Подумала, что о новом вентиляционном отверстии в штанах, через которое просвечивало исподнее, я могу сказать и позже. Например, когда смогу нормально дышать, а еще – говорить. А пока же я была в силах лишь выпрямиться. Дьяр обернулся со словами: – Дыхание восстановила? Отлично. У нас есть пара ударов сердца, пока хозяева не проснутся и не пойдут проверять, так что приготовься. Мы побежим туда, и я перекину тебя через забор… И напарник потянулся к молоту. Вот только тут из темноты раздался бас: – Хвыбники, положьте, где взяли, и убирайтесь! В этот миг я поняла, что при такой жизни однажды к моему сердцу со словами «извини, что я без стука» заявится инфаркт. Обязательно припрется. Но, надеюсь, не сегодня. Сегодня у меня было еще запланировано много важных дел: бежать, сражаться, материться и на всякий случай благословлять. Желательно – в последний путь и не себя. – И не подумаю, – возразил Дьяр, перехватывая рукоять поудобнее и заводя меня себе за спину. – Вот ворье наглое пошло, не пугливое ни разу! – возмутился все тот же неизвестный из темноты, почему-то не спеша показываться. Наоборот, раздались звуки, словно кто-то камни перебирал. – И бестолковое! Вот только что-то мне показалось в этом нарочито-басовитом голосе знакомым. Я сделала шаг в темноту, выйдя из-за спины Дьяра и поравнявшись с ним. Пристально всмотрелась во мрак кузни. Не видно было ни зги. Напарник сделал еще шаг вперед, пытаясь разглядеть такого грозного, но стеснительного хозяина. Рядом со мной, наполовину засунутый в горнило, лежал металлический прут. Один его конец был раскалён докрасна. Я сначала осторожно притронулась к той его части, что не покоилась в углях. Она оказалась теплой. Но не настолько, чтобы обжечь руку. Я схватила железяку, ткнув ей во тьму, как фонарем. И в скупых отблесках мы увидели карлика, который ростом был чуть выше моего колена. – Ты?! Я же тебя, гада мелкого, спасла в перевернувшемся дилижансе! – изумилась я. И тут цверг на миг отвлекся от своего занятия – копошения в куче ноздреватых камней, сваленных в углу. Что самое удивительное, в последний раз его руки были словно вплавлены в камень. А ныне – свободны. И что-то явно крали. – Меня пацан спас, а не девка! – сварливо отозвался карла и буркнул себе под нос, откидывая очередной камень: – Тоже не то. – И уже чуть громче добавил: – И вообще, пришли воровать – воруйте. И другим не мешайте. А то вон пса подняли. А я, между прочим, мимо него прошел так, что он ни одним усом не дернул! – А еще клялся долг вернуть! – возмущенно протянула я. – Вот и вызволяй из беды! Потом тебя же и будут норовить угробить, – произнесла я, скорее памятуя о роженице, чем о карлике. – Тиг, цверги вообще хозяева своему слову: хотят – дадут, хотят – заберут обратно. Даже клятву, – усмехнулся Дьяр. На это заявление возмутился уже сам карла. – Мздырь, что ты сказал? Да я от своих зароков никогда не бегал… – А вот сейчас самое время, – отозвалась я. И тоном «нам капец» добавила: – Кузнец идет. В нашу сторону неслись отлично видимые по темноте белые подштанники. Их величина наводила на мысль, что носитель оных был мужиком гренадерского размера. И встречаться с ним уж очень не хотелось. – Тикаем! – за всех отозвался цверг. Выяснение, кто тут честный вор, держащий свое слово, свернулось трубочкой. Мы дружно, не сговариваясь и, главное, абсолютно тихо кинулись к забору. Со стороны двора, в отличие от улицы, его можно было перемахнуть благодаря стоявшей рядом с жердями кадке. Вот только была одна малость. Волкодав. Пес, видя несущихся на него грабителей: одного – с молотом, другого – с булыжником в руке, – видимо, что-то почуял. Но уклониться от летящего на него, как камень из пращи, цверга не успел. Карла же, не сбавляя хода и не думая отклоняться от курса, просто взяв разбег, взлетел на голову пса, используя ее как трамплин, перемахнул на кадку, оттуда – на забор. Дьяр же, подхватив меня, просто промчал мимо ошалевшего пса и буквально перекинул меня через частокол. И уже на улице мы дали деру прочь из предместья. Я первой начала задыхаться, стало опять мутить. – Ты чё? – не понял цверг, глянув на меня. – Эспумизан через плечо, – скривилась я, мечтая прилечь и сдохнуть под ближайшим кустиком. – Совсем плохо? – уточнил Дьяр. – Щас, отойду, и нормально будет, – мужественно соврала я. – Отойду… – сварливо проворчал цверг. – Ты, девка, уточняй: отойду в мир иной или полегчает. Не ломай… енту, как ее интригу. – И уже другим, деловым тоном, чтобы расставить все точки над ё и окончательно убедиться, уточнил: – А как так получилось, что когда ты меня вытащила в том обозе перевернувшемся, то пацаном была? Да еще к лохматому бздырю прикована. Где он-то? Я жестом «знакомьтесь – лохматый бздырь» указала на темного властелина. А потом, сглотнув, пояснила: – Я был под личиной, – хмуро пояснил напарник и уже мне предложил: – Понести? Представив, как меня будет трясти, ответила: – Нет, сама… И даже заверила, что у меня все хорошо. Только не упомянула, что понятия не имею, сколько я еще это «хорошо» выдержу. Но дойти до привала я таки дошла. Сама! А вот когда мы наконец дотопали, я с тяжким стоном упала под сень раскидистого клена. Цверг же, неумолимо и бесперебойно излучавший деловитость, как атомный реактор – радиацию, поинтересовался: – Ну что, расковываться, значится, будем? – И выразительно перекинул молот из руки в руку. Я решила обозначить промежуток времени, через который буду готова. Он был хорош тем, что был длиной от пары минут до начала следующего ледникового периода и звучал кратко: – Ща! При этом подняла над головой кулак в жесте «Show must go on», звякнув цепью. Мой напарник же был куда более практичен и задал насущный вопрос: – И с чего ты, цверг, решил нам помочь? Коротышка недовольно поджал губы. – У цверга имя есть, между прочим. Молох, – буркнул он. И, проведя ладонью по лысоватой макушке, гордо вскинул голову и продолжил: – И я истинный, чистокровный подгорник. И мы, подгорники, в отличие от брехунов восточных гномов или луговых бирюков-дворфов, всегда, если дали, свое слово держим. К тому же лучше цверга с металлом никто не управится. Недаром же меня в камень, а не в железные кандалы заковали. Я, какая ни была уставшая, нашла все же в себе силы удивиться. До этого думала, что стоявший передо мной полумерок и есть гном. А тут, оказывается, целое деление на группы или этносы – даже не знаю, как точно назвать – внутри одной расы… И, судя по всему, местные карлики могут дико обидеться, если я перепутаю одного с другим. Эх, как же мало я все-таки знаю об этом мире. Катастрофически. Дьяр же, не подозревая о моих мыслях, продолжил разговор с Молохом: – Да и нас, как ты видишь, не в железо. – Он звякнул кандалами. – А-а-а, – глубокомысленно протянул цверг, приглядываясь к цепи. Подошел, пощупал, разве что на зуб звенья не попробовал. – Мьельх… Маги, значится. Ну что же, и его разобьем. Вот только в голосе карлы уже не было такой уверенности. И кой черт или иной местный демон дернул меня задать вопрос: – А в чем проблема? – Ты разве не знаешь? – искренне изумимся Молох, словно я не знала очевидных вещей. – Тиг, похоже, поймала проклятие забвения: почти ничего не помнит. Ни об этом мире, ни о себе, – пришел на выручку Дьяр. При этом так выразительно глянул в мою сторону, что мне срочно захотелось научиться свободно молчать на всех языках мира. – Она помнит только, как оказалась в тюрьме за кражу кошелька. Судя по всему, к той мошне и прилагалось чернословие, из-за которого ей отшибло память. А выглядела она как пацан, вот ее в мужскую камеру и определили. Напарник почти не врал, он лишь предполагал: «похоже», «судя по всему»… И тем не обманывал цверга, просто давал ему информацию в нужном нам свете. Ведь откровенностью лучше не злоупотреблять, чтобы не провоцировать ближних на предательство. А Молох даже ближним не был. Скорее попутчиком. И за что-то он да попал на рудники? Меж тем карла, как матерый дознаватель, прищурился. Видимо, печенкой чуя, что если в словах Дьяра истина где-то рядом, то ложь – еще ближе. Скривился, обхватив подбородок пятерней, и, почесав короткую густую бороденку, задумчиво протянул: – Чё-то рожа мне твоя знакома. Токмо не пойму, где ее видел. Ты, часом, в шахтах Горняка не промышлял. Э? Я бы могла сказать, где карла мог увидеть Дьяра. Портрет напарничка наверняка успел прогуляться по страницам всех имперских новостных листков. Но решила вновь воспользоваться самой надежной профилактикой проблем – молчанием. И не зря. Дьяр и тут, как истинный дипломат, сумел спрятать в рукаве карты нападения на противника. – Чтобы из ваших цвергских шахт и кто-то из людей живым вышел? – иронично протянул напарник с таким намеком, что даже я поняла: в подземельях этого Горняка и Лара Крофт найдет себе из всех сокровищ только вечный покой. – Уел, – фыркнул карлик. Но, сдается мне, мысли, где он мог столкнуться с Дьяром, из головы не выкинул. Дьяр же, уводя разговор от опасной темы, сам пошел в атак… в смысле, задал вопрос: – А ты-то что забыл в той кузне? На мое удивление, цверг смутился. Ну или умело изобразил легкую растерянность. Но спустя пару секунд, пошамкав губами, все же признался: – Руду хотел добыть. Цвергу же без нее никак. Без штанов можно. Да что там штаны – без кирки или молота. А без нее – непотребно. А тут, – он сделал широкий жест, показывая окрестности, – только болотная, не подгорная руда. А цверги с русалами, кикиморами и прочими жижниками издавна не в ладах. Вот и решил россыпь первородного железа, значится, у кузнеца умыкнуть. А тут вы приперлись… Думал, припугну – удерете. А пока пес за вами по двору гоняться будет, подберу самородки получше, – с этими словами он извлек из многочисленных карманов, которые были на его широких кожаных штанах, несколько ноздреватых камней. – А зачем они тебе? – на правах прихватившей проклятие амнезийницы задала я вопрос. – Мы, цверги, умеем не только с металлами говорить, но и преобразовывать их, во что нам потребно. Хочешь – в ключ, хочешь – в меч. За мгновение ока. Только для этого металл должен быть ни разу не кован. Первородный, значится. Рудный. И его хватить должно на задумку. Я прикинула, что в таком случае – да, кража самородков была сродни тому, чтобы разжиться одновременно и оружием, и вообще за раз многими предметами первой необходимости. Повисла пауза. Не знаю, кто о чем думал, а я мечтала после двух суток игры в убегалки-догонялки с местными дознавателями отдохнуть и выспаться. Тишину разорвал карлик своим басовитым ворчанием: