Юлька Шелест испуганно охает. — Девочки стесняются, — комментирует Вэл. — Ну что, поддержим их? Словно по волшебству начинает играть легкая музыка, которая постепенно становится все громче. — Динамичнее, девочки, давайте! Нас нагло снимают на телефоны, какая-то девушка в первом ряду улыбается и показывает большой палец вверх. — Кто первой разденется и сиганет в бассейн, получит приглос на мою следующую вечеринку. Шанина, давай, покажи буфера! Взрыв смеха. Стэн не упускает возможности побуллить меня. Нутром чую — это еще цветочки. Ягодки Шумский наверняка приберег напоследок. Вспоминаю все, что мне обещали по дороге Вэл с Герой, и не могу унять дрожь. Беспомощно смотрю, как Катька со Светой бойко стягивают с себя свитшоты, потом футболки. Да, похоже, девчонки все для себя уже решили. За ними — еще две сокурсницы, которых я видела лишь мельком. Кажется, их зовут Лена и Ира. Парни довольно свистят: — Я б вдул прямо ща. — А ниче так! Сиськами потряси! — Да вы с ума посходили! — обреченно шепчу я. Меня конечно же никто не слышит. — Что такое мад-реслинг? — боязливо спрашивает Юлька и теребит молнию от куртки. — Драки в грязи, — хмуро поясняю я. — Вон Светка уже там, внутри. Темно-синего надувного бассейна я не заметила, когда пришла сюда. А он все это время стоял рядом с шатром. — Юль, ну ты чего? Тоже пойдешь туда? Худенькая Шелест стоит по пояс голая, стыдливо прикрывая руками простенький топик. — А что, есть выбор? — Ты же замерзнешь! — Лучше померзну чуточку, стыдно как… ужас. — Юлька почти плачет. — Н-но лучше так, чем… ну ты сама понимаешь. — Не понимаю. Со стороны шатра раздаются недружные хлопки, потом нарастает недовольный гул. — Отдельное приглашение нужно? — в микрофон кричит Шумский. От его голоса можно оглохнуть. Юлька торопливо стягивает с себя джинсы под одобрительные возгласы и в одних кроссовках бежит по холодному гравию. — Тощая какая! Мешок с костями, — ржет какой-то парень. Юля съеживается, опускает голову и неловко, поскальзываясь, бежит к бассейну. Смотреть на это не могу! — Кто объяснит Шаниной, что нельзя отрываться от коллектива, а? — Стэн поворачивается к девчонкам в бассейне. Те дрожат от холода, но ничего не делают, чтобы изменить хоть что-то! Не удивляюсь, когда Светка и Катька неуклюже вылезают из бассейна. Остальные жмутся друг к другу, руками закрывают себя. — Разденьте ее! — приказывает Шумский, не сводя с меня взгляда. — Ты с ума сошел?! Урод! Я стою, скрестив руки, и с ненавистью смотрю на однокурсниц. Они ничего не говорят, но по их глазам вижу: они все сделают, что им скажет Стэн. Скажет меня избить или покалечить — даже сомневаться не станут. — Только подойдите! — предупреждаю. — Я не позволю. Кулаки сжимаются сами собой. Я не дам им дотронуться до себя. Клянусь! Не дам! — Вау! Замочи ее, Ларченко! — Давайте батл, девки. Свист и гвалт. По-моему, разгоряченные мажоры то ли пьяные, то ли обколотые. Даже некоторые девчонки хлопают и ждут драки. Сердце готово выпрыгнуть из груди. Я физически намного сильнее каждой из них, но я одна и никогда по-серьезному не дралась. За спиной раздается шорох, на который я не успеваю среагировать, потому что на голову мне натягивают мешок. Тот самый… — Петюня… красавчик! — Тащите ее! Меня сбивают с ног, и я больно ударяюсь коленом. Руки, грубые и сильные, безжалостно сдирают с меня куртку. Слышу треск ткани. — Пусти… пустите! Меня куда-то тащат. Кладут на землю и держат, чтобы я не дергалась. Кто-то садится на ушибленное колено, от чего я вою во весь голос. Холод обжигает тело. Из последних сил сопротивляюсь, когда с меня стаскивают джинсы, но бесполезно. Воздуха совсем не хватает, я задыхаюсь. В мгновение все заканчивается. Меня отпускают, и я падаю на что-то мягкое и теплое… Тело обволакивает вязкая жижа. Быстро скидываю с себя мешок. Я в бассейне, полном липкой, коричневой грязи. Она уже на лице. Машу руками и вытягиваю шею, чтобы не уйти с головой под эту мерзкую жижу. Пытаюсь встать на ноги, колено жутко болит, но на душе куда больнее от унижения и беспомощности. Еле сдерживаю слезы, но лучше умереть, чем позволить им пролиться. — Стэн, это перебор. — Лариса, подружка Савицкой, неуверенно смотрит на Шумского. — А если она пожалуется? Ну трешово вообще-то. — Пожалуется? Кому она нужна? — Но вообще-то… — Если что-то не нравится, вали отсюда! — взрывается Шумский. — Эту тварь надо наказать! Я еще толком и не начал. К нему торопливо подходит Инга, берет за локоть и что-то шепчет. Стэн уже не орет: — На колени, Шанина. Проси прощения и, может быть… — Нет! — Дура. Сама виновата, — спокойно произносит Шумский. Он вроде и не сомневался в моем ответе. — Сама, значит, захотела. Ладно, окуните ее в бассейн. Грязь стекает с тела, волосы слиплись на шее и плечах. Хочу вылезти, но Светка с Катей толкают меня обратно. Еле удерживаюсь на ногах. В глазах Ларченко вижу непоколебимую решимость меня утопить. Она ниже, плотнее меня и явно не утруждала себя физическими нагрузками, а просиживала за учебниками. — Не обижайся, Мирка, — пытается схватить меня за руку Светка. — Но ты сама виновата! Отклоняюсь в сторону. Нападать ни за что не буду, только обороняться. Светка поскальзывается, так и не успев до меня дотянуться, машет руками и хватается за Ларченко. Обе барахтаются в бассейне под свист и пьяные выкрики. Руки дрожат от напряжения. Все, что я хочу, — это вылезти из чертового бассейна. Слез нет, мне больше не стыдно за себя, за свою беспомощность. Я оглушена и ничего не чувствую. Не реагирую на возмущенный гул, когда стряхиваю с себя грязь. Рядом стоят испуганные девчонки, Шелест, Ира и Лена. Они в ужасе таращатся на меня. — Два-ноль в пользу Шаниной! — усмехается Вэл. — А она не такая уж уродина, Стэн. Давай, детка, добей этих двух куриц. До меня не сразу доходит, что Селиванов говорит про Катьку со Светкой. Те никак не могут вылезти из жутко скользкого бассейна с грязью. — Иди к черту, урод! — выдыхаю я. — Я их пальцем не трону! Вэл презрительно морщится: — За урода молить будешь прощения! Так, телочки, — обращается он к трем девчонкам. — Марш в бассейн. Покажите, на что способны. — Юль! Не надо! Ловлю Шелест за руку, но та отталкивает меня и лезет в бассейн вместе с Ирой и Леной. Они неловко дерутся, забрасывая друг друга грязью, пытаются сбить с ног. Не могу на это смотреть! Стэн оказался прав, а я — нет. Все можно купить и продать: людей, их чувства и устремления, их желания. Можно запугать и заставить человека делать все что угодно. Они хозяева этой академии, и когда выйдут из нее, станут хозяевами жизни. А я наивная деревенская дурочка, которая почему-то решила, что совесть и порядочность так же ценны, как власть и успех. И что своим трудом смогу сама всего добиться. Это все несправедливо. Так не должно быть. Мир другой, он не может быть таким жестоким и циничным! Замечаю Шмелева. А он спокойно себе сидит за одним из столов, уже одетый, и наблюдает за девчонками. И это тот, кто еще в сентябре говорил, что эти мажоры — просто тупые маменькины детки и что он никогда не будет с ними общаться. — Доволен, да? — Шумский радуется как ребенок, что девчонки дерутся, и меня прорывает: — Чувствуешь себя победителем? Королем академии? Показал грязи ее место? Вот только ни ты, никто из вас в белом ни черта собой не представляете! Без денег и власти ваших родителей вы никто, вы не выживете!