У Ивельенов Лиля этого не видела. Ингрид и Лейф – да! Три тысячи раз да! А вот отношения Питера и Амалии, по мнению Лили, были иными. Он поклонялся, она принимала это, но не более того. Почему этого никто не замечал? Ну, на людях все могло выглядеть и по-другому, но Лиля-то попала в такой момент, когда все полезло наружу. А всерьез ее – можно хоть сто раз повторить это – никто не принимал. Хоть на что-то муженек сгодится. – Я не видела у них счастья. Крепкий дом, любовь со стороны Питера, спокойствие – внешнее… Алисия, почему могло так получиться? – Ты про Эдмона и Амалию? – Да. – Не знаю. Но вот то, что они держали свои отношения в тайне, неудивительно. Эдмон ненавидел всех Иртонов. И наверное, когда полюбил Амалию, сам себе не поверил. – И что? Пришли бы к родителям, поговорили… – К отцу, которого он терпеть не мог? – Пришел бы к Джайсу… Алисия задумалась. – Лилиан, может быть, ты просто не понимаешь. Эдмон ненавидел Иртонов. Обратиться ко мне или к Джайсу для него тоже было нереально… – А Амалия? – А ты бы пришла к отцу с заявлением, что любишь мужчину, ждешь от него ребенка и хочешь за него замуж? Вообще-то Аля Скороленок с таким заявлением и к президенту бы явилась. А вот Лилиан… – Вряд ли. – Он бы просто тебя убил. – Надеюсь, что нет. Но… – А мы бы вообще были в шоке и ужасе. Выход только один: вытравить плод и отправить Амалию в монастырь. – Шикарно. Ладно, Алисия, мы сейчас можем гадать сколько угодно, но ответ знает только Амалия. Алисия закатила глаза. – Лилиан, а ты понимаешь, какой опасности себя подвергаешь? – Какой опасности? – Лиля смотрела наивно. – Ты теперь знаешь… – О заговоре? Знаю. И что? – То есть… – Алисия, я собираюсь молчать. Ты – тоже. Лэйр Ганц никогда не признается, что рассказал нам. Больше никто ничего не узнает. А те, кто посмеют обсуждать короля… что, палачи в стране закончились? Алисия рассмеялась. – В чем-то ты права. Вот что делать с Ивельенами… – Устроить им несчастный случай, – буркнула Лиля. – Есть варианты? – А дети? Лиля почесала нос. Об этом она не подумала. Дети… – Не знаю. Определенно безопасна младшая девочка. Она не даст здорового потомства, вообще слишком долго не проживет. – А старшие? Джес? Сэсси? – Зависит от того, сколько им сказали родители. – Ты полагаешь… Женщины обменялись серьезными, тоскливыми взглядами. Лиля вздохнула: – Не знаю. Не хотела бы я быть на месте короля. Никто не хотел бы… Эдоард и сам бы сейчас с кем-нибудь поменялся. Противно ныло в груди, болели виски, боль захватывала то плечо, то правую руку… Не первый раз. Но… он сильный, он справится. Эдоард лежал на кровати и смотрел в стену. Очень хотелось поднять тревогу, построить дворцовую стражу, перевести дворец на осадное положение… Но нельзя. Никак нельзя. Если сейчас поднимется паника, заговорщики либо удерут, либо ударят первыми. Нет, если бить во все колокола, это до добра не доведет. Лучший способ – это по-тихому взять Ивельенов, допросить в Стоунбаге и решить по результатам допросов. Лишившись основных претендентов, заговорщики невольно сцепятся. Никого достаточно знатного, чтобы претендовать на престол, там нет. То есть хотя бы дней десять времени они выиграют. А время сейчас – самое главное. А еще Ганц предлагал создать службу королевских ассасинов. Пожалуй, так и надо поступить. Есть человек. Казнить его нельзя. В живых оставлять опасно. Что же делать? Либо несчастный случай, либо дуэль, либо… да что угодно! Но кто это может устроить? Вот и завести специальных людей. Вырастить из части его «Тримейн-отряда»… Почему нет? Подловато? А вы подумайте, что иначе эти мальчики-девочки сдохли бы на улице. А так их ожидает работа на благо государства, хорошая зарплата и пенсион. А может, и титулы. Вот Ганцу точно надо пожаловать титул барона за его работу. Заслужил. Скажете – работа бесчеловечная? Убивать людей? Тебя убьют – а ты не злоумышляй против государства. Есть ведь люди, которых надо убить, без всякой оглядки на Альдоная. Просто надо. Ибо если они живы останутся, крови прольется… Есть такие… «Дочка, за что?!» Ночевать Лиля осталась у Алисии. Улеглась на ложе для служанки, укрылась плащом (одеяло было грязноватым), Нанук (не хотела, но пришлось взять собаку с собой) всей тушкой упал на ноги, отлично их согревая. Она свое дело сделала. А воевать – это к мужчинам. Пусть лэйр Ганц отдувается. Глядишь, бароном станет… Хороший он мужик. Джесу бы его характер – жили бы душа в душу… Ганц Тримейн и отдувался. За всех. Вирмане плюс королевский ордер творили чудеса. Королевский ордер – золотая бляха, щедро украшенная самоцветами. Таких всего штуки три. Или четыре. И все хранятся у короля, так что подделать их невозможно. На время предъявления этой игрушки каждое слово Ганца становится словом короля, как если бы его величество сам приказывал. И Ганц пользовался от души. Не в своих интересах, нет. Всегда в интересах короны. Первым делом принявшись с помощью вирман и людей Лейса за дворцовую гвардию. – Капитан, вы арестованы. – Лэйр, вы арестованы. Заговор надо было подавить в зародыше. И чем скорее, тем лучше. Все делалось без шума и пыли. Оглушить, связать, вставить кляп – и в карету. Закрытую. А там довезут их вирмане до Стоунбага, ничего не случится. Написать письмо коменданту, пусть допросит подлецов как следует. Написать письма нескольким своим… знакомым. Королевские представители не то чтобы дружат между собой, но кому-то доверяют чуть больше, а кому-то чуть меньше. Вот тем, на кого он мог положиться, Ганц и слал весточки. Чтобы на местах либо арестовали таких-то, либо организовали их убийство.