Эта мысль болью пульсирует в голове, давит на виски, заставляет комок слез снова и снова подкатывать к горлу. Когда возвращается Лариса я готова отдать ей всё, что есть в знак благодарности. Она помогает мне покормить Лику. Я нервно кусаю губы, молюсь, чтобы всё прошло хорошо. К счастью, дочь начинает потихоньку успокаиваться. Тишина в детской первые несколько минут кажется неестественно абсолютной. Затем я слышу тяжелые уверенные шаги Макара. — Идем со мной, — почти в приказном тоне произносит он, когда возникает на пороге комнаты. Сердце сжимается. Макар выглядит рассерженным. Его взгляд едва не пригвождает меня к стене. — Мы тут справимся, не беспокойтесь — тихонько обращается ко мне Лариса, аккуратно удерживая Лику на руках. Киваю и нерешительно направляюсь вслед за Макаром. Я чувствую его злость. Чувствую тяжесть, что витает между нами. Что я уже не так сделала? Мы заходим в кабинет Макара. Остаюсь стоять у закрытых дверей. Муж не садится за стол, а начинает ходить из одного угла в другой. Челюсти напряжены. Взгляд слегка прищуренный. Плечи заметно напряжены. Еще немного и рванет. — Какого хрена ты молчала? — отрывисто спрашивает Макар и резко останавливается. Разъяренный взгляд буквально впивается в меня. Я невольно съеживаюсь. Голова после тяжелого утра идет кругом. — О ребенке подумала? — следует новый вопрос. — Гордость решила включить или что? — Ты о чем?.. — С каких пор чувства какой-то подстилки выходят на первый план? — не дает мне и слово вставить Макар. Его несет. Да так, что в ушах звон стоит. Макар тяжело дышит. Грудная клетка ходит ходуном. Я замечаю, как у него бешено пульсирует жилка на виске. В глазах искрит ярость. Чувствую себя рядом с ним крошечной и беззащитной. — Мне плевать на ее чувства, — резко чеканю. — Серьёзно? — Макар хмурится еще сильней, отчего морщины на лбу становятся только глубже. — Тогда почему ни черта мне не рассказала? Пока дочь орала не своим голосом из-за отсутствия молока! — Твоя помощница… — Она больше не моя помощница, Айя! — громыхает Макар. — И вряд ли вообще где-либо теперь сможет найти приличную работу. — Меня это должно успокоить? — спрашиваю и смотрю на мужа, не моргая. Мы буквально прожигаем друг друга взглядом. Я первая сдаюсь и отворачиваюсь к окну. — Значит так, если ты сама не в силах разобраться, с кем общаться, а с кем нет — теперь тебя будет сопровождать охрана. Везде. Никто посторонний даже на пушечный выстрел не подойдет, — это не предложение, не вопрос, а вердикт. — Что? — в упор смотрю на Макара. — Я не хочу постоянно находиться под наблюдением. Я же не подопытная крыса и не ручная обезьянка! — Ты моя жена, Айя! Тебе нужна защита, потому что как раньше теперь не будет! — Мне нравилось, как было раньше! — выпаливаю я. И начинаю заводиться сильнее. — Раньше ты был другим. Всё было по-другому. Мы жили скромно, но счастливо. Не было никаких этих твоих лживых друзей и их жен, которые перемалывают мне кости! Не было шлюх! Я никогда не хотела для нас вот такой жизни, — развожу руками и чувствую, как начинает трястись подбородок. — А меня ты спросила, чего хочу я? Макар зло смотрит на меня, затем отворачивается, подходит к окну и проводит ладонью по затылку. — Разве это было хоть когда-нибудь секретом? Ты хотел денег, власти. Теперь у тебя всё это есть. Наслаждайся. А меня с Ликой отпусти! Макар так резко оборачивается будто удар в спину получил. Сильный и очень болезненный. Он смотрит на меня и не верит, что я это сказала всерьез. Никакого блефа. Я действительно готова пойти на это. — Никуда ты дочь с собой не заберешь, — снова эта железная бескомпромиссность в голосе. — И сама ты тоже никуда не уйдешь. Ты забываешь, что Лика такая же моя дочь, как и твоя. Я ждал ее рождения. — Ждал в постели с другой, — не могу удержаться от язвительной шпильки. Боже, в кого мы превратились? Когда мы в последний раз бросались друг в друга обвинениями? До рождения Лики такого не было ни разу. Только мелкие ссоры, о которых к вечеру мы оба благополучно забывали.