– Очень мило, – произнес Фил, оглядев меня с ног до головы таким взглядом, от которого по коже пробежали огненные муравьи. – Но я до сих пор ничего не понял. А пока не знаю, что вы за фрукты и что тут делаете, предпочитаю обороняться. Я послала тревожный взгляд Лодину. Тот напрягся еще сильнее, по лицу скользнула грозовая тень, а глаза потемнели, словно внутри зарождается буря. В который раз отметила, что он до безобразия хорош в любом облике, а значит опасен. И порадовалась родству с ним. Когда первый раз увидела Фила в доме стражников, тот показался щуплым и невзрачным. Видимо, балахон сделал свое дело потому, что сейчас на стуле со спинкой, в голубоватом свете «компьютера» он выглядит как какой-то темный принц. Черты лица угловатые, глаза большие, а скулы заостренные, чем еще больше напоминает мертвяка. Он откинулся назад и внимательно смотрит на меня, будто старается докопаться до самых сокровенных мыслей. Я поежилась и отсела вместе со стулом, потом послала еще один взгляд Лодину и сказала мрачно: – Наверное, придется ему рассказать. Черноволосый отозвался еще мрачнее: – Что мне совсем не нравится. – А есть другой путь? – спросила я со вздохом. – Посмотри, как он злится. Злой подмирец вряд ли будет полезен. – Расскажите-расскажите, – быстро проговорил Фил. – Я весь во внимании. Прям весь извертелся от нетерпения. Я снова вздохнула и произнесла: – Ладно. Слушай. Я начала говорить. По мере того, как углублялась в подробности, которые сама не очень-то знаю, лицо Фила менялось. Оно становилось то бледным, то покрывалось пятнами, то снова приобретало землистый оттенок. Когда закончила, он нахмурился и молча уставился в прямоугольник. Но я видела, что смотрит не в него, а куда-то, где нет ни нас, ни этого города, а лишь неведомая голубая даль. Спустя минут пять, он проговорил, все так же невидяще таращась перед собой: – Значит, вы называете наш мир Подмиром? – Верно, – произнесла я осторожно. Он продолжил: – А сами живете в месте, называемом Трехмирье, и сюда вас послал некий Фарбус, чтобы добыть какой-то цветок. Лодин поправил нехотя: – Цветок вечности. – Ну да, – согласился Фил. – Вечности. И он способен переносить жителей из одного мира в другой, в обход Воргылы? – Вормхола, – снова поправил его Лодин. – И я должен в это поверить? Ветер кивнул. – Придется. Подмирец хмыкнул и снова уставился в прямоугольник. Просидев так еще минуту, стал стучать пальцами, заставляя буквы появляться на «компьютере». Потом что-то читал, менял тексты на прямоугольнике, после чего произнес: – Ну ладно. Допустим. Только на секунду предположим, что вы все это не выдумали. И где-то там действительно существуют гномы с горшками золота… – Забудь о гномах, – посоветовал Лодин. – Забудешь тут, – хмуро произнес подмирец, качая головой. – Хорошо. Пусть без гномов. Но никакой вселенной с названием «Трехмирье» интернет не знает. О трех мирах нашел только в славянском язычестве. Три мира правь, навь и явь. Еще какое-то дерево с эльфиским названием. Но никакого «Трехмирья». Я пробормотала: – Видимо, не такой умный твой интернет. А Лодин проговорил быстро: – Наш мир раньше называли тонкими планами. Но после того, как к власти пришли верховные маги и объединили Верхний, Средний и Нижний мир, его переименовали в Трехмирье. Жители все равно время от времени перемещаются между ними. Говорят, это предрекает слияние. Но это лишь слухи. – И Фарбус его опасается,– предположила я. Лодин поморщился. – Фарбус опасается всего, что хоть не много меняет привычный ход вещей, – произнес он. – Да, но слияние все же не каждый день происходит. Жителей станет трудно контролировать. Могут начаться беспорядки. – А как называется то, что происходит в Звенящей Долине? – усмехнувшись спросил Лодин. – Разве порядок, когда огнекрылые за один налет целый город сжигают? Я уперла кулаки в бока и ответила с вызовом: – Именно из-за этого я здесь. Ради Долины. Пока мы обсуждали Трехмирье, подмирец переводил тревожный взгляд с меня на Лодина и обратно. Потом стал тыкать пальцами в дощечку с буквами, напряженно всматриваясь в прямоугольник. Спустя пару минут отклонился и сунул пальцы под столешницу. Когда вынул, в ладони оказалась прямоугольная пластинка, какие в большом количестве видели на улице. Он поводил по ней пальцами и прижал к щеке, потом неожиданно заговорил. – Это я. Да. Привет. Слушай, приезжай… Нет, тот телефон сгорел… Не важно… Тут такое дело… Нет, по телефону не могу. Нет, не пожалеешь. Просто приезжай. Один не разберусь. Я с удивлением наблюдала, как он снова провел пальцем по пластинке. Потом убрал в карман и поднял на нас с Лодином взгляд. – В общем так, – проговорил он. – Если хотя бы половина из того, что вы сказали, правда, это настоящее открытие. Когда люди узнают… – Ни к воем случае! – выдохнул Лодин так сильно, что шторка на двери колыхнулась. – О нас никто не должен знать. Фарбус, хоть и архаичен, но в этом прав. Фил задумчиво промычал, глядя куда-то в сторону. Потом поднялся и вышел в соседнюю комнату. Когда вернулся, в руках была бутыль и три прозрачных стакана. Он поставил это все на стол, быстро разлил жидкость и кивнул нам, чтоб угощались. Помня резкий запах, я поморщилась и покачала головой. Зато Лодин цапнул стакан и поднес к носу. Пару секунд шумно нюхал, как охотничья собака, потом сделал осторожный глоток. Глаза ветра выпучились, он задышал, словно хлебнул огня, и стал махать ладонью у рта. Лишь спустя несколько мгновений смог успокоиться. Он поставил стакан и проговорил, все еще тараща глаза: – Что это за снадобье? Фил тоже отхлебнул. Но, в отличии от Лодина, лишь коротко покривился, но так, будто это доставляет удовольствие. – Крепкое? – спросил он участливо. – Знаю. Но это лучшее, что есть в ближнем магазине. Ишь ты, Трехмирье… Я поблагодарила богов за то, что дали мне ума не пробовать этой дряни, потом спросила подмирца: – С кем ты разговаривал? Фил непонимающе посмотрел на меня, я указала на карман, куда спрятал пластинку. – А, по телефону, – выдохнул он. – С одним другом. Скоро приедет. – Мы же просили никому не говорить, – грозно произнес Лодин, становясь еще мрачнее. Фил кивнул и сказал: – Просили. Но это мой очень хороший друг. С правильной логикой и полезными связями. Как раз изучает всякую мистическую чешую и древние легенды. Я больше по технике, а вот он… Думаю, с ним будет, о чем поговорить. Опять же, если в вашем рассказе хоть слово правды… – Мы сказали правду! – произнесла я резко, чувствуя, как помимо воли внутри начинает закипать лава. Фил вскинул ладони, как бы закрываясь. – Ладно-ладно. Приедет, разберется. А пока… не знаю. Чаю попейте. Чай вы пьете? – Пьем, – согласилась я. Мы вышли обратно в комнату. Лодин переместился к окну и опустился на старый диван с огромной дырой в середине. Из нее торчит что-то вроде овечьей шерсти, но не разлетается. Окно завешено занавеской, которую давно не стирали и из белой она приобрела желтовато-серый цвет. Поэтому в комнате полумрак, как в монашеской келье. Я села на табуретку, а Фил стал хозяйничать на кухне, которую смогла распознать только по кастрюлям. Через пару минут он поднес нам по чашке с ароматным чаем. Едва поднесла к губам, как раздался грохот, словно само небо раскололось на части. Следом послышался нарастающий шум, забарабанило по подоконнику, а воздух даже в доме наполнился влагой. Фил проговорил: