– Разберемся, сейчас речь не об этом. Вы выследили Велби и убили его в порту. Он успел отправить телеграмму, но, на ваше счастье, не захотел в интересах следствия упоминать ваше имя. Вы снова ощутили себя в безопасности, пока в Гонолулу, увидев Даффа, не сообразили, что над вами опять сгущаются тучи. – Все именно так и было, мистер Росс, отпираться бесполезно, – сказал Фланнери и обернулся к сержанту: – Посмотри, трап уже спустили? Когда пассажиры покинули палубу, капитан и сержант вывели Росса из каюты. У трапа их ждал констебль. – Машина готова, – доложил он Фланнери. Чарли протянул Уэльсу руку, и они тепло попрощались. – Я подожду Даффа в Сан-Франциско, – сообщил сержант. – Наверное, он захочет лично поблагодарить вас. Вы ведь не собираетесь сразу обратно в Гонолулу? – Нет, я ненадолго задержусь здесь, – пообещал Чан. – Отлично! Вечером приглашаю вас отужинать. Мне нужно также узнать у вас кое-какие подробности. Например, о том, что сказал Росс на вечеринке у Минчина. Вы сможете прийти в семь часов в «Метрополь»? – Конечно, я собираюсь снять там номер. Уэльс и полицейский усадили Росса в машину. – Ты долго пробудешь в Сан-Франциско, Чарли? – спросил Фланнери. – Моя дочь Роза сдает экзамены в Южной Калифорнии. Хочу ее навестить и поддержать. – Замечательно! – воскликнул Фланнери. – Заодно поможешь полиции Лос-Анджелеса. – А в Сан-Франциско у тебя не найдется для меня какого-нибудь интересного дела? – Увы, Чарли. Мы стараемся поддерживать порядок. Ну, дружище, пока что до свидания. До твоего отъезда мы обязательно увидимся, хорошо? – Непременно, – улыбнулся Чарли и, вернувшись к себе в каюту за вещами, застал там Кашимо и Линча. – Я договорился с помощником капитана «Президента Тафта», – объявил Гарри. – Кашимо возьмут на борт. В два часа корабль отчаливает. Чарли с довольным видом похлопал японца по плечу: – Молодец, дружище! Ты меня порадовал. Как говорят на Востоке, каждый персик растет в тени, пока не созреет. – Шеф не будет ругать меня за то, что я так долго отсутствовал? – забеспокоился Кашимо. – Я уговорю его не слишком бранить тебя, ведь ты возвращаешься в Гонолулу со славой. Ну, бывай. Сейчас мне нужно в город, а потом приду тебя проводить. В здании порта инспектора окликнул Марк Кеннуэй. – Хелло, мистер Чан! Мы с Памелой ждем вас, я заказал такси, она уже там. – Вы очень предупредительны, – улыбнулся Чарли. – О, наш мотив не совсем бескорыстен. – Садитесь, мистер Чан, – замахала из машины девушка. – Вы оба такие радостные! – воскликнул Чарли, усаживаясь на заднее сиденье. – У нас интересная новость, – произнес Марк. – Мы решили пожениться. – Неужели, Памела? – удивился сыщик. – Помнится, вы как-то признались, что этот молодой человек вас раздражает… – Так и было до той минуты, когда он сделал мне предложение. Теперь все иначе. – Примите мои горячие поздравления, – сказал Чарли. – Спасибо. Видите, как хорошо закончилось путешествие, которое так плохо началось? – Памела грустно улыбнулась. – Если бы не смерть дедушки… Мистер Чан, как вы узнали, что убийца – Росс? Ночью на палубе вы обронили фразу о том, что я тоже могла его разоблачить. Ума не приложу, каким образом? – Когда спустили трап, Вивьен шепнул нам с Памелой, что Росс на вечеринке у Минчина чем-то себя выдал, – сообщил Марк. – Мы попытались вспомнить, что именно он говорил, но не смогли. – Росс выдал себя одним-единственным словом, – ответил Чарли. – Фразу он произнес такую: «В ту ужасную ночь в Лондоне, когда мистер Дрейк лежал в душном номере отеля „Брум“ с ремнем на шее, принадлежащем доктору Лофтону…» – Я поняла, какое слово! – воскликнула Памела. – «Душный»! В душном номере! – Именно так, – кивнул Чан. – Вспомните показания Мартина, который убирал третий этаж в «Бруме». У Даффа записано со слов клерка: «Когда я вошел в номер, одно окно было отворено, штора задернута. На другом, закрытом окне, – штора поднята». Теперь сравните эти показания со словами Росса. – Точно! – закричала девушка. – Я вспомнила. Когда я вошла в номер, где уже работал мистер Дафф, окно было открыто, с улицы доносилась музыка. – Да, но ваш дед был убит не в своем, а в соседнем номере. И когда Росс на вечеринке заговорил об убийстве, его память сыграла с ним злую шутку. Вы ведь читали письмо Вальтера Хонивуда жене? – Да, читала. – Вспомните, что он написал: «Одежда Дрейка лежала на кресле, окна были закрыты». – Боже мой, – прошептала Памела. – Дед боялся, что лондонский туман повредит его здоровью, ведь он астматик. Поэтому он всегда закрывал окна. Какая же я дура! – Вовсе нет, мисс Памела, – погладил ее по руке инспектор. – Это теперь кажется, будто разгадка лежала на поверхности. Три человека знали о том, что в номере, где убили вашего деда, было душно. Двое из них – Дрейк и Хонивуд – погибли, значит, третьим, несомненно, являлся убийца. Видите, абсолютно все сходится! – Ну и работа у вас! Вы гениальный сыщик, мистер Чан, – восхитился Марк. – Все позади, – облегченно вздохнул Чарли, – и нельзя забывать мудрость, изреченную императором Цинь Ши-Хуанди, при котором началось строительство Великой Китайской стены: «Тот, кто сегодня кричит о своем вчерашнем триумфе, завтра не добьется успеха и прослывет хвастуном». – Машина затормозила перед отелем «Метрополь», и Чан взял Памелу за руку. – От всего сердца желаю, мисс Поттер, чтобы вы всю жизнь оставались такой, как сегодня. Помните: судьба улыбается счастливым. – Он пожал руку Кеннуэю, подхватил свой чемоданчик и исчез за углом. Черный верблюд Глава I. Утро на перепутье Тихий океан – самый пустынный из всех океанов, и тем, кто путешествует по его бескрайним просторам, кажется, что их корабль затерялся в вечности между небом и водой. Но если они плывут от коралловых островов южных морей к берегам Калифорнии, то неожиданно встречают на своем пути остров. Пассажиры «Океаника» увидели его в тихое июльское утро вскоре после восхода солнца. Из моря показались бурые, окутанные мглистой дымкой, словно бы фантастические скалы. Но по мере того, как судно приближалось к ним, они с каждым мгновением приобретали все более реальные очертания. Наконец пассажиры, стоявшие у борта, узнали ярко-зеленый остров Оаху, покрытый темными пятнами водоемов, возникших вследствие тропических дождей. «Океаник» входил в канал. Перед ним возвышалась Алмазная голова, похожая на огромного льва, приготовившегося к прыжку. На палубе у перил правого борта стояла женщина и глядела на извилистый берег Вайкики и на белые стены Гонолулу, наполовину скрытые густой листвой за башней Алоха. Эта красивая дама лет тридцати с небольшим в продолжение всего долгого путешествия от Таити была объектом пристального внимания пассажиров. Многие узнали ее с первого взгляда, потому что это была Шейла Фейн, звезда Голливуда, чья слава в то время не уступала славе королей и президентов. «Эта женщина стоит целое состояние», – говорили о ней дельцы от кинематографии еще лет восемь назад. Но теперь они с сомнением качали головами: «Уже не так хороша. Сходит со сцены». Увы, даже блестящие кинозвезды, подобно любой серости, в конце концов теряют к себе интерес со стороны публики, о чем они часто задумываются, когда им не спится по ночам. Вот и глаза Шейлы, устремленные на закрытую облаком вершину горы Тантал, были печальны и тревожны. Она услышала знакомые шаги по палубе и оглянулась. Широкоплечий, крепкий, энергичный мужчина улыбался ей. – Ах, это вы, Алан, – сказала она. – Как ощущения? – Немного волнуюсь, – ответил он, останавливаясь рядом с ней у перил. Его лицо, загоревшее под тропическим солнцем, никогда не видело света рампы и не знало грима. – Путешествие окончено, Шейла, – добавил он, положив свою ладонь на ее изящную руку. – Вам немного грустно? – Да, пожалуй, – ответила она. – Мне бы хотелось, чтобы мы плыли все дальше и дальше. – Мне тоже, – отозвался он, глядя на Гонолулу с тем живым интересом, который всегда читается в глазах англичанина при виде нового морского порта. Пароход входил в канал, и к судну уже спешил катер с таможенниками и врачом. Мужчина повернулся к Шейле Фейн и спросил: – Вы не забыли, Шейла? В полночь я отплываю на этом же судне, но, прежде чем мы расстанемся, я должен знать ваш ответ. Вы мне обещали. Она кивнула: – Вы получите его до того, как отправитесь. Он внимательно посмотрел на женщину и заметил в ее лице разительную перемену. Из узкого мирка корабля знаменитая актриса Шейла Фейн возвращалась в огромный мир, где царила ее слава, мир, поклонения которого она так жаждала. Глаза Шейлы возбужденно блестели, маленькая ножка нервно постукивала по палубе. Ее спутника тоже охватило внезапное волнение: он беспокоился, что эта женщина, которую он боготворил все последние недели, навсегда ускользнет от него. – Зачем ждать? – воскликнул он. – Дайте мне ответ сейчас! Я вас очень прошу! – Нет-нет, Алан, подождите. Я отвечу вам сегодня, но попозже. – Она огляделась по сторонам: – Интересно, катер привез репортеров? В ту же минуту высокий симпатичный юноша с копной белокурых волос, развевавшихся по ветру, подбежал к ней. – Хелло, мисс Фейн! Вы меня помните? Мы встречались, когда вы были здесь по пути на юг. Я Джим Брэдшоу из туристического бюро, пресс-агент красоты и посредник между землей и раем. Вот наши лучшие цветы, позвольте преподнести их вам. Он повесил на шею звезды экрана гирлянду из живых цветов, а человек, которого Шейла называла Аланом, не прощаясь, удалился. – Вы очень любезны, – сказала Шейла Джиму. – Конечно, я вас помню. Мне приятно, что вы рады меня видеть.