– Он ранен? – Нет. У него, кажется, что-то вроде болезни Паркинсона, – сказал Бовуар. – Бывают дни, когда он ходит с тростью, но по большей части ездит в кресле-каталке. Так ему легче и быстрее. – Вы работали с ним в полиции? – Non, он недолго там оставался. Уволился и открыл собственную компанию. Работает консультантом. Видимо, он хорошо знает свое дело, – сказал Бовуар. – Иначе месье Гамаш не пригласил бы его сюда. – У него испуганный вид. – Да, он всегда такой. – Но как может вечно испуганный человек преподавать способы и стратегии атаки? – Никто не знает самолеты лучше тех, кто боится летать, – заметил Бовуар и с удовольствием увидел, как заместитель комиссара удивленно вскинул брови. – Я хочу сам взглянуть, – сказал Гамаш. – Буду сегодня вечером дома, привезу оригинал. Гамаш отключил телефон и вернулся к столу: – Мои извинения. – Дома все в порядке? – спросила Лакост. – О да. – Они нашли карту? Все дружно посмотрели на Шарпантье. Капли пота собрались у него за воротником и, когда он заговорил, залили и без того влажную рубашку. Эти слова были как будто выжаты из него. Тут Желина подался вперед, словно кто ударил по спинке его стула: – Постойте-ка. Вы – Г. Е. Шарпантье? Шарпантье проигнорировал его, он не сводил глаз с Гамаша, и тот кивнул ему в ответ. – Вообще-то, карту нашли несколько месяцев назад в стене старого дома в одной из деревенек в Восточных кантонах, – сказал Гамаш. – В деревне, где живу я. Но теперь нашли изображение той же карты на витраже в местной церквушке. – Правда? – спросила Лакост, которая знала и церковь, и памятный витраж. – Странно. Ту же карту мы нашли в… – Ну да, в стене, – перебил ее Гамаш. Еще одна капля прокладывала себе путь по щеке Шарпантье в расщелину его улыбки. – Тот самый Шарпантье? – прошептал Желина на ухо Бовуару. – Да ведь он затворник. Господи боже, я нанял его в качестве консультанта по тактике, но он даже не желал разговаривать по телефону. Только по электронной почте. Я думал, он старше. И крупнее. Шарпантье подъехал в своем кресле на миллиметр ближе к столу. Он либо не слышал вопроса Желина, либо не обратил на него внимания. – Занятно. Важные карты иногда обнаруживаются на чердаке или в тайнике старого стола, а вы говорите, что эта была в стене? – Не думаю, что она имеет какую-то историческую ценность. Или хотя бы денежную, – добавил Гамаш. – Так, забавная вещица. – Да, – согласился Шарпантье, переводя взгляд с Гамаша на Лакост. – Oui. А теперь, – Гамаш посмотрел на остальных, – мы можем вернуться к нашему главному вопросу? – Где она сейчас? – спросил Шарпантье. – Что? – Карта. – Оригинал у меня, – терпеливо произнес Гамаш, явно желая продолжить разговор. – Я вам покажу позднее, если хотите. – Вы сказали «оригинал». Значит, есть и копии? – Извините, профессор, – сказал Гамаш, – но какое все это имеет значение? – Вот и я об этом подумал. – Он сверлил Гамаша взглядом. Упоминание карты раскрыло словесные шлюзы. – Вы-то считаете, что она имеет значение, если столько времени говорили о ней по телефону. – Может быть, мы продолжим наш разговор позднее, – сказал Гамаш. – С удовольствием. Шарпантье отъехал от стола. – Мы еще не закончили, – сказал Желина. – У нас еще есть вопросы. – У вас больше нет вопросов, – отрезал Шарпантье. – Все имеющие отношение к делу уже заданы. И мне нечего добавить к расследованию. Если бы было, я бы сам вам сказал. Все остальное – пустая трата времени. Бовуар, который испытывал уважение к этому странному человеку, обнаружил, что в нем растет и приязнь к нему. Шарпантье сидел, залитый собственным потом. Тощий. Серый. Не на своем месте среди высокопоставленных офицеров. И совершенно не осознавал этого. Сам Шарпантье чувствовал себя вполне нормально. Бовуар восхищался этим, хотя был несколько смущен. – Остался последний вопрос, – сказал Гамаш. – И тогда я покажу вам оригинал карты. На лице Шарпантье появилась едва заметная улыбка, словно ему понравилось, что Гамаш прибегнул к старинному обычаю «услуга за услугу». – Что вы думаете о Серже Ледюке? – Он был глупым человеком. По-моему, он больше подходил на роль продавца обуви. Заместитель комиссара Желина рассмеялся и оборвал смех, когда Шарпантье посмотрел на него: – Вы не согласны? – Non, non, дело не в этом. Просто то, что вы сказали, забавно. – Правда? Профессор Ледюк преуспел бы в качестве продавца обуви. Дорогой обуви. Он бы убеждал людей покупать то, что рано или поздно принесет им вред. И платить за это хорошие деньги. Он был садистом. – Он мог бы возглавить компанию взяточников? – спросил Желина. – Никогда. Его бы тут же поймали. Он не умел просчитывать на два-три шага вперед. Продавцу обуви это и не требуется. – Вот уж действительно, – заметила Лакост. Один лишь Гамаш уловил смысл ее слов и улыбнулся. – Но глава Полицейской академии должен уметь считать, – сказал Шарпантье, глядя на Гамаша. – Где бы вы искали его убийцу? – спросила Изабель Лакост. – От Матфея, глава десятая, стих тридцать шестой, – произнес Шарпантье после короткой паузы. – Да. Оттуда я бы и начал. А теперь я могу идти? – Через пятнадцать минут жду вас в моей квартире, – сказал Гамаш. – Странный человек, – сказала Лакост, когда дверь закрылась. – Гений, – добавил офицер КККП. – И да, странный человек. – Он немного помедлил. – Вам не кажется, что такой человек может принести много вреда? – Полагаете, он причастен к убийству Ледюка? – спросила старший инспектор Лакост. – Или к коррупции. Или к тому и другому. Вы так не думаете? – Он обращался к Гамашу. – Не потому ли вы и пригласили его сюда? Преподавателя, который на самом деле не преподает? Блестящего тактика? Чтобы следить за ним? Вы свели вместе всех подозреваемых: Ледюка, Бребёфа, Шарпантье. И наблюдали, что будет. Но вы совершили ошибку. Насколько мне известно, связанную с вашим прошлым. Вы решили, что вы умнее их. Умнее его. Вы полагали, что сможете контролировать ситуацию. Однако не смогли. Она вышла из-под контроля, коммандер. И Шарпантье знает это. Насчет умения смотреть на два шага вперед – это было не наблюдение, а шутка. Он смеялся над вами. Гамаш поднялся. – Возможно, вы правы, – сказал он, направляясь к двери. – Время покажет. – Время уже показало. Вы не разглядели? А если не заметили, оно подбросило труп в ваш великий эксперимент, месье Гамаш. И если вы не вернете себе контроль над ситуацией, то будут и новые. Когда коммандер вышел, Поль Желина обратился к остальным: – Шарпантье имел в виду какое-то библейское выражение?