–Подведем черту! – скомандовала Ленка.– Завтра я звоню Андрею и попрошу его озвучить дату его выезда. Ань? –Я сама ему позвоню. –И он попросит у тебя денег. Начнет плакаться, умолять. И ты не сможешь ему отказать. И это никогда не закончится. –Анечка, дочка, пусть лучше Лена, —сказала Марго. –Я сама. Так будет лучше. –Как хочешь, – произнесла Лена.– Но ты, Ань, неправа. –Почему это? –Ты занимаешься поиском ложной справедливости! Анна и Мерседес сидели на террасе, перед открытыми настежь окнами, молча смотрели на чернильное южное небо. Ночь была прохладной. Женщины укутались шерстяными пледами, надели на ноги теплые уютные угги. Спать не хотелось. Где-то вдалеке раздавались звуки гитары и веселый смех. –Ты молодец, Аня. Ты не встала на путь ложной справедливости, —тихо произнесла Мерседес. –Ты о чем? –Око за око. Это и есть – ложная справедливость. –Я не понимаю. –Нельзя отвечать злом на зло. Опасно. Не стоит выгонять твоего мужа с помощью силы. –Спасибо, что понимаешь. –Просто жизненный опыт. Мой печальный опыт… Анна посмотрела на Мерседес – в ее глазах блестели слезы. –Мой муж изменил мне. С моей лучшей подругой. Я решила наказать их обоих. Поступить с ними точно так же. Око за око. Я соблазнила мужа моей подруги. Переспала с ним. Мой муж в отместку сделал следующий шаг. Подал на развод. Отнял меня детей. И уехал с ними в Германию. Я очень долго боролась. Но ничего не смогла сделать. –Мерседес… мне так жаль… –Если бы вернуть все назад… я бы просто ушла от него. Забрала детей и ушла. Но я так хотела добиться справедливости. Зло нельзя побеждать злом… это – ложная справедливость. Анна подвинулась ближе к Мерседес, обняла ее. Женщины снова молча смотрели в звездное небо. –Лена права только в одном, —снова заговорила Мерседес, —Андрей должен съехать из твоей квартиры. Сам он, конечно, не уедет. Будет сидеть, и ждать твоего возвращения. Тебе это не нужно. Придется его тормошить. Подталкивать. Будь с ним пожестче, Аня. Неизвестно, что там у него в голове. Вдруг еще надеется, что ты вернешься. Что вы помиритесь. –Постараюсь пожестче. –И правильно, что позвонишь сама. Пусть не думает, что ты его боишься. –Пока я здесь – не боюсь. Но если бы столкнулась с ним… даже не знаю… думаю, мой страх мог бы реально вернуться. –Поэтому ты здесь. Разберись с ним на расстоянии. Аня так и не смогла заснуть. Она слышала, как за стенкой ворочалась Мерседес, и как под ней предательски скрипела ее старая кровать. Аня знала, что Мерседес плачет, давясь слезами в подушку. По своим деткам. Из-за своего опрометчивого поступка, переломавшего ее жизнь. Анне так хотелось побежать к Мерседес, прижать ее к себе, убаюкать, словно маленького ребенка, потерявшегося в темноте. Но она чувствовала, что ее жалость может сделать только хуже, больнее. Анна сама тихо заплакала. Вспомнила Машку, свою любимую «родненькую девочку». И острое болезненное желание немедленно оказаться рядом с дочкой целиком поглотило Анну. Вспомнила, как после измены Андрея они поехали с ним вместе в магазин. Купили продукты, хотя Анне совсем не хотелось есть, пить, жить. Туман неотвратимого ужаса и конца счастья полностью парализовал и почти уничтожил ее жизнь, ее значимость, ее будущее. Они возвращались домой из магазина. Андрей вел машину на очень большой скорости, на бешеной скорости. Хотя он прекрасно знал, что Аня физически боится быстрой езды. В такие минуты ее организм всегда переживал сильный стресс и панику. Аня поняла, что Андрей едет так быстро специально. Это был очередной извращенный способ издевательства, акт садизма. Андрей терпеливо ждал, когда Аня попросит его сбавить скорость. И Анна поняла это. Но в тот момент ей было уже не так страшно, как прежде. По сути, ей стало все равно – умрет она от страха или нет, врежется машина или все же обойдется. Ей вдруг стало все безразлично – ведь она тогда уже умерла. И она молчала. Ни о чем не просила. Сейчас Анна ужаснулась от своих воспоминаний. Ведь если бы они врезались куда-нибудь и погибли, ее Машка осталась бы совершенно одна. А еще хуже – Анна могла покалечиться, стать инвалидом. Этот кошмар в первую очередь отразился бы на жизни дочки. Аня ощутила, как вспотели ее грудь и руки. Она села на кровать, сунула ноги в угги. «Какое счастье, что я жива. Что я – живу. Господи, спасибо за все»,—подумала Анна и улыбнулась проснувшемуся солнцу, подглядывающему за ней через окно. В стуке колес – музыки шум. В музыке – вальс дождя. В каплях дождя – ритм твоих каблучков, Улицу переходя. В пламене ярком – Востока зной. В зное – города храп. В храпе – движение быстрой волны И падающий трап. В птичьем полете – танец рук. В ладонях – смешенье дорог. В дороге – твой быстрый смеющийся бег, Влетающий на порог. Анна вышла в патио. Солнечное утро окутало ее ласковыми лучами. Ветер взъерошил волосы. Прошмыгнула зеленая ящерица и спряталась под корнями канарской пальмы, растущей в патио Мерседес. Толстая пчела кружилась над пальмой. Аня следила за ее полетом. Черная канарская пчела, лучший производитель местного меда, гордо опустилась на распустившийся цветок миндального дерева. Анна ощутила удивительный, тонкий, манящий аромат цветущего миндаля, вдохнула прозрачный благоухающий воздух. Она вспомнила свой старый заросший сад в деревне. С цветущими яблонями и сливами. Вокруг деревни – заливные луга. На весеннем пригорке – белым-бело от проснувшихся после спячки ландышей. Еще не доходя до этого волшебного пригорка, ты ощущал, как воздух пропитан ландышевой аурой, сказочным ароматом пробудившейся природы. Анна посмотрела на небо. Над ее головой быстро пролетела беззаботная стайка серо-зеленых канареек. Анне хотелось кричать от нахлынувшего искреннего чувства «детского счастья». Но было нужно звонить Андрею. Прямо сейчас. Без раскачки и подготовки. Анна вернулась на террасу, решительно взяла мобильник и позвонила. Она долго слушала гудки, ей никто не ответил. Анна позвала Мерседес – тишина. Анна осторожно заглянула в ее спальню – кровать Мерседес была аккуратно застелена. Судя по всему, Мерседес ушла из дома, даже не позавтракав. Анна пошла на кухню, приготовила кофе, и только собралась сделать первый глоток, как раздался звонок мобильника. Это был Андрей. Анна сделала глубокий вдох, не позволила себе поддаться внезапной панике, и ответила. –Привет, Андрей. –Ты звонила. Что хотела? Анна услышала нотки наигранности, показной бравады. –Хотела узнать – когда ты планируешь съехать из моей квартиры? –Так ты поможешь деньгами? Да или нет? –Ты не ответил на мой вопрос, – как можно спокойней и жестче сказала Анна. –А ты – на мой. Мне нужны деньги. Можешь дать? «Отвечай спокойно. Только не зли его» —шептал внутренний голос. –У меня сейчас нет денег. –А когда будут – дашь? –Андрей… как я могу дать обещание, если не знаю – смогу ли его выполнить. –Все ясно. Не хочешь помочь. Ничего. Перебьюсь. Сам справлюсь. Без тебя. Опять бравада и самодовольство. –Хорошо, – Анна была спокойна.– Когда ты сможешь освободить квартиру? –Не знаю. Сообщу. –Давай установим крайний срок.– сказала Аня, но поняла, что ее уже никто не слушает. Андрей отключился. Он снова нагло вел свою игру. Анна перезвонила. –Андрей, что-то со связью. Давай установим крайний срок. Когда ты уедешь? –Я сказал – сообщу. Что же ты такая непонятливая. Опять показной фальшивый тон. А на заднем фоне – женские смешки. Как будто кто-то веселится, и давится в кулачок. «Дина!»– молнией пронеслось в голове Анны. –Через два месяца ты должен уехать, – четко и громко произнесла Аня. –Ты мне не даешь денег. И даже не обещаешь помочь. И я тебе ничего не обещаю. Слышь меня? Аня прервала разговор. Ее колотило. Кошмар возвращался снова. «Жду два месяца… а потом… потом…» -28-