Безжалостно? Он слишком много на себя берет? Плевать на все! Тут речь идет о язве, которую надо каленым железом выжигать. Как можно скорее, пока не прорвалась. Летели птицы, мчались гонцы… А Ганц тем временем отправился к Ивельенам. Для любого заговора нужна голова. И если ее отсечь… нет, может быть и так, что найдется новая. А может и не быть. В любом случае их надо взять и поместить в Стоунбаг. А уж потом разбираться… Амалия и Питер сидели у открытого окна. Близняшки устроили матери безумную ночь. Обычно детей отсылали в другое крыло, но Питер не мог расстаться с младенцами. А у них то ли колики приключились, то ли еще что… орали вдохновенно. А по жаркой поре окна были открыты и слышимость идеальная. Питер, не вынеся детского крика, зашел к кормилице, потом к Амалии, да так у нее и остался. Женщина смотрела в окно на звезды. – О чем ты думаешь, родная? Амалия словно не сразу его услышала. Но потом… – О мести, Питер. – Столько лет уже прошло… – Сколько?! – Синие глаза сверкнули гневом. – Сколько? У меня отняли любимого мужа, у детей – отца, у тебя – друга… Разве можно тут говорить о давности? Питер вздохнул. – Нельзя. Жену он любил. Но сильно подозревал, что она его не любит. Так, как Эдмона, – нет. Тогда Амалия горела. Сейчас же ему достались одни угли. Больно? Может быть. Но Питер подозревал, что, когда все будет кончено, она оживет. Станет такой, как прежде. И даже сможет полюбить его. Пусть не так сильно. Его любви на двоих хватит. – Скоро все будет кончено. И я вздохну спокойно. Справедливость будет восстановлена. Амалия сжимала в руках жемчужное ожерелье. Его подарок за детей. – Что это? Факелы? – Отряд? Питер вгляделся. – Нет, я не сказал бы. Так, человек пять… – Кто там… надо спуститься. – Ты не одета. Я позову слуг. – А ты спустись, хорошо? – Может быть, отца… – Не вижу смысла. Если что-то важное, тогда… Но, как оказалось, Лоран Ивельен тоже не спал. Они с Питером встретились внизу, переглянулись… Нет, они не ожидали провала. Человеку вообще не свойственно признавать ум других людей, каждый считает, что он умнее всех, разве нет? Да и все было хорошо спрятано. Но может быть, что-то такое… Этим Ганц и воспользовался. У него была коротенькая записочка, запечатанная одним из колец Лилиан. Вирмане, которые были здесь с Лилей, да и с Алисией, говорили, что тут охраны человек двадцать. Если начнется бой, Ивельены успеют удрать, а он начнется, если лезть напролом, поэтому… Ганц и еще человек пять приедут открыто, с письмом о покушении на графиню Иртон. Удавшемся. И просьбой Алисии приехать как можно скорее. А основной отряд будет ждать поблизости. По сигналу тревоги они успеют прийти на помощь. Военная хитрость. И когда он постучал в ворота, их пропустили без опаски. Чего бояться? Пять человек… Лэйр Ганц поприветствовал герцога с маркизом, поцеловал руку все-таки спустившейся Амалии и бросился объяснять. Выглядел он так, что поверили. Красные глаза, дрожащие руки, измученное лицо, растрепанные волосы, грязная одежда… – Ужасное несчастье! Покушение на графиню Иртон! – Альдонай! – ахнула Амалия. – И? – В нее стреляли. Убийцу взять не удалось. Но стрела попала в легкое… графиня теряет кровь, она очень плоха. Тахир не ручается, что она доживет до утра… Госпожа, она очень хотела видеть и вас, и герцога… я умоляю вас… Ганц упал на колени, с которых его спешно поднял Питер. – Нас? Но зачем? – Миранда, госпожа… Лилиан не может умереть спокойно, она просила меня привезти вас. Она знает, что вы сможете приглядеть за девочкой… Ганц врал вдохновенно, на волне адреналина. И столько искренности звучало в его словах… да и кого еще просить. Старую гадюку? Смешно… Алисии ребенка можно доверить в последнюю очередь. Амалия вздохнула. Ехать не хотелось. Но… разве она может отказать в такой просьбе? – Возможно, утром… – Госпожа! Графиня очень плоха! – Ганц опять упал на колени. По лицу его струились настоящие крупные слезы. А то ж… коленками со всей дури – больно. Честно говоря, Ганц был твердо уверен, что никто никуда не поедет. Ему надо было просто заговорить зубы Ивельенам. И чтобы его оставили на ночь вместе с его людьми. Так и произошло. Уговаривали его где-то еще час, Ганц страдал, рвался к графине, умолял и уговаривал. В итоге ему пообещали поехать утром. И на том разошлись спать. Теперь ничто не мешало вирманам действовать. Легко ли открыть ворота? Смотря кто за дело возьмется. Если хрупкая и нежная графиня, то вряд ли. А вот если пятеро профессиональных вояк… Лейф огляделся по сторонам. Сопровождающих Ганца разместили в конюшне. Ну хорошо хоть не в свинарнике, хотя они и оттуда бы выбрались. Все вояки вздыхали, утирали скупую мужскую слезу и расписывали, как страдает графиня. Покушались на нее, покушались… ну и достали. Она вот теперь умирает и просит привезти родных хоть проститься. И выглядели при этом неподдельно расстроенными. Хотя слушать их особо было некому, разве что конюхам, жаловались они прилежно. Лейф дождался, пока в большом доме погаснут все огни, и махнул своим людям. – Пора… В следующий миг все конюхи были повергнуты в глубокий и здоровый сон. Кулаком по черепу – разве не здорово? Особенно если это крупный вирманский кулак, размером напоминающий небольшую тыкву. Даже лошади не взволновались. Покойников-то не было, крови, криков… ничего. Просто бодрствовали пятеро вирман и четверо конюхов. А теперь только пятеро вирман. Ничего, и конюхи оклемаются. Никуда не денутся… Скользнуть неслышными волчьими тенями во двор, оглядеться и тихо снять караульных – тоже проблемы не составляет. Или вы думаете, что вирмане – это толпа, которая с воплем «А-а-а!!!!!» налетает на частокол и начинает рубить его топорами со всей дури? Да ни разу. Уж что-что, а подкрасться, проскользнуть, а где надо и пошпионить – это команда Лейфа умела. И на Вирме такие навыки были полезны, и на континенте… Эрик справился бы лучше, но он как раз был в море. Четверо часовых были сняты в мгновение ока. Двое – бескровно. Еще двое, так как стояли дальше, – метательными ножами. Только пара тихих хрипов, и все стихло. Два человека скользнули к казарме, где мирно спали солдаты Ивельенов. Убивать? Будить? Драться? Вот еще не хватало. Нет, все должно быть тихо и мирно. А потому… Когда Лиля поняла, с чем имеет дело, она долго ругалась. А потом призадумалась. Дурман, мальдонаино семя, еще что-то… секрет хранился на Вирме как драгоценность. Нет, здорового человека так не усыпишь, а вот спящего… нечто вроде снотворного газа. Вдыхаешь – и глубоко засыпаешь. Пушкой потом не разбудишь. Вот ощущения – фу! Сонливость, дурнота, кошмары… так к чему штурмовать? Пару глиняных курильниц внутрь (благо конструкцию чуть ли не в палеолите изобрели), поджечь – и пусть нюхают. Впечатления и так будут обеспечены. Тем более что казарма в поместье Ивельенов (Лейф поинтересовался) была в лучших традициях: деревянный сруб, проконопаченный, с маленькими окошками высоко наверху, под тяжелой крышей. Для вентиляции и дыхания хватит. А вот если с мальдонаиным семенем… Потерпи немного – и иди на дело. Защитников и пушкой не разбудишь.