— Мира, наверное, ее надо выкинуть, — чуть прокашлявшись, говорит Юлька. Она только что вернулась в нашу комнату, но по глазам соседки я догадалась, что та в теме. — Я попробую ее отстирать, — говорю и сама себе не верю. Моя осенняя куртка, совершенно новая, очень дорогая, купленная в Чите перед отъездом! Я в ней до морозов должна была проходить! Юлька осторожно подходит к стулу, касается куртки. Вижу, что ей противно. — Мир, такую краску не отмыть, к тому же ты видела, что куртка порвана? — Не порвана! Порезана. Кто-то специально ее разрезал! Какая-то тварь! — гневно выкрикнула я. Шелест испуганно попятилась. — Тебе надо поспать, Мира. И не надо так нервничать. Понимаю, но… ты же не знаешь, кто это сделал? Или знаешь? — Если б знала, то тут не сидела бы! Юль, я оставила ее на скамейке недалеко от стадиона. Меня торопили, в общем, неважно. Я буквально на десять минут отошла, когда вернулась, ее не было на месте. Все облазила, к охране даже ходила… там, оказывается, камер нет! По всему кампусу натыканы, а там — нет! — А нашла в итоге где? — На мусорном контейнере лежала. По дороге к нашему корпусу. Меня снова потряхивает, как два часа назад, когда я отыскала куртку. — Что делать будешь? — опасливо спрашивает Юлька. — Слушай, у меня успокоительные есть, хочешь? Мотаю головой: не хватало еще таблетки грызть! — Не знаю, понятия не имею, что делать! Такой беспомощной, как сейчас, я никогда себя не чувствовала. Каждый день какая-то хрень происходит, все хуже и хуже. — Надо успокоиться, Мира. — Юлька громко вздыхает и подает мне большой мусорный пакет. — Успокоиться и приспосабливаться как-то, что ли. Жизнь — вообще сложная штука. — Тебя же не травят в парах! — с негодованием воскликнула я. — Не подкалывают преподы! И у тебя есть в чем завтра идти на пары! Юлька долго молчит. Уже жалею, что сорвалась на ней, хочу извиниться, когда она вдруг выдает: — Говорят, тут каждый год такое. То есть всех перваков на дотации прессуют, но одного больше остальных. Типа находят козла отпущения, что ли. Ну чтобы никто не пытался дергаться. Ничего не отвечаю, просто выключаю свет и пялюсь в потолок. Завтра не пойду на пары. Во-первых, не в чем, а во-вторых, я не выполнила домашку. Засыпаю только под утро, когда уже рассветает, и почти сразу чувствую, как меня толкают в плечо. — Просыпайся, на пары опоздаешь. Натягиваю на голову одеяло, игноря Юльку, но та не отступает: — Тебе куртку принесли, новую! Тут же выныриваю из кровати, голова раскалывается от резкого движения, от боли сжимаю зубы, чтобы не застонать. — Откуда?! — Смотрю на добротную темно-зеленую куртку и теряюсь в догадках. — Комендант передал, как я поняла. Все же в курсе, что случилось с твоей. Примерь. Куртка очень теплая и качественная, чуть великовата, но это даже хорошо. — Она с логотипом академии, у нас в таких техперсонал ходит, — кивает Юлька, — но это же не проблема? — Нет, конечно! — Я собираюсь на пары, стараясь не думать о том, что кто-то сегодня хоть раз, но захейтит меня из-за куртки. Первая пара у Демьянова. Влетаю в аудиторию за минуту до начала занятия, быстро вытаскиваю учебник и тетрадь. Сижу одна, в крайнем ряду, недалеко от двери. Сегодня на меня внимания не обращают, чему я несказанно рада. Препод начинает лекцию, когда дверь открывается, и в нее протискивается Асафьев. — Можно? Извините… — Марш на место, — кивает Демьянов. Чуть не задыхаюсь от возмущения: меня выгнал с лекции, не дал тест написать, а тут. Какого хрена вообще?! Буравлю спину препода, и он как по команде оборачивается: — Мирослава, вы на меня так смотрите, словно я вам что-то должен. Извините, но я давно уже счастливо женат. Взрыв издевательского хохота. Никто уже не прячется, как еще неделю назад, бросают на меня насмешливые взгляды, полные мужского превосходства. Краснею и отворачиваюсь. Неподалеку Асафьев весело рассказывает, что тупо проспал, полночи гамил. Горю от возмущения, но не знаю, что сказать. Любое слово прозвучит как жалкое оправдание. Опускаю голову, краснея еще больше, и слышу сухой, уже без издевки, голос Демьянова: — Если вы так хотите привлечь к себе внимание, прошу к доске. Начнем с дифференциальных уравнений. Иду на ватных ногах, сама как в тумане, в голове шумит, но я покорно записываю уравнение. Правда, маркер в руке подрагивает. — Удивите нас, Мирослава, — слышу за спиной Демьянова. — Докажите, что ваш предел — это не борщ на кухне. Снова смешки. Я тупо смотрю на доску и не понимаю, что там написано. Вообще — по нулям. Как будто кто-то стер из памяти все знания. Никогда не чувствовала себя такой беспомощной! — Ну же, Шанина! Время идет! Или вам так мало нашего внимания? Меня трясет, голова кружится, еще чуть-чуть — и я упаду. — Куда вы? Шанина! Под громкое «у-у-у» забрасываю в рюкзак вещи и вылетаю из аудитории. Живот скручивает, меня тошнит, хотя я с вчера ничего не ела. С трудом доползаю до туалета, чтобы отдышаться. Становится чуть лучше, но голова все равно кружится. Мне нужно на воздух. Подальше от этих стен. На первом этаже тишина. Без приключений нахожу свою куртку в гардеробе и, накинув ее на плечи, выхожу на улицу. Огибаю здание, которое я наивно назвала Хогвартсом. Как же! Ноги сами ведут меня на стадион. Вижу, что баскетбольная площадка занята, хочу посидеть на трибуне и немного прийти в себя. Перед глазами встает уравнение. Простое, на самом деле. Почему я не смогла его решить?! До трибун не успеваю дойти. Едва удерживаюсь на ногах от удара. От спины отскакивает баскетбольный мяч. Из-за шока первые секунды ничего не чувствую, а потом раздается ненавистный голос: — Эй, мошка! Мяч подкинь! Ненавижу! Как же я его ненавижу! Но молча иду по газону, искать, куда улетел чертов мяч. Спина отдается болью. Завтра синяк будет, отстраненно думаю я. Даже плакать уже не могу. Шумский стоит и напряженно смотрит, как я иду в его сторону с мячом. Разгоряченный, в спортивных лосинах и форме академии. Под номером один. Ну, разумеется. — Ближе давай, — приказывает он, и я послушно подхожу к нему практически вплотную. — Хорошая девочка. Стэн скалится, еще и за руку меня держит. К нам подходят несколько игроков — свита короля, если так можно сказать. — Пусти. — Я кашляю, в горле пересохло, мне безумно хочется пить. Но еще больше — никогда не видеть Шумского. — Че-то ты красная! Заболела? Зачетная куртка. — Хватает меня за локоть, но я вырываюсь. — Сушнячок? Чего кашляешь? Молча пытаюсь освободиться, но Стэн явно решил покуражиться. И зачем я сюда пришла?! — Так чего? Пить хочешь? Неохотно киваю. Может, отпустит наконец? В руке Стэна появляется пластиковая бутылка, жадно смотрю на нее, Шумский перехватывает мой взгляд, откручивает крышку и… начинает пить. Чуть не плачу от очередного унижения. — Хочешь, да? — Стэн перестает пить, в бутылке остается еще половина воды. — Держи. Протягивает бутылку мне, но в последний момент подносит пластик ко рту и смачно плюет в горлышко. — Пей! — Ну ты красава, Стэн! — довольно фыркает Петюня. Еще один лизоблюд Шумского. В его руке телефон и он… он меня снимает. — Пей, мошка!