— Что это ты мою мать вспомнила, Петровна? — Так, на этом самом месте за прилавком стояла… Кульки бумажные ловко крутила, да на очередь покрикивала. Теперь, вот твоя очередь. — Какие наши годы, Петровна! Скоро ноябрьские праздники. Скидки будут. Порадую вас. — Спасибо, благодетельница… Мне вот эту поменьше… Да-да… Благодарствуете. Тут у хозяйки из карманчика заиграла мелодия на тему «лаванда», говорящая о входящем звонке от особого абонента. Альбина сразу приосанилась и, гордо откинув прядь волос, поднесла к уху серебристый аппарат. На ее «алле» кто-то промурлыкал в ответ, и благодетельница через весь зал направилась в свой кабинет. — Кисуль, приветики, — она вальяжно погрузилась в кресло за добротным столом со вставкой из зеленого сукна. — Я такой шикарный виноград привезла, пальчики оближешь. Заедешь вечерком? — Может быть сходим поужинать? — О, ты приглашаешь даму на романтический вечер? — Скорее… — он замялся, давая понять собеседнице, что фраза, которую он должен сказать, дается ему нелегко, — скорее деловой. — Сеня, ты опять проигрался? — вспыхнула благородным негодованием дама, и звонящий понял, что поступил верно, начав неприятный разговор по телефону. — Бинчик, ну не стоит так драматизировать… — Кто мне мамой клялся, что больше никогда… — гражданин Чернышов даже зажмурился, представив, как эта женщина, в теле и в полном расцвете «девичьих» сил, сейчас подбоченится и начнет излагать свои эмоции по этому поводу. И, представьте, повод был. — Ну, Бинульчик… — он знал, что вставлять любое слово поперек того потока, который начал извергаться на его бедную голову, опасно. Нужно выжидать. Как говорят военные, измотать противника в глухой обороне. Пусть выдохнется. — Да я все холодильники товаром забила, — цунами разгонялось, набирая силу. — Налички в кассе только на трамвай! — Альбинчик… — его жалобный стон терялся в грохоте обрушивающейся стихии справедливого негодования. — Прикажешь по миру идти с протянутой рукой, — наконец она всплакнула о своей несчастной судьбе, и в окопах облегченно вздохнули, понимая, что буря отбушевала, и перешла во вторую фазу жалостных терзаний. — Бинчик, ну, успокойся, — нежно нашептывал он в трубку, — все не так плохо… — Сколько?! — по угрожающей интонации директор магазина понял, что началась третья часть марлезонского балета. — Ну, мне неудобно об этом говорить по телефону… — он вспомнил, как однажды был так неосторожен, что признался даме своего сердца лично… и долго потом жалел о том. — Сколько? — Арсений знал, что в такой момент нужно находиться, как можно дальше от эпицентра. — Ну, некоторая сумма у меня имеется, речь в общем-то идет о пустяке, — Чернышов втянул голову в плечи, понимая, что атака начнется неминуемо. — И на сколько потянет этот пустячок? — Сене показалось, что он слышал, как жалобно скрипнула столешница со вставкой зеленого сукна оттого, что девичья ручка нежно сдавила ее, чтобы сдержаться и не перейти на диалект, который хозяйка «Моего магазинчика» обычно умело использовала в общении с грузчиками. — Всего триста штук… рублей Бинчик, рублей… — Опыт подсказывал любителю игры на бильярде, что момент настал. — Я бы никогда тебя не побеспокоил, но видишь ли, отдать нужно завтра к десяти утра… Долг чести. — Это кто там говорит о чести! — едва простонала Альбина Онуфриевна, коварный знал, что конкретика всегда удручающе действовала на тонкую девичью душу. — Бинчик… — он почувствовал что можно переходить к признаниям, обещаниям, даже раскаяниям, и голос несчастного стал ласкать ее слух, перенося по эфиру те заветные слова, перед которыми не устоит даже хозяйка медной горы под названием «Мой магазинчик». В подобных случаях Чернышов всегда заказывал столик в дальнем углу зала ресторана «Чао», который сотрудники называли зал знакомств. Все началось с того, что хозяину пришла в голову, казалось бы бредовая идея, запустить рекламу на «Дорожное» радио с приглашением в ресторан обладателей инициалов Ч-А-О. Нет, чтобы скидки пообещать, лотерею разыграть или послушать популярного исполнителя, он захотел конкурентов «переплюнуть»… Хотя, получилось. Как ни странно, таких в Москве оказалось немало. Особенно среди холостяков, слушающих «Дорожное» радио в своей машине. Тонкий расчет хозяина, что в первую очередь в его ресторан будут приходить уже состоявшиеся люди для знакомства, которые сторонятся обычных клубов с их оглушающими дискотеками, дорогими напитками и завсегдатаями сомнительной репутации. Его гости приходили поужинать и поговорить в спокойной обстановке за столиком на двоих. Строгое правило хозяина — создавать уют для первых встреч — неукоснительно соблюдалось, поскольку он сам беседовал с кандидатами на места менеджеров зала и официантов. Сам следил за атмосферой в зале и увольнял, не задумываясь, при первом же нарушении. И результаты говорили сами за себя. Несмотря на более высокий средний чек, по сравнению с конкурентами, в ресторан «Чао» записывались заранее, как в ресторан с парой-тройкой звезд «Мишлен» в Европе. Именно потому, что в России душа гораздо важнее желудка. — А помнишь, как мы с тобой познакомились? — Сенечка с умилением смотрел на избранницу, положив свою ладонь поверх ее, более крупной и украшенной колечками с камушками. — На тебе было красивое платье… Такое белое, с красными розами… О, я помню… Оно так соблазнительно облегало твои шикарные формы. — Ты помнишь?! — она опустила солидно подведенные глаза и томно вздохнула. — Я предложил выпить итальянского розового шампанского. За знакомство… — И сказал потом, — ярко накрашенные губы тронула улыбка, — что наши инициалы — просто знак судьбы… Это было так романтично. — Мы проболтали с тобой до двух ночи… Помнишь? — Даже не верится, что это было так просто и легко. Хотя у меня был непростой период жизни, но тогда, я вдруг почувствовала себя легкой и свободной. — Это было в среду, 12 сентября. Тарелочки были с золотыми вензелями наших инициалов, а теперь голубенькие… — он хотел добавить, что тогда заметил у дамы след от обручального кольца, но воздержался и продолжил, — Наверное, с золотыми все растащили. — Ты такой наблюдательный, — Альбина стала разглядывать свою тарелку. — Помню, ты заказала себе «Орловский» салат, рецепт которого приписывают киноактрисе Любови Орловой, и утверждают, что именно он был секретом ее красоты и вечной молодости. — А у тебя был салат… не помню названия… автор которого погиб на «Титанике». — Вальдорф, — подсказал Чернышов, — первый владелец ресторана «Астория» в Нью-Йорке. — Сенечка, у тебя такая феноменальная память, что надо было бы стать академиком. — Не судьба, — слукавил директор магазина «Лучший», потому что знал — хорошая память позволила не развивать логику, что для начальной школы было вполне достаточно, когда же пришлось решать задачи, решение которых Чернышов еще не видел, третьеклассник укладывал его на обе лопатки. — А я только помню, что салатная вилка шире столовой, но если их больше двух, теряюсь. — Бери меня на свои приемы, обязуюсь сигналить — какую когда брать… Например, азбукой Морзе. Он хотел продемонстрировать это на фужере, но Альбина лишь улыбнулась и, откинувшись на спинку кресла, спросила: — А где ты вчера пропадал, дружок? Заехала к тебе на работу, машины на стоянке нет, сотрудники говорят, укатил с кем-то… Так и не позвонил… — Так мы со следователем свидетельницу спасали… — Да, что ты?! — Он пришел проконсультироваться по поводу фотографий. — Свидетельниц? — саркастичный тон Чеботаревой не предвещал ничего хорошего. — Нет. У нее программист все время в «ковбойке» ходит, а в ресторан… — То есть ты посоветовал даме, как одевать программиста? — Да, нет же… — тут логика у директора магазина совсем дала сбой. — Она как позвонит. Мы кинулись ее спасать… — Ты сбежал с работы спасать даму? Это что-то новенькое… — За ней маньяк гнался! Мы ее со следователем домой проводили… Ну чтобы успокоить, я коньячку ей плеснул… Тут Сеня понял, что ляпнул что-то не то, и не ошибся. Подняв глаза на собеседницу, столкнулся с немигающим взглядом черной пантеры, наблюдающей за жертвой из темноты ночи, отчего сразу сник, позабыв все застольные тосты и прибаутки, которые обычно приводили дам в восторг. — Четыре года! — неожиданно дама подалась вперед, словно ринулась из кресла в атаку. — Четыре года я, как дура, жду, что ты сделаешь мне предложение и слушаю твои дурацкие байки. — Но это правда… — Арсений, ты клялся мне на этом самом месте, что больше не будешь играть на деньги. Никогда! — Бинчик, они кий подменили… — запричитал голосом старушки на паперти директор магазина «Лучший». — Я железно выигрывал последнюю партию… — Это твой выбор, Чернышов, — скороговоркой выпалила собеседница, словно давно собиралась это сказать, но не решалась. — У меня есть двести штук, но завтра до десяти я должен принести «лимон»… Долг чести. — Ты думаешь, я не знаю, что у тебя машина в залоге или как ты срочно собираешь деньги в кассу магазина, вынуждая сотрудников покупать дорогие вещи в своем же магазине, а потом делаешь возврат покупок, постепенно отдавая деньги этим бедолагам. Под страхом увольнения… И все потому, что в долг тебе уже никто не дает. — Ну, так все директора делают, чтобы план за квартал выполнить. — Сейчас конец октября если забыл, а отчет за третий квартал у тебя до десятого. — Альбинчик… — Сеня, сколько раз я тебя уже выручала, и ты забывал вернуть деньги? — Ну, Бинчик… В последний раз… — Ты сам в это не веришь. Это прозвучало жестко, как приговор. Альбина резко отодвинула от себя тарелку и встала. Даже не взглянув на подавленного Чернышова, удалилась с гордо поднятой головой, словно победитель с поля боя. Тот жестом подозвал официанта и заказал водки. Было уже поздно. На улице стал накрапывать дождь. В редких окнах жилых домов еще горел приглушенный свет. В основном, это был часто меняющийся отсвет экранов телевизоров, хотя попадался и свет настольной лампы — кто-то читал перед сном или засиделся за рабочим столом.