- Так вот, она не в мать. Понял? - Темните что-то. Васька глядел сейчас на Виталия совсем другими глазами, в них уже не было упрямой и злой отчужденности, в них светился интерес, подозрительный, холодноватый, но интерес. - И дружок твой из той же породы, - жестко и убежденно сказал Виталий. - Слушай! - не выдержал вдруг Васька. - Чего тебе от меня надо? - Дружбы. Если совесть твоя чиста. Если ты не предал… свою память. Васька исподлобья взглянул на Виталия и прижал ладонь к шраму, хотя щека не дергалась. В глазах мелькнула недоверчивая настороженность. - Все равно, - вздохнув, сказал он, словно освобождаясь от какого-то груза, - дружбы у нас не получится, - и усмехнулся. - Разного мы поля ягодки. - Совесть не позволяет? - Совесть моя пока чиста. Разговор затягивался. И оба не собирались его кончать. Виталий видел, что Ваську начинают терзать сомнения, что разговор этот разбередил ему душу. Но доверия, которого так жаждал Виталий, все-таки не было. И напряжение в разговоре начинало спадать, это Виталий тоже чувствовал. Может быть, зря он сказал насчет дружбы? Но это вырвалось бесконтрольно, как дыхание. Просто Виталий добивался доверия. Он видел, Васька не врет сейчас, и совесть, по его понятиям, у него действительно чиста. По его понятиям… Затянувшееся молчание неожиданно нарушил Васька. - А мать… чего она вам сказала… про себя? - Одинокая она, - задумчиво ответил Виталий. - У нее только воспоминания и ты… тоже как воспоминание. - И этот… - От этого радости, видно, мало. От одиночества, от тоски спасалась. Когда тебя не было. - Я ей писал: «Вернусь - вместе будем», - неуступчиво проговорил Васька. - А она… В этот момент дверь с шумом распахнулась, и на пороге выросла толстая фигура Свиридова. - Та-ак… Допрос? - громко спросил он. Виталий сдержанно ответил: - Беседа, Николай Иванович. - Не имеет значения. Зайдите, Лосев, ко мне. - Слушаюсь. Вот только… Но Свиридов раздраженно перебил его: - Фу! А накурили-то! - Он посмотрел на Ваську и резко спросил: - Фамилия? - Кротов. - Та-ак… Наслышаны. Хулиганим, дорогой, а? Общественный порядок нарушаем? Это он еще с тобой беседует, - Свиридов кивнул на Виталия. - А ко мне попадешь - другая песня будет. Схватываешь? - Схватываю. Виталий видел, что Васька с трудом сдерживается от грубости. - Ну, в общем, Лосев, кончайте с ним и быстренько ко мне, - приказал Свиридов. Когда он вышел, Виталий минуту подавленно молчал. Теперь все впустую, теперь Васька потерян. И Виталий вдруг ощутил, что он думал сейчас о самом Ваське, а вовсе не о тех сведениях, которые рассчитывал у него получить. Сам Васька, с его тревогами, с его судьбой, с его вероломными друзьями и плачущей по ночам матерью, вдруг стал важен Виталию, даже дорог. Ему так хотелось, чтобы этот парень распрямился, безбоязненно и открыто взглянул вокруг, улыбнулся и зашагал. Молчание снова нарушил Васька. - Начальничек - с ручкой чайничек… - ядовито сказал он. - Эх, не мы их себе выбираем! - И, покосившись на Виталия, спросил: - Ну, чего делать будем? Виталий устало улыбнулся. - Прощаться. Васька еще раз внимательно, с прищуром взглянул на него и многозначительно сказал: - А ведь ты чего-то хотел от меня. Точно? - Как-нибудь в другой раз, - покачал головой Виталий. - С какой стати ты мне будешь сейчас что-нибудь говорить? - Ха! Я, брат, тоже не чокнутый. Разбираюсь, с кем говорю. Вот начальнички все эти твои мне до Фени. Я б ему резанул! Тебя только подводить не хотел. Виталий вдруг ощутил, как снова появляется нить в их разговоре, и с досадой подумал, что тем не менее разговор этот надо кончать: «золотых фактиков» быть не должно. И, внезапно решившись, очертя голову спросил: - Вася, где сейчас Косой? Он ожидал отпора или злой насмешки, но такого испуга, какой мелькнул вдруг на Васькином лице, такой затравленной тоски в глазах Виталий увидеть не ожидал. - Не достать тебе его, - тихо промолвил Васька. - Нипочем не достать. Далеко он. Виталий ничего не понимал. Если Васька передал этому Косому украденную в музее вещь - а он ему что-то передал очень ценное, как сказал Олег! - то должен изо всех сил отрицать знакомство с Косым. Тем более если он так его боится. Но Васька не только не отрицает, он словно ждет чего-то от Виталия, чего-то безмерно важного для себя, такого важного, что это даже пересиливает в нем страх. И Виталий уже напористее спросил: - Сначала скажи, какую вещь ты ему передал. Я-то догадываюсь, но хочу от тебя услышать. - Не можешь ты догадываться! - крутанул головой Васька и, весь словно ощетинившись, прибавил: - С этим лучше не подъезжай, понял? Сдохну - не скажу! Найдешь Косого - найдешь и вещь. Тогда и разговор будет. А пока трупом можешь меня делать, а не скажу! Трупом! Понял? Последние слова Васька выкрикнул почти истерически. Губы его дрожали, и снова страшно задергался шрам на щеке, но Васька на этот раз не прижал его рукой. В этот момент Виталий почти инстинктивно пошел по единственно верному пути. Он не стал уговаривать или успокаивать Ваську, а резко спросил: - Где Косой? Как до него добраться? Васька сразу умолк, потом долгим, испытующим взглядом посмотрел на Виталия и недоверчиво усмехнулся. - Побоишься. Небось привык скопом, семеро на одного? - И, заметив, как сжались от обиды губы Виталия, прибавил: - Ладно. Пошутил. - Тогда говори. Если доберусь, тебе же, дураку, дышать будет не страшно. Так ведь? - Ну, хорошо, - с угрозой произнес Васька. - Скажу, если ты такой, что смерти не боишься. То, что услышал Виталий, и то, что предложил ему потом Васька, было так захватывающе необычно, что он взволнованно сказал под конец: - Запомни, Вася: или я это возьму на себя, или… к чертовой матери уйду отсюда! И дело тут было не только в Косом, но и в самом Ваське. Глава III НЕКАЯ ОСОБА С РЕБЕНКОМ В тот же день в половине двенадцатого Цветков и Откаленко в новых «выходных» своих костюмах и белоснежных сорочках с аккуратно завязанными галстуками подъехали к высотному зданию у Смоленской площади. Несмотря на парадный вид, выглядели они тем не менее очень по-разному. На Цветкове был старомодный черный костюм: широкие брюки и под стать им пиджак с ватными плечами и узкой талией. Галстук в полоску был завязан широким, неровным узлом. Зато Игорь был одет по самой последней моде, и Цветков, усаживаясь рядом с ним в машину, усмехнулся и сказал: - Да, брат. Мы вроде с тобой из разных эпох. Игорь поглядел на свои остроносые ботинки и пестрые носки на резиночке, выглядывавшие из-под узких, высоко поддернутых сейчас брюк, и попытался сострить: - Содружество поколений. - Ты меня в старики не записывай, - проворчал Цветков. - Когда бандит тот стрелять вздумал, кто его на прием взял? - Так вы были ближе.