Утром Рик и Джес решили взять в оборот Джейми, но их ждало разочарование. На кораблях хватало раненых, Джейми был нарасхват, так что у него просто не было ни времени, ни желания разговаривать. Разве что выяснили, что Джейми не докторус, что он ученик того самого дин Дашшара и что он законный наследник Донтера. Ни Рик, ни Джес не были дураками и понимали, что вирмане о чем-то умалчивают. Но о чем? И зачем? И это серьезно давило на психику. Эрик их просвещением заниматься не собирался. Пусть граф Иртон расплатится легким моральным террором за отношение к супруге. А принц… А от коронованных особ и вообще лучше держаться подальше. Кто их знает, что там у них в голове творится. Не так поклонишься – навек виноватым останешься… нет уж. Пришли, спасли – и отвали. Рика и Джеса это не устраивало, но все козыри были на руках у Эрика. Приходилось подчиняться. Корабли со всей возможной скоростью шли к столице. Похороны всегда нагоняли на Лилю тоску и утомляли. Но сегодня хоронили тех, кого она знала и к чьей смерти – будем честны – приложила руку. Ивельены. Лоран, герцог Ивельен, Питер, маркиз Ивельен, Амалия, маркиза Ивельен, Сесилия, Джес и младшая девочка. Ее имя постоянно вылетало у Лилиан из головы. А смотреть было больно, больно, больно!!! Если бы не она… «Да, как ни тяжко это признавать, – их кровь на твоих руках. Ты просто играла в Шерлока Холмса, девочка. И забыла, что здесь умирают по-настоящему». Лица Лорана, Амалии и Питера были искажены болью. Лица детей спокойны. И Лиля надеялась, что их хотя бы не мучили. И все же… «Все ароматы Аравии не отмоют их кровь с моих рук…»[3] – Ваше сиятельство… Кисть Лилиан сжала теплая сильная рука. Ганц. Алисия чуть покосилась, но тут же встала так, чтобы закрывать разговаривающих. Умница… и кто ее гадюкой назвал, какой… гад?! Лиля улыбнулась другу. – Ганц, как я рада вас видеть! Хоть кто-то рядом… Ганц смотрел тоскливо. Хор пел. Знать, присутствовавшая на похоронах, перешептывалась. Потом Ивельенов уложат в саркофаги и отправят в родовой склеп. В Ивельен. Но отпевание здесь. Чтобы все видели, чтобы не возникло сомнений в их смерти. – Роман и Джейкоб у вас? – Да… Лиля вздохнула. Что делать с этими двумя червячками, она решительно не представляла. Пищат, чего-то требуют… а чего? Но, как оказалось, с этим было просто. Кормилица плюс нянька – и радуйся. Правда, Лиля на этом не остановилась и добавила всем «медикам» практику на новорожденных. Кормить, купать, пеленать – а почему нет? Родительских чувств у нее стихийно не возникло. И прижимать младенцев к сердцу с воплем: «Какая прелесть!!!» – тоже не тянуло. Забота? Будет им забота. И учителя. И развитие. Только любви не требуйте. – Я себя чувствую виноватой, – тихо, на ухо Ганцу призналась Лиля. Взгляд светло-карих, почти ореховых глаз мужчины был спокоен. – Я тоже. Но это начали не мы. – Нет. – Не вы заставляли Ивельенов предавать, интриговать, участвовать в заговорах. Вы просто в это попали. И были вынуждены выплывать, как из водоворота. Я же… это моя работа – бороться с такими. Почему я должен чувствовать себя виноватым? – Потому что мы живы, а они нет. Потому что пострадали дети. Пение закончилось. Ганц чуть стиснул кисть графини в дружеском пожатии, потом отпустил. – Поговорим вечером. Лиля кивнула и отправилась провожать Ивельенов в последний путь. Джерисон отсутствовал, король прийти не мог, поэтому из близких на похоронах были она и Алисия. Они положили небольшие букетики из кипариса на каждый гроб, сотворили знак Альдоная, выслушали соболезнования, произнесенные без особого чувства. Лиля откровенно не горевала, как и Алисия. Пришедшие сплетники понимали, что ничего не узнают. Ну и… какой смысл стараться? Церемония шла чинно и мирно. Чувство вины еще раз ударило по Лилиан при виде спокойного лица младшей девочки. И отступило. – Дети – да. Они пострадали. И что? Ганц удобно устроился в кресле у камина. Лиля и Алисия сидели тут же, в глубоких креслах с гобеленовой обивкой. Больше в комнате никого не было. – Это дети. Они ни в чем не виноваты… – Разве? – прищурился Ганц. – Это дети, да. Но это еще и законные наследники престола, в пользу которых и велась интрига. Думаете, если бы перед Джесом-младшим встал вопрос – Миранда или он, он бы решил его в пользу Миранды? – Нечестный прием. – Я говорю правду. Эти дети уже были отравлены призраком власти. Поверьте, это было для них наилучшим выходом. – Смерть… – Хорошо. Они остались живы. Что дальше? – Вырастут, женятся… – И рано или поздно их найдут эмиссары Авестера. И предложат так, что те не откажутся. Смута, разруха, война… скольких детей вы готовы принести в жертву, чтобы эти остались жить? Лиля закрыла лицо руками. – Это бесчеловечно, Ганц. – А жизнь не всегда позволяет нам оставаться людьми. Иногда приходится замараться в такой грязи… – Которая может пасть и на моих детей, и на ваших… – А может и не пасть. Я выполнял свой долг. Вы тоже. И не стоит искать оправданий. Лиля опустила глаза. – Если хочешь знать, Амалия была моей дочерью. Но это не помешало ей заочно приговорить к смерти и тебя, и своего брата, и племянницу. – Алисия смотрела спокойно. – Или, думаешь, она бы меня пощадила? – Она любила Эдмона. – Я тоже любила Джайса. Но вокруг меня трупы не валяются. Есть черта, которую нельзя преступать, иначе огонь полыхнет и сожрет тебя саму. В первую очередь – тебя. – Детей… – Роман и Джейкоб живы. И если хочешь что-то сделать, чтобы не мучиться несуществующей виной, вырасти их людьми. Лиля вздохнула. Ганц смотрел так, что она понимала – мужчина полностью согласен с Алисией. – Я постараюсь. – Вы справитесь, Лилиан. Вы обязательно справитесь. – Но надеюсь, что не я буду сообщать обо всем этом супругу. – Не волнуйся. – Ухмылка Алисии была откровенно гадючьей. – Найдется кому сообщить. Ой как найдется… Эдоард медленно поправлялся. Лиля могла уже не ночевать возле его постели, чем и пользовалась, присылая ханганов. Докторусы рвали и метали, но и сделать ничего не могли. Эдоард уверенно шел к созданию альтернативы гильдиям. Тем более что вылечили его таки Лилиан и Тахир, а не докторусы, предлагавшие то прочистительное, то промывательное… чтоб им только этим и лечиться до конца жизни!