Амалия была… Амалии уже не было. Она умерла вместе с Эдмоном. И единственным ее желанием стало – отомстить! А еще… Джес, ее мальчик. Он заслуживает трона отца. Даже не так. Джес должен стать королем. Потому она и берегла ребенка, потому он и рос, как бабочка в золотом коконе, потому и… Дети вообще-то видят такое отношение. И мигом распоясываются до свинства. Что и произошло. Эдоард слушал эти откровения с каменным лицом. И думал, что… каким же он был слепым дураком. – Когда обо всем узнал Лоран Ивельен? – После рождения третьего ребенка. Она же копия Имоджин. Эдоард подумал, что Ганц был прав. В груди жгло. – Ясно. Дети знают? И понял по проблеску в синих глазах: да. Знают. Обо всем. И о своем происхождении, и о своих правах… Пол опасно пошатнулся, но Эдоард нечеловеческим усилием взял себя в руки, развернулся и вышел. Разговаривать? О чем? Да, это его дочь. И в то же время… она безумна. Это видно в каждом движении, каждом жесте… Это уже не человек, но опасная ядовитая гадина. Ганц, вышедший вслед за ним, встревоженно смотрел на короля. – Ганц, ордер у тебя. Ивельенов – выпотрошить и казнить. Без боли. – Всех? – Можешь оставить в живых близнецов. Они еще слишком малы. – А… – Я же сказал – всех. Лорана, Питера, Амалию, троих старших детей. Что неясного?! – Рявканье пробудило боль в груди. – Ваша воля – закон, ваше величество. – И чтобы ни звука за пределы Стоунбага не уплыло, ты понял? Ганц поклонился. Подошел к камину, зачем-то разожженному летом. Достал бумаги, свидетельствующие о браке Амалии Иртон с Эдмоном Ативернским. И только пламя чуть жарче полыхнуло. Эдоард одобрил это кивком. – Заговор раздавить. Ты сможешь, полномочия у тебя есть. А ко мне вечером с докладом. Тех, кто в столице, начинай брать без шума и пыли. Тех, кто вне столицы… разберемся. Ганц поклонился: – Слушаюсь, ваше величество. Эдоард кивнул еще раз и направился к выходу. Больно? Ничего, ему еще надо дойти до кареты. И домой. Его гнал инстинкт зверя. Каждое больное, раненое животное стремится спрятаться в своей норе. И короли не исключение. Лиля задержалась во дворце. Ее атаковали принцессы. Девочкам было скучно, и Лиля оказалась подходящим средством эту скуку развеять. Алисия посмотрела на эту идиллию – как Лиля рассказывает ее подопечным о путях капли воды в природе – и отправилась к королевским покоям. На всякий случай – по западному коридору. Если король уехал в карете, то, возвращаясь, он прикажет остановиться у Розового подъезда. Оттуда ближе и удобнее всего добираться в покои. Она слишком давно жила во дворце, и подстроить встречу с нужным человеком ей не составляло труда. Алисия дождалась короля – и ахнула. Выглядел Эдоард так, что краше в гроб кладут. Алисию заметил, кивнул ей, мол, иди за мной – и прошел в свои покои, не реагируя ни на чьи поклоны. А у себя в спальне рухнул на кровать как подкошенный. – Что-то мне нехорошо. Алисия, кликни докторусов. Алисия закивала. И бросилась бежать… не к придворному докторусу, коего почитала за болвана и шарлатана. А к Лилиан Иртон. – Лиля, милая… – Что случилось? – вскинулась Анжелина. Алисия сделала реверанс. – Король срочно вызывает графиню Иртон. Лиля кивнула, раскланялась с принцессами и вышла. Но далеко не ушла. Алисия схватила ее за руку. – Лиля, вызови Тахира! Королю плохо… – Что с ним? – Не знаю… жалуется… Лиля схватилась за сумочку. Да-да, она вводила их в моду. И сегодня все было при ней. Платок, кошелек, еще кое-что… и самое главное – мини-аптечка, без которой ее сиятельство и из дома не выходила. Несколько порошков в пакетиках. – Алисия, я пошлю за Тахиром, дай только пару слов ему черкнуть. А еще мне надо осмотреть короля. – Ты с ума сошла? – Алисия, не спорь со мной. К нему можно пройти? Веди! Алисия повиновалась командному тону графини. А вдруг и правда поможет? Камердинер, ломавший руки у королевской спальни, и слова не сказал против. Приказал король пропускать графиню Иртон, он и будет пропускать. И держать оборону от придворных. Король занят государственными делами. И никак иначе. Лилиан Иртон? Ее бы не пропустили. Но… графиня была допущена ко двору, графиня дружила с ханганским лекарем, графиня могла помочь. А придворные докторусы… давно известно – высокие посты занимают далеко не самые знающие. Скорее – самые пробивные. Да и можно ли допускать к королю людей, которые его сильно не любят за указы о гильдиях? Лучше уж Лилиан Иртон. Слухи-то о ней ходят хорошие… Ровно через десять минут Лиля опустилась на колени перед Эдоардом. Его величество открыл глаза. – Вы? – Ваше величество, молчите, – приказала Лиля. – Вам сейчас вредно говорить. Дайте пульс посчитать. Больше всего Лиля боялась инфаркта или инсульта. Чай не мальчик. Хряпнет по сердцу – и привет семье. А что тогда начнется в стране? Сказала бы она это слово, да пульс считает. Но пульс порадовал. Сто десять. Это, простите, не инфаркт. Не-эт, там хуже было бы. А такой и у нее бывал перед экзаменами. Это – нервы. А вот что болит? Выясним. Главное, чтобы пациент в процессе не померши. Работайте, графиня. Расстегнуть чертовы крючки камзола, развязать все завязочки, осторожно раздеть больного – и заниматься делом. Вы – справитесь. Определенно. Эдоард сначала пытался сопротивляться, но… Когда нам плохо, разве мы разбираем, кто есть кто? Эдоарду было плохо и душевно и физически – и он приоткрылся. А Лиля… сейчас она прежде всего была врачом, который видел перед собой больного человека. И вела она себя соответственно. Король? Крестьянин? Вирманин? На горшке и операционном столе – все вы одинаковы! И Эдоард доверился графине Иртон. Тем более она была абсолютно уверена в себе и действовала как опытный врач.