Трое скользнули к воротам. Не обязательно открывать центральные и начинать вопить: «На штурм!!!» К чему? Хватит просто открыть калиточку, а отряд ножками пройдет, тут сильно гордых нету… Двадцать человек на такой домик – за глаза. Нет, будь это родовой замок Ивельенов, на их землях, с их людьми… Это же было просто столичное поместье. Чтобы семья останавливалась в нем, когда приезжает предстать пред королевские очи. Но опять-таки к чему городить в пригороде замок? Если на тебя король ополчился, тебя уже ничто не спасет, хоть ты гору накопай! А если кто-то другой – им тоже так от короля достанется… Нет, ну смуты, мятежи и прочее надо принимать в расчет, но тут как с лавиной: не увернешься – сам и виноват. Поэтому просто большой дом. Два крыла, балкон… Местоположение старших Ивельенов определили по воплям детей. Младших еще придется поискать. Но, по обычаю, они будут в другом крыле… Тени скользнули во двор и принялись рассредоточиваться согласно утвержденному плану. И в дом, где на крыльце уже стоит Ганц Тримейн. Двое к Лорану Ивельену, двое к Питеру, один к Амалии, еще двое к детям… Ганц не собирался оставлять никого. Связать и увезти всех. Если это заговор – надо быть втройне осторожными. Увезти весь молодняк на допрос, включая близнецов. Ничего, найдут им в Стоунбаге кормилицу, авось с голоду не помрут. А сам Ганц… А он перемолвится парой слов с Ивельеном-старшим. Этакий блиц-допрос. Все прошло без сучка без задоринки. Ивельенов вытащили фактически из постели – много ли в одной ночной рубашке навоюешь… но Питера все равно профилактически приложили кулаком по затылку, а руки связали всем, включая и больную девочку. Жестоко? А ножом в горло от таких нежных-трепетных созданий не получали? Вот у Ганца друг получил. Одного урока за глаза хватило. Слуги сидели у себя по комнатам, как мышки. Дверь людской кто-то из вирман предусмотрительно подпер массивным столом, на который взгромоздили еще один – не сдвинешь. Только дворецкий попытался высунуться, получил по голове – и тихо отдыхал в углу, не возмущаясь более произволом. Ганц достал кинжал и подошел к Лорану Ивельену. – Где бумаги? – Вы хоть понимаете, что творите? – прошипел аристократ. – Я вас… Дальше слушать стало неинтересно. Таких угроз в своей жизни Ганц получал прорву. Присылали б на пергаменте – лавку бы открыл и торговал. Поэтому кивок Лейфу, кляп – и блеснул кинжал. Ухо вельможного аристократа, одного из знатнейших герцогов королевства, отделилось от головы. Хлынула кровь. Лоран весь выгнулся от боли. Ганц подождал, пока он чуть придет в себя, и покачал ухом перед его глазами. – Ивельен, к этому сейчас добавится второе. А потом пойдем вниз. Пальцы на руках обстригу, да и на ногах… и не только на ногах. Кое-что вообще отрезать буду в три приема. Ты что, не понял? Крести козыри. – Последнее выражение было подцеплено у Лилиан Иртон. – Мы все знаем. А начнешь упрямиться – прикажу убить твоих внуков. У тебя на глазах резать буду, медленно… Ивельен попытался изобразить гордое презрение, но получилась жалкая гримаса. Ганц протянул руку к колыбельке. – Настоящих внуков, не этих приблудышей. Ты что думаешь, нам неизвестно, чьи они дети? Вот теперь пробрало по-настоящему. Амалия побледнела так, что черные волосы, казалось, отделились от черепа и парят над ним. Питер пока еще плохо воспринимал окружающее – кулак оказался большим и качественным. А Лоран выглядел… краше в гроб кладут. – Я сейчас выну кляп. Заорешь – пеняй на себя. Ты учти: это дело о безопасности короны, то есть у меня все права. И золотую бляху под нос. – Захочу – сейчас вас всех повешу и поместье подожгу к Мальдонае. Не захотели. Лоран кое-как облизнул губы. Взгляд стал… задумчивым, но Ганц опередил: – Вот только давай без пошлостей. Деньги не предлагай. Торговаться можем за быструю смерть или медленную и мучительную. Или ты думаешь, я у вас на глазах постесняюсь младенцев каленым железом прижигать, пока не подохнут? Ганц был страшен в этот момент. Преступивший что-то в себе, поднявшийся над герцогами… И Ивельен сломался. Не сразу, конечно. После второго уха и трех пальцев. И в итоге у Ганца оказались на руках письма, расписки, договоры… и самое главное – свидетельство о браке. Амалия Иртон и Эдмон Ативернский, которые сочетались браком ровно семнадцать лет назад. Все честь по чести, патер, печать… И рядом рассказ того же патера, собственноручно написанный, как он сочетал браком, как давал имена детям… все с разрешения и согласия как Эдмона, так и Питера. Ганц вздохнул. Она была права. До последнеего слова права, эта безумная графиня. Как она это угадала? Альдонай ее знает. Хотя малышка действительно копия Имоджин. Единственное, что беспокоило Ганца… Лилиан – умница, но только в том, что касается дел. А вот с людьми… увы. Чего-то она просто не понимает. А ведь она осталась с королем. Во дворце… И еще заверяла Ганца, что ничего страшного с ней не случится, у нее все предусмотрено… Простите не верилось. А с другой стороны – вдруг это и правда так? Нет, все равно не верилось… Так что Ганц погнал всех ночной дорогой в Стоунбаг. Ивельенов просто погрузили на лошадей, как вьюки, и так повезли. Исключение сделали для Амалии и детей, но и за ними зорко следили. Удрать не представлялось возможным. В Стоунбаг они приехали только к рассвету. Эдоард поморщился и потер грудь. Болело. Сильно, тупо и приступами. Накатит – отпустит. Накатит – отпустит. Но уснуть не удавалось. Как же он проглядел, как мог не заметить?! Как?! Родная дочь… ладно, она считает его дядей, но ведь все равно – семья?! Как можно поднимать руку на родных? Чего ей не хватало? Денег? Власти? Или просто месть за Эдмона?! При мысли о сыне боль только усилилась. Эх… Первенец, родной ребенок – и такое… Инцест, даже подумать страшно. И что самое печальное – вина за это во многом лежит и на Эдоарде. Проглядел, прохлопал ушами… и не обвинишь тут никого иного. Кого? Джесси? Если кто не знает, королева – это тоже каторжный труд. Детей-то венценосные супруги и то видят раз в квартал. Джайс? Что смог, то сделал. Но какой из него поверенный девичьих секретов? Да и на Эдмона он никакого влияния не имел. Джес вот вроде бы без левых браков… Ему бы с этим разобраться… При мысли о Лилиан Иртон его величество нахмурил брови. Интересно, знает ли она о заговоре? Вряд ли. Ганц не дурак и многое женщине не расскажет, даже такой умной, серьезной… Нет, не расскажет. То, что обо всем догадалась именно Лилиан, королю не приходило в голову. Вот что теперь делать с Ганцем… а и надо ли делать? Предателей много. А вот людей, на которых можно положиться, – единицы. Не собирался король списывать Ганца. Еще не хватало… Умный мужик, на своем месте… много еще пользы принесет. Не ему, так Ричарду. И идеи у него правильные. Нет уж. Таких убивать нельзя. В груди заныло еще сильнее. Чуть слышно скрипнула дверь. Старый камердинер неслышно обошел королевскую спальню. Снял нагар со свечей и увидел, что король не спит. – Ваше величество? Изволите чего? Эдоард подумал. – Потихоньку пройди к Алисии Иртон. И если она не спит – пригласи. Но только тихо. Чтобы не видели и не слышали. – Сейчас исполню, ваше величество. Верный слуга исчез за дверью. А король потер больное место. Лучше уж поговорить, чем лежать и думать. Так к утру разум утратишь.