Лиза принесла театральный реквизит, позаимствованный в самодеятельном театре родной гимназии. Находящегося на излечении гимназиста в пижаме и халате отсюда не выпустят, а слегка прихрамывающий на обе ноги старичок, сопровождаемый заботливой внучкой, выйдет беспрепятственно. Поношенное пальто, порыжевшая от времени шапка-пирожок, массивная трость – здесь много таких ветеранов давно отгремевших войн, поправляющих здоровье за казённый счёт. Спустя каких-то двадцать минут дедушка с внучкой присели на скамейку напротив центрального входа в госпиталь. – Ботинки на два размера меньше, – пожаловался Вася. – Извини, я забыла спросить и взяла первые попавшиеся. – Всё правильно сделала, – успокоил девочку Красный. – Зато хромоту получилось изобразить очень натурально. – Давай возьмём такси, – предложила Лиза. – Вон там на стоянке их штук пять. – Возьмём, – согласился Вася. – Но сначала фокус. – Какой? – Сейчас увидишь. Он закрыл глаза, а из дверей госпиталя на улицу шагнул ещё один Василий Красный, но уже без грима. И без шинели, зато с орденами на гимназическом мундире, чтобы героя любой смог узнать издалека. Его и узнали – проходивший по тротуару городовой вдруг резко изменил направление движения, сразу три таксомотора рванули со стоянки к перспективному пассажиру, толстая кухарка с корзиной свежих овощей бросила ношу в лужу, чистильщик обуви подскочил с ящика и сунул руку за пазуху… – Что они делают? – Лиза удивлённо смотрела, как водители такси и толстая кухарка запихивают второго Красного в машину, а городовой с чистильщиком обуви отгоняют любопытствующую публику. – Меня похищают, – объяснил Василий, открывая глаза. – Сейчас повезут англичанам продавать. – Так им же запрещён въезд в империю. – Да как-то пробираются. – И что делать? – Сейчас? А вот сейчас мы возьмём таксомотор и поедем к Феликсу Эдмундовичу. У нас всего два часа в запасе. Подполковник Стюарт Мензис не пробирался тайком через границу и не прятался в тёмных трюмах от бдительной российской таможни. Нет, он въехал вполне легально – купец первой гильдии Иван Георгиевич Жабокритский ведёт дела по всему миру и часто выезжает за границу. Русский хлеб, знаете ли, хотят кушать все. – Извольте получить, мистер Джонсон! В целости и сохранности, как вы и заказывали, – Евно Азеф толкнул связанного гимназиста к полковнику и широко улыбнулся, из-за чего корочка свежих ожогов лопнула и засочилась сукровицей, превращая лицо в страшную маску. – Когда я получу свои деньги и британский паспорт? Мензис задумался. Он не любил оставлять живых свидетелей своей деятельности, но прятать трупы не любил ещё больше. И без этого хватит хлопот по переправке гимназиста в Лондон, да и ловкий пройдоха Азеф ещё может когда-нибудь пригодиться. Такой человек не станет вести жизнь булочника на покое и вновь захочет пощекотать себе нервы за приличное вознаграждение. Что же, Стюарт Мензис с удовольствием предоставит ему такую возможность. – Возьмите конверт на столе, там паспорт и чек. Надеюсь, Евгений Филиппович, вам не нужно напоминать о необходимости как можно быстрее покинуть пределы Российской империи? – Не извольте беспокоиться, Иван Георгиевич. Как только подживут ожоги… – Обратитесь к целителям. – Чтобы они тут же доложили о магическом происхождении повреждений в жандармерию? – попытался усмехнуться Азеф. – Чёртов Меер, и как его угораздило взорваться в самый неподходящий момент? Подполковник с сочувствием покивал, но мысленно сделал пометку, что господин Азеф тоже не любит оставлять в живых свидетелей и подельников. Похвальная черта характера! – И ещё, Евгений Филиппович… – Да? – Вас не затруднит просьба оставить меня наедине с этим юношей? – Конечно, мистер Джонсон, – ухмыльнулся Азеф и скривился от боли. – Меньше знаю, крепче сплю. Только после изрядного количества влитой в него опиумной настойки он вряд ли сможет сказать что-нибудь интересное. Гимназист и в самом деле производил впечатление человека не от мира сего. За всё это время он не произнёс ни единого слова и смотрел пустыми глазами в одну точку. Впрочем, так даже удобнее его перевозить, а уж в Лондоне найдутся люди, способные заставить говорить даже египетскую мумию. – И всё же, господин Азеф, оставьте нас. – Увидимся в Англии, мистер Джонсон! – Очень надеюсь на это, Евно Фишелевич. Подполковник проводил Азефа до дверей снятой на несколько дней квартиры, запер за ним четыре замка и взялся за телефон. Набрал номер, дождался ответа и нажал клавишу на лицевой панели аппарата – теперь любой желающий подслушать разговор может насладиться Сороковой симфонией Моцарта в исполнении оркестра балалаечников села Холуй Владимирской губернии. – Генрих Григорьевич? Здравствуй, дорогой мой, это Жабокритский беспокоит. – … – Нет, Генрих Григорьевич, это подождёт. Вот вернусь из Стокгольма… – … – Да, вы правы, каюта первого класса и отсутствие интереса к моему багажу. Хотелось бы уже сегодня вечером… – … – Генрих Григорьевич, неужели ваше всесильное ведомство не сможет организовать уважительную причину, по которой кто-нибудь откажется от поездки? Вот никогда в это не поверю. – … – Помилуйте, Генрих Григорьевич, я вас очень ценю, но умерьте аппетит! – … – Вот умеете же вы уговаривать, Генрих Григорьевич! Положив трубку на место, подполковник услышал за спиной неясный шум, напоминающий шелест опадающих осенних листьев, резко обернулся и понял, что это был звук вдребезги разбивающихся надежд на награды, повышения и собственный кабинет на набережной Принца Альберта. Гимназист исчез, только стянутые хитрыми узлами верёвки остались лежать на толстом ковре. – Потроха святого Георгия, что происходит и как это могло случиться? Верёвки с ковра не ответили. Они вообще не умели говорить. Стюарт Мензис помотал головой, будто это могло хоть как-то помочь, и снова взялся за трубку телефона: – Григорий Иванович? – … – Слушай, Григорий Иванович, у меня на втором складе рыба протухла. – … – Да, та самая, пряного посола. Буду очень благодарен, если пришлёшь кого-нибудь вывезти тухлятину на свалку. – … – Огромное спасибо за понимание, Григорий Иванович! По Забалканскому проспекту шёл прилично одетый человек. Бобровая шапка надвинута на самые брови, лицо замотано шарфом… видимо, господин приехал из тёплых краёв и никак не привыкнет к выкрутасам столичной погоды. Торопится куда-то. Из остановившегося автомобиля по солидному господину хлестнули свинцовыми струями сразу два новомодных американских пистолета-пулемёта Томпсона. И какой энергетический щит выдержит попадание сразу сотни пуль? Евно Фишелевич Азеф уже никуда не торопился… Бывшая прима-балерина Большого петербуржского театра Луиза Балетта, оставшаяся после Октябрьской Реставрации без работы и средств к существованию, жила за счёт подработок, подобных сегодняшней. И неплохо жила! Душка Евно честно заплатил двадцать тысяч рублей, а при должной экономии этих денег вполне хватит на пару лет. Стук в дверь раздался в тот момент, когда Луиза избавлялась от грима и подушек под одеждой. – Открыто! Кого там черти принесли? Вместо ответа прилетела пуля, снёсшая бывшей приме-балерине половину головы. Студент-путеец, заскочивший в тёмный переулок оросить облезлые стены отнюдь не живительной влагой, выскочил оттуда с выпученными глазами: – Господа, там городовой в луже крови! Вызовите полицию, господа! Директор и владелец таксомоторного парка «Юбер» орал на главного механика и топал ногами: – Что значит, три машины вдребезги? Вы понимаете, какой это урон для репутации? – Карл Фридрихович, я уже телефонировал в страховое общество, и они заверили… – Я не про деньги, Модест Витольдович! Три погибших шоффэра за один день – чертовски плохая примета! Бритый наголо мужчина средних лет, отдалённо напоминающий чистильщика обуви у входа в Главный военный госпиталь имени Даши Севастопольской, поправил элегантный галстук и подмигнул своему отражению в зеркале: – Вы славно поработали, Григорий Иванович.