И сам себе ответил: – Несомненно, Григорий Иванович. – И заслужили длительный отпуск? – И снова вы правы. – Тогда едем к тёплому морю? – Вы читаете мои мысли, Григорий Иванович! – Знаю одно местечко… Бритый наголо мужчина ещё раз подмигнул своему отражению и принялся одеваться, напевая модную в этом сезоне песенку: – «Шаланды, полные кефали, в Одессу Костя приводил…» Генерал-лейтенант говорил мягко и вежливо, но это была мягкость сидящего в засаде тигра и вежливость приступившего к трапезе крокодила: – Анатолий Анатольевич, поднимайте по тревоге дивизию имени графа Бенкендорфа и попросите господ Джунковского, Судоплатова, Кошко и Менжинского прибыть ко мне в кабинет через двадцать минут. Княгине Ливен тоже позвоните. И ещё, пусть в Петропавловке и Крестах приготовятся к приёму большого количества постояльцев. – Будет исполнено, – адъютант шефа жандармов скрылся за дверью. – Вот как-то так, Василий Иосифович. Только очень жаль, что фильм закончился на самом интересном месте, – Дзержинский зачем-то потеребил бородку и с надеждой спросил: – А нельзя как-то… Он кивнул на застывшее на стене изображение спины купца первой гильдии Ивана Георгиевича Жабокритского, но Василий помотал головой: – Помилуйте, Феликс Эдмундович, я же не волшебник. Голем живёт два часа, а после влитого опиума он вообще мало на что способен. – Да это я так, из стариковской вредности ворчу, – улыбнулся Дзержинский. – Здесь информации столько, что можешь готовить грудь к ещё одному ордену. Сегодня же представление напишу и отвезу лично. Но учти, если попадёшься на глаза Николаю Ниловичу, то награждать придётся посмертно. Красный криво усмехнулся, показывая, что оценил шутку, и поёжился: – Да, с Бурденко неловко получилось. Он старался, а я сбежал. – Я ему позвоню и объясню государственной необходимостью. – Думаете, поверит? – Нет, не поверит, но ругаться будет в два раза меньше. Советую заехать и извиниться, но не сегодня. Дай ему время остыть. – Я сегодня и не могу, – ответил Красный. – Мне ещё перед семейством Бонч-Бруевичей за прогулянные Лизаветой занятия ответ держать. – Вот в этом могу помочь, – Феликс Эдмундович достал из ящика стола официальный бланк с двуглавыми орлами и написал, проговаривая вслух: – То, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказанию и для блага государства. Число, подпись, печать… Годится? – Спасибо, – искренне поблагодарил Василий. – Дайте мне ещё одну такую же бумагу, и я заберу у графа Бронштейна его дирижаблестроительный завод. – Бронштейн в розыске, – скривился Дзержинский. – Скрылся сегодня ночью, имитировав свой арест. Нарушение подписки о невыезде подразумевает конфискацию имущества, так что недели через две выкупишь завод у казны законным путём по остаточной стоимости. А с учётом наград можешь рассчитывать на беспроцентную рассрочку платежа. Вот только зачем тебе завод? – Да так, есть у меня одна мечта. – Ты не похож на мечтателя. – Это почему же? – удивился Красный. – Мечты, Феликс Эдмундович, это то, чего можно добиться трудом, талантом, упорством. Остальное – пустые грёзы. Дзержинский в очередной раз улыбнулся и посмотрел на зазвонивший телефон: – Ладно, иди, философ. Бороду не забудь на место приклеить. – Иду, – согласился Вася. – А у вас нет лишнего браунинга взаймы? А то ощущение, будто без штанов хожу. Феликс Эдмундович на мгновение задумался и выдвинул нижний ящик стола: – Лишнего нет, но возьми вот этот. Но с возвратом! Красный посмотрел на серебряную табличку с дарственной надписью «Феликсу Дзержинскому от Александра Бенкендорфа» и кивнул: – Обязательно верну. В приёмной никто не обратил внимания на вышедшего из кабинета шефа жандармов хромающего старика с криво наклеенной бородой. Собравшиеся здесь люди повидали на своём веку всякое, а некоторые, как Дарья Христофоровна Ливен, смотрели на это куда больше века. Старичок молча поклонился всем сразу, с благодарностью кивнул на слова адъютанта про ожидающий у седьмого подъезда автомобиль под номером восемьсот двенадцать, взял за руку сидевшую на диванчике гимназистку, и они вдвоём чинно удалились. Автомобилем оказался маленький и неприметный «Форд Селигер» производства Серпуховского завода. Раньше Красному не приходилось на таких ездить из вполне обоснованного опасения, что дребезжащая жестянка развалится по дороге. Но к этой машине явно приложили руки и голову кудесники от жандармерии, и при внешней убогости «фордик» пофыркивал как бы ни стосильным двигателем, а слегка просевшие рессоры намекали на бронированный кузов. Стёкла тоже внушали уважение своей толщиной. – Куда сейчас? – Лиза Бонч-Бруевич с опаской устроилась на заднем сиденье не отличающегося комфортом автомобиля. – Домой меня завезёшь? – Завезу, – кивнул Василий. – Только вот сам переоденусь да театральный реквизит в гимназию вернём. Или ты хочешь похвастаться моей бородой перед родственниками? Лизавета захихикала, а водитель тронул машину с места, на удивление быстро набирая скорость. Адреса он не спрашивал – инкогнито Василия на жандармерию не распространялось. Зато распространялась забота о безопасности, на что намекали закреплённые в держателях пистолеты-пулемёты. – Интересно ты живёшь, Вася, – Лиза провела пальцем по воронёному стволу скорострельной машинки Фёдорова. – Дуэли, покушения, похищения, тайные операции. – Это не я так живу, – вздохнул Красный. – Это меня так живут. Как будто напрашивался. – Так не в укор, а с завистью говорю. – Нашла чему завидовать, – Вася яростно почесал приклеенную бороду. – Ну не скажи, – Лизавета с грустью покачала головой. – Вот у меня жизнь спокойная, размеренная и потому скучная до омерзения. Да ещё расписана на годы вперёд и правилами приличия огорожена, как флажками на волчьей охоте. А я, между прочим, летать хочу, а не в Ботаническом саду померанцы на берёзы прививать. – В каком саду? – В любом. У меня же к землепользованию природная предрасположенность. – А что тебе в этом не нравится? Василий действительно не понял суть проблемы. Одарённые со склонностью к землепользованию весьма уважаются в Российской империи, и знатнейшие фамилии не гнушаются работать над повышением плодородия или выведением высокоурожайных сортов. Да что говорить, если два года назад сам Пётр Аркадьевич Столыпин возглавил борьбу с нашествием саранчи в Туркестане и получил орден Андрея Первозванного за ядовитые для насекомых сорта пшеницы и хлопка. И других примеров немало – до недавних пор никому не известные агрономы-одарённые Мичурин и Лысенко возведены в баронское достоинство за выдающиеся успехи в области сельского хозяйства, а знаменитый почвовед-геолог Обручев стал графом за изобретение недорогого и действенного метода предупреждения землетрясений. Земледелие в империи не менее почётно, чем служба в армии, а о финансовой стороне вопроса и говорить не приходится – после Великой Октябрьской Реставрации на продовольственной безопасности государства не экономят. – Лиза, а ты только с растениями работаешь? – Не только, но девушкам в дорожники идти неприлично. Ну да, кроме сельского хозяйства одарённые почвенники с успехом работают в строительстве, особенно в дорожном. Сделать насыпь под шестирядное шоссе? Не проблема, десять метров в день даже коллежский регистратор выдаёт, а пятый класс и выше уже на сотни метров счёт ведёт. Понятное дело, что на спекание высокопрочного износостойкого покрытия ещё столько же времени уходит, но там и слабосилков хватает. Как соберётся бригада – пыль, копоть, густой мат… Естественно, девушкам там не место. А вот если взлётную полосу для будущих самолётов? Пока хотя бы одну. – Нет, Лиза, в дорожники и правда не нужно. Но хочу сделать тебе предложение… – Лизавета после этих слов закашлялась, и Красный поспешил закончить фразу: – Предложение о совместной работе. Но не сейчас, а чуть позже, когда у меня появится… – Приехали, господин Красный! – водитель остановил автомобиль прямо возле стоящего на тротуаре Алексея Максимовича Горького и не дал толком объясниться. – Машина в полном вашем распоряжении, так что подожду, сколько потребуется. – Спасибо, – кивнул Василий. – Мы быстро. Но быстро не получилось – Алексей Максимович узнал выбравшегося из «фордика» Васю даже с криво наклеенной бородой и пришёл в совершеннейший восторг: – А поворотись-ка, сынку! Экой ты смешной! У вас в гимназиях нынче все так ходят? Василий придержал дверку для Лизы, а шутку не поддержал: – Максимыч, давай потом поговорим, а? Меня сразу в трёх местах ждут, а я неделю толком не жравши. Знаменитый литератор с укором посмотрел на Лизавету: – Как же так, сударыня, как вы могли это допустить? Вам, можно сказать, доверили человека, а вы его голодом морите. Вы умеете варить щи? – Только борщ. – Тогда что же стоите? Вперёд, на кухню, спасайте нашего героя! – Борщ варить? – Это долго, так что обойдётся омлетом. И вообще… – Алексей Максимович наклонился к Лизавете и на ухо пояснил: – Борщ, это еда женатого и оседлого человека, этому же кочевнику пока и яичница сойдёт. – Ой, а я хотела… – так же шёпотом ответила Лиза.