— Что не так?! Что? Мы поженимся. Сначала распишемся, а потом свадьба, когда я в платье смогу влезть. Арсений Александрович сам сказал… Или мне ему позвонить?! Мне позвонить Баеву?! — Не надо никому звонить, Лика, я все сделаю, — усталым голосом произносит Тарас и отодвигает беременную в сторону. Я наконец вижу его полностью. В домашнем банном халате, влажные волосы, тапочки на босу ногу. Он у себя дома. И это зрелище убивает меня намного сильнее, чем визг его беременной будущей жены. — Мира, как ты здесь оказалась? Прости, я… Черт! Он нервно ерошит волосы, явно пытается подобрать слова. А я ловлю на себе победный взгляд Лики. Голова кружится, к горлу подступает тошнота. Бежать! Бежать отсюда! — Мира! Мира, стой! — слышу за спиной возгласы Тараса, а потом женский вопль: — Ай! Помоги! Хлопает дверь. За мной никто не идет. Выбегаю из подъезда, холодный воздух бьет в лицо, я пытаюсь отдышаться, прийти в себя. У него семья, Мира! Беременная подружка, которая вот-вот родит! — Привет, кукла! — раздается развязный мужской голос. — Ну че, перетереть с тобой надо! Не сразу понимаю, что это ко мне. Взгляд постепенно фокусируется на невысоком коренастом мужчине. Он с ухмылкой меня рассматривает. Мне становится не по себе. Уголовник какой-то? — Дайте пройти. — Опускаю голову, но меня хватают за руку. Больно. — Ну нет, кукла. — Он противно скалится. — Лика велела проучить тебя, шлюха, чтобы к мужику ее больше не лезла. Да, Витек? От ужаса холодеет внутри. Сзади на плечо ложится чья-то рука и стискивает его. — Пустите! Вы кто?! — Прижимаю к груди рюкзак и смотрю на двух незнакомых мужчин. — Что вам нужно?! В панике озираюсь — на улице темно, рядом дорога, по ней машины проносятся, но людей нет. — Пойдем, поболтаем, кукла. Один из мужчин быстро зажимает ладонью мой рот, чтобы я не закричала, а второй помогает тащить меня за угол дома. Подальше от дороги. Брыкаюсь что есть сил, но тяжелая рука зажимает еще и нос. В голове шумит, вскрикиваю от боли, когда вдруг падаю на что-то твердое. — Ну что, сучка, будешь еще на чужое зариться, а? В глаза светит фонарь, я щурюсь, встать не могу с асфальта, нога жутко болит. Их двое, они стоят и скалятся. Вижу их ноги в массивных грубых ботинках. — Пустите… пустите, пожалуйста, — молю я. — Я ничего не сделала. — Да ладно, — ржет один. — А вот Лика так не считает. Нельзя обижать беременную. Она ж расстроится, а я не хочу, чтоб моя сестра расстраивалась. Поняла, сука?! Он вдруг поднимает ногу у меня над головой. В ужасе закрываюсь руками. Но удар приходится ниже, в ребра. — А-а-а! — вскрикиваю от боли и снова задыхаюсь. — Что? Не нравится? А нехер на чужих мужиков прыгать, сучка! Витек, а личико у сучки ниче так. Жалко даже портить. Перед глазами что-то блестит. Нож?! Дергаю ногами, пытаюсь отползти от них. В панике хватаю ртом воздух. Господи, нет! — Да не бойся ты. Чуток совсем, чтоб память осталась… Он садится на корточки, но лица его я не вижу. Вообще ничего не вижу, потому что внезапно становится нестерпимо светло. Жмурюсь и глохну одновременно. Воздух разрезает истошный визг автомобильной сирены. — Че… Какого?.. Нужно встать и бежать, но у меня нет сил, и я сижу, зажав уши руками. Слышу чей-то скулеж, мат, стоны, но мне страшно открыть глаза. — Мира! — От голоса Тараса внутри ничего не вздрагивает. Я даже не откликаюсь. — Мира, малышка… — Отойди от нее, Кочетов! Я чуть не подскакиваю. Баев?! Господи, я брежу? — Мира. — Надо мной склоняется знакомая тень. Еще до того, как Артем дотрагивается до меня, я понимаю, что это точно он. Что мне не кажется. — Жива? Киваю, сказать ничего не могу. Меня разрывает, вот-вот захлебнусь от рыданий. И облегчения. Все кончилось. — Встать сама можешь? — сосредоточенно спрашивает Артем и, не дожидаясь ответа, осторожно поднимает меня. — А… нога, — выдыхаю я. — Они тебя били? Молчу, меня колотит изнутри крупная дрожь, мне очень холодно. — Уебки, — цедит сквозь зубы Артем. — Мы только попугать, — звучит ненавистный голос, и я съеживаюсь от страха. — Лика попросила… — Твари! — Тарас рядом стоит, но не подходит к нам с Артемом. Отворачиваюсь, чтобы не видеть его больше. Чтобы никогда в жизни больше не видеть Тараса Кочетова! — Где болит? Рука Баева ложится на мою щеку и успокаивающе ее поглаживает. И тут меня наконец прорывает. Цепляюсь за его плечи и реву. Вою, не стесняясь никого вокруг. Господи, какая же я дура! — Давай я помогу. — Тарас суетится, но Баев матом велит ему не двигаться. Артем подхватывает меня на руки. Цепляюсь за его шею. Наверное, надо удивиться, как он здесь очутился, почему несет к своему «Ягуару», но я реву, утыкаясь носом в мягкую шерсть пальто Баева. Лика испуганно лепечет: — Артем, я ничего не хотела такого… вообще не знала, что она с тобой… только попугать… Инга сказала, она с Тарасом путается… а мы с Алексом поругались, он не хочет жениться… а Тарасик должен твоему дедушке… Она несет какой-то бред, я же плотнее прижимаюсь к Артему. Запоздало понимаю, что вся в грязи и измазала Темному пальто. Хотя какой он Темный, сейчас он самый что ни на есть Светлый. — Лика, заткнись. С тобой отдельно поговорю. А брата своего ты крепко подставила, я такое не прощу. Он опускает меня на сиденье, я напрягаю оставшиеся силы, чтобы не закричать от боли, нога саднит жутко, наверное, в кровь содрала, но под джинсами не видно. Артем закрывает дверь. Вижу, как он подходит к Кочетову, что-то ему выговаривает. Не слышу ни слова. Закрываю глаза и отключаюсь. Глава 39 Влюбленная идиотка! На хера с ней вообще связался? Упертая как баран, никаких авторитетов, самосохранение как у камикадзе. Еще и хамит, как будто одолжение делает. Ни уважения, ни благодарности. Задолбала! Только из лифта вышел, сразу понял — ее нет. Это несложно, кстати, никакого фокуса — Шаниной всегда много, вечно мельтешит перед глазами со своим пылесосом. Даже когда ее не вижу, просто чувствую, что она тут, — другой вайб. Она везде заполняет собой все вокруг, даже когда сидит в своей каморке и зубрит скучную чушь. Иногда это бесит, иногда без нее пусто. Люблю одиночество, но когда Мира рядом, пентхаус перестает казаться склепом. Не предполагал, когда переселял ее к себе, что она так изменит мое пространство. Это мало кому удавалось. Строптивая, слепая дура! Думал, сама разберется. Поймет, кто есть кто. Ни хера! Выбрала себе полное ничтожество. И урок не помог. Вот это особенно обидно. Не надо было ее зажимать тогда, но ее тупая влюбленность в Кочетова вымораживала. А сейчас… сейчас все к лучшему, да. Пусть катится к чертям. Так спокойнее. Зацепила же, если два дня скучал без нее. Старался как мудак быстрее вернуться.