Никаких похвальных грамот в кабинете Гамаша не висело. Никаких его фотографий в форме. Ледюк говорил, что Гамаш – позор полиции, что его вынудили уйти в отставку. И еще по академии ходили слухи о каком-то коррупционном деле. Амелия не могла поверить, что распространяемые слухи имеют какое-то отношение к Гамашу, хотя и знала, что люди на самом деле нередко совсем не то, чем кажутся. Она потянулась к своему айфону, чтобы погуглить Армана Гамаша. Собиралась сделать это с самого первого дня в академии, но ее все время отвлекали более насущные вещи. Например, как прожить начавшийся день. Нет соединения. Амелия разочарованно бросила телефон на кровать. Она забыла, что Интернета здесь нет. Не только картографы забыли о Трех Соснах – о деревне явно забыло само время. И новые технологии. Она натянула на себя одеяло, размышляя, какой же он на самом деле, Арман Гамаш. Известно ли ему, что Хуэйфэнь, Жак и даже Натаниэль регулярно наведываются к профессору Ледюку? Герцог встречался с несколькими избранными кадетами. Знает ли Гамаш, что она тоже среди избранных? Выбор был сделан, лояльность объявлена, игра в Али-Бабу закончилась. Наконец веки у нее стали смыкаться, и она уже хотела выключить свет, как вдруг заметила на обложке потрепанного томика дарственную надпись. «Клузо, которому в один прекрасный день будет ОТЛИЧНО. Рут». Рут? Рут?! Амелия села на кровати и уставилась на книгу, потом посмотрела в окно на деревню. Ту, которая то исчезала, то появлялась и скрывала за своими толстыми стенами немало разных тайн. Глава одиннадцатая Прошла еще неделя, и они целиком ушли в учебу. Некоторые кадеты старших курсов продолжали ворчать, но все меньше и меньше. Не обязательно потому, что они примирились с реалиями нового положения, просто были слишком заняты, чтобы сетовать. Однажды ранним утром Гамаш разговаривал по телефону с Рейн-Мари из своей квартиры. Накануне вечером он встречался кое с кем и решил переночевать в академии. – Я говорила тебе, что Клара вчера обзавелась щенком? – спросила Рейн-Мари. – Из того выводка, о котором она говорила? Так уже сколько времени прошло. – Нет, Билли Уильямс нашел этих в мусорном бачке. Гамаш глубоко вдохнул и выдохнул слово «люди». Не в качестве приговора, скорее выражая удивление. Как в одной породе может соединяться столько намеренной жестокости и столько доброты? – Клара взяла одного щеночка. Назвала его Лео. Он очаровательный. Но есть кое-что… Это все, что она успела сказать. На другом конце линии она услышала отдаленный крик. Слов Рейн-Мари не разобрала, но панику распознала. – Мне нужно идти, – сказал ее муж, и в трубке воцарилась тишина. Гамаш натянул халат на пижаму, выскочил в коридор и побежал в сторону крика, который становился все громче. Один голос. Мужской. Молодой. Испуганный. Ужас эхом отражался от мраморных стен и пола, усиливался. – Помогите! – звал голос. – Помогите! – Третий слог удлинялся. – Помоги-и-и-и-ите! – Скорее звук, чем слово. Другие преподаватели выбегали из своих комнат и следовали за Гамашем. Пробегая мимо двери Жана Ги, он, не останавливаясь, стукнул по ней кулаком. Он услышал, как сзади открылась дверь и знакомый голос сонно произнес: – Какого… Господи Исусе! Крики впереди прекратились. Однако коридор был по-прежнему заполнен страхом. Гамаш завернул за угол и увидел Натаниэля Смайта, прижавшегося спиной к стене. На полу лежал поднос с разбитым стеклом и фарфором вперемешку с едой. Встав перед парнем, чтобы перекрыть поле его зрения, Гамаш быстро, опытным взглядом оценил его состояние. – Ты не ранен? – спросил он. Натаниэль, которому никак не удавалось сфокусировать на Гамаше широко раскрытые глаза, покачал головой. – Присмотрите за ним, – велел Гамаш кому-то, кто первым оказался рядом с ним. – Отведите ко мне. Не выпускайте из виду. – Что случилось? – спросил Жан Ги Бовуар, останавливаясь рядом с Гамашем. Появлялись другие преподаватели, вытягивали шею, пытаясь увидеть, что случилось. Но коммандер загораживал от их взгляда открытую дверь и то, что за ней. Он и сам еще не видел, что там, но, как только Натаниэля увели, он повернулся в ту сторону. – Вызови полицию, – сказал он Бовуару, продолжая смотреть в комнату. Потом добавил: – Вызывай Изабель Лакост. – Oui, patron. Бовуар ничем не выдал своего удивления. Хотя слово «потрясение» было бы точнее. Он знал, что это означает. Что видит Гамаш. Жан Ги побежал в свою комнату – звонить. В коридоре он встречал встревоженных, взбудораженных людей, спрашивающих, что случилось. Приходило все больше преподавателей, а за ними – другой персонал, а за ними стали подтягиваться первые из кадетов. – Заприте двери академии, – приказал Гамаш двум из преподавателей. – Никому не входить и не выходить. Они поспешили выполнить приказ. Другие преподаватели толпились в коридоре, пытаясь разглядеть, что произошло в комнате. Но Гамаш загораживал им вид. – Старшие преподаватели курсов, – сказал он, обведя взглядом людей в коридоре. Вперед вышли три преподавателя: – Да, коммандер. – Убедитесь, что кадеты в безопасности. Соберите их в столовой и пересчитайте по головам. Пусть остаются там. Накормите их завтраком, но пусть никто не покидает помещение до моего распоряжения. – Он окинул преподавателей пристальным взглядом. – Понятно? – Понятно. – Тогда быстро. Если кто-то отсутствует или ранен, мы должны это знать. Преподаватели разделились, загоняя сопротивляющихся кадетов обратно в жилые помещения. Коммандер Гамаш так пока и не зашел в ту комнату. – Профессор Маккиннон, возьмите двух ассистентов и соберите всех сотрудников. Секретариат, технический персонал, работников кухни. Всех. Направьте их тоже в столовую. Попросите руководителей служб подтвердить, что все люди в здании им известны и никто не отсутствует. – D’accord, коммандер. Она поспешила по коридору. Рядом с Гамашем остался только один преподаватель. – Арман, а мне что делать? – Ничего, – был короткий ответ. Мишель Бребёф отошел в сторону, наблюдая за Гамашем, который уставился в комнату. – Вообще-то, кое-что ты можешь сделать, – сказал Арман, взглянув на Мишеля. – Вызови врача. – Да, конечно.