– Откуда ты знаешь? – Слуги донесли. Они уже несколько раз виделись наедине – и явно занимались не чтением стихов. Самое забавное, что Вяленая Щука попал в точку. Лилиан и Ричарду было о чем поговорить. В том числе и о поэзии. Только вот кому бы из придворных это пришло в голову? – Ты… она правда? – Да. А ты напиваешься как свинья из-за гулящей девки, которая прыгнула в постель с принцем, не успели еще ее мужа оплакать. Александр смотрел в потолок. – Слишком многое поставлено на карту. Соберись. Я прикажу принести ванну – искупайся и возьми себя в руки. Я хочу видеть сына, а не размазню. Вяленая Щука вышел. Александр так же тупо смотрел вверх. Внутри разгоралось жаркое пламя обиды. Вот, значит, как? Он ждет, пока ее сиятельство позовет, а ей ничего не надо, так? Она продалась ради титула! Отдалась Ричарду, чтобы получить свое! Она такая же шлюха, как эти размалеванные придворные дешевки! Такая же, как все! Грязная, лживая, паскудная девка! «Ненавижу! Я бы бросил к твоим ногам все, я бы сделал тебя герцогиней, я бы… А ты… Дрянь. Ненавижу тебя! Ты еще пожалеешь, что отвергла меня, Альдонаем клянусь! Ты пожалеешь…» Уехало посольство Ивернеи. Принцы дружески распрощались с Эдоардом, а принцесса – с графиней Иртон. Гардвейг, пользуясь случаем и памятуя о своих незамужних дочках, пригласил ивернейцев посетить Уэльстер. Принцы, руководствуясь теми же соображениями, с благодарностью приняли приглашение. Сам Гардвейг пока домой не уезжал. Он дожидался дочь, чтобы подписать новый договор. Лиле же от этого было ни холодно ни жарко. Ко двору-то все равно нельзя… Траур. Правда, иногда она все же навещала короля, но вечерами и проскальзывала с заднего хода. В плаще и полумаске. Принцессы по-прежнему радовались ее визитам и вместе с Мири записывали сказки. Пару раз Лиля виделась с Ричардом. Разговаривали, старательно избегая вспоминать ту ночь, Ричард много говорил о Джерисоне, Лиля слушала… секса между ними больше не случалось. Да и не надо было. Они на всю жизнь останутся повязанными общей тайной, а теперь и не только тайной. Лиля как в воду глядела, когда размышляла о своей беременности. Когда спустя месяц красных дней календаря не последовало, Лиля не обеспокоилась. Но к концу второго месяца вызвала на дом повитуху. Сама-то себя не обследуешь… Беременна. От кого? Разумеется, от мужа. И никак иначе. Благо Джерисон был достаточно самолюбив, чтобы не распространяться о своих отношениях с обновленной супругой. И все считали, что у них – было. Ну слуги догадывались. Да и друзья Лилиан, ее ближайшее окружение, – тоже. Но молчали. И о повитухе – тоже. Только вот Ганц Тримейн не был бы самим собой, если бы не узнал обо всем в числе первых. Долго размышлял, отменил все дела – и в тот же вечер явился в кабинет к графине. Приглашения ему не требовалось. Чего уж там – свой. Вошел, уселся напротив… – Лилиан, вы ждете ребенка. Не вопрос. Утверждение. Лиля сморщила нос. – Повитуха? – Нет. Вы сами. Если бы вы ребенка не ждали, ваша реакция была бы другой. – А… какая? – После беседы с повитухой вы отправились к Тахиру. А потом к Ингрид. М-да. Не подумала. Ингрид должна была родить со дня на день – и Лиля собиралась ей помогать. Она и сейчас не сомневалась в своих силах, но это другое. Ей просто захотелось поболтать с кем-то… из ее стаи. Да и Тахир… – Я так понятна и предсказуема? – Почти. А еще Лория принялась заваривать вам укрепляющие отвары. Раньше она делала их только для Миранды. И то верно. Лиля боялась. Очень боялась. Вино все-таки… сколько они с Ричардом выпили в ту ночь? Три бутылки? Четыре? Достаточно для потери контроля, но не для потери способности к размножению. Хотя второе полезнее было бы. – И что теперь? Доложите королю? – Обязательно. Но сначала я хочу спросить, чей это ребенок. Два взгляда скрестились ледяными клинками. Но Лиля не дрогнула. – Мой. И моего покойного супруга. – У вас с ним ничего не было. – Было. Один раз, но этого хватило. – И где же? – Вы забываетесь! – Вам все равно придется отвечать на этот вопрос. Лиля скрипнула зубами. Но… прав ведь. Лучше уж сейчас. – В его покоях. Во дворце. А на следующий день его не стало. – Вот как… Вас там не видели. – Меня много где не видели. Я была в плаще и полумаске. Тихо пришла, тихо ушла. И что? – И вас так просто впустили? – Алисия… – Она подтвердит? Лиля кивнула. Спокойно и уверенно. Черта с два вы получите возможность для удара, лэйр Ганц! Фигу вам, а не компромат! За своего ребенка… Да, вот именно в этот момент Лиля и поняла, что внутри нее живет маленькое родное чудо. Ребенок… Не важно, чей он. Это – ее дитя. И ради него она способна на все. Солгать, предать, убить… это – ее ребенок! И вдруг глаза мужчины потеплели, сверкнули золотистыми искорками. Ганц кивнул. – Графиня, вы понимаете, что допрашивать под пыткой вас никто не будет, но его величество обязательно поинтересуется… – Да. – И вы обязаны будете ответить так же уверенно. – Мне нечего скрывать. Это ребенок моего покойного мужа. – Я рад за вас, Лилиан. И все же… Фалион непричастен? Лиля покачала головой. Ганц незаметно перевел дух. Вот этого он боялся больше всего. Александр Фалион заезжал, и достаточно часто, но его отношения с графиней не выходили за рамки теплых и дружеских. Ганц знал, маркизу хотелось большего. Но перейти определенную черту он не мог. И отчасти в этом была виновата сама Лилиан. Чего уж там, после ночи, проведенной с Риком, она забыла о неудовлетворенных желаниях, которые мешали ей мыслить здраво. Несмотря на взаимную симпатию, они с Фалионом не смогут быть вместе. У него больная жена, а, как известно, больные жены умирают по заказу либо в романах, либо это заказ их мужей. Сможет ли Лиля жить с мужчиной, который приговорил уже одну жену? Ой ли… а если во вкус войдет? Мало ли что с ней может случиться… Нет. Не надо такой радости. Да, ее тянуло к нему, но это тяга телесная. К красивому молодому мужчине, который проявил внимание и понимание. Участие, сочувствие… Женщины ловятся на секс? Глупости! На ласку они ловятся испокон веков. На ласку и заботу. Любовница? Увольте. Женщины все разные. Кто-то для этой роли создан, кто-то нет. Кто-то может так жить годами, а кто-то с ума сойдет на второй неделе. Любовь – это еще и самоотречение. И сейчас Лиля отрекалась от маркиза. Потом было бы намного больнее. Ганц это понял. – Вы чудесная женщина, Лилиан. – Спасибо… – Лиля одарила друга теплой улыбкой. – Мне жаль, что я сейчас скажу вам неприятные вещи… – Но вы ведь их скажете. – Именно. Ваше производство, ваши дела важны для короны. Выпустить вас из-под покровительства Эдоард не имеет права. Он сейчас ломает хребет гильдиям. И даже в Иртоне вам жить спокойно не дадут.