Он сидит на ковре, скрестив вытянутые ноги и прислонившись спиной к светло-бежевому дивану. В его руке бокал, наполненный коричневой жидкостью. Коньяком, наверное. Рядом на ковре стоят красивые узорчатые бутылки. Темно-синяя рубашка на груди наполовину расстегнута, рукава завернуты до локтей. А в глазах — полное равнодушие. — Привет? Да, это не приветствие, это вопрос. Я как бы спрашиваю, можно ли войти в логово к бешеному дракону. Дракон молча смотрит на меня и делает пару глотков из бокала. Ну ладно, молчи дальше. Я жадно окидываю взглядом комнату. Не раз думала, что могут здесь прятать? Чувствую легкое разочарование — комнату как будто используют в качестве склада; вижу задвинутый к стене огромный белый рояль, большой письменный стол, шкафы, кровать явно новая, два кресла, стол и диван. Обычная комната. С одним серьезным отличием. — Здесь пыльно. Очень. Может, все-таки прибраться? Баев ставит на пол пустой бокал. Вид у него совсем не дружелюбный, но я и не жду, что он мне обрадуется. У меня другая цель. — Приди ты полчаса назад, выбросил бы из окна. Но ты умеешь выбирать время… В переводе с «баевского» это означает «привет». — Не знала, что вот так можно отмечать собственный день рождения. — Иду по ковру, как по минному полю. — Поздравлять, видимо, не обязательно? Артем не отвечает и поднимает с пола бокал. — Коньяк, да? — Без спроса сажусь подле Артема и беру в руку бутылку. — Хороший, наверное? Ты же паль пить не будешь? — Лучший. — Баев отбирает у меня бутылку и наливает в бокал алкоголь. — Зачем ты здесь? — А можно попробовать? Никогда не пила коньяк. А запах приятный. Баев удивленно пялится — вопрос, что ли, мой не понял? Осторожно забираю у него бокал и залпом выпиваю. — А-а-а! Горло, а потом и желудок обжигает огненная лава — пару секунд не могу дышать, сгорая изнутри. Но уже через мгновение становится тепло и хорошо. По жилам стремительно несется кровь, но это не напрягает, наоборот, расслабляет. — Вкусно как. — Я улыбаюсь Баеву, его лицо совершенно непроницаемо. — И правда хороший коньяк! — А ты разбираешься? — Артем не сводит взгляда с пустого бокала в моей руке. — Нет, конечно. Говорю же, первый раз. Но мне очень понравилось. На всякий случай прислушиваюсь к своему голосу — все отлично, такой же как всегда. — Ты зачем вернулась? Мы сидим бок о бок. От Баева пахнет коньяком, что логично, но он точно не вусмерть пьяный. Вовремя приехала. — Вэл сказал, что ты запираешься здесь на свой ДР и пьянствуешь в одиночестве, — не скрываю я. — А потом еще разносишь все. А кому потом все это убирать? — Ты поверила Селиванову? — Артем отбирает у меня бокал и снова наливает туда коньяк. Бутылка пуста! Но рядом еще две стоят. — Тому, кто гонял тебя как зайца по городу, пока ты ко мне под колеса не прыгнула? А потом Вэл насильно привез тебя на вписку. И ты ему поверила? — А разве он наврал? — Нет, но тебе не нужно было приезжать. Пожимаю плечами: спорить с Баевым себе дороже, поэтому молча забираю у него бокал и пью. На этот раз не залпом, а мелкими и неторопливыми глотками. Так, чтобы почувствовать, как лава приятно обжигает внутренности. А запах какой! — Что? — Баев легко поднимается на ноги и идет к двери. — Ты куда? — Бокал взять, — отвечает он, не оборачиваясь. — Ты забрала мой, а пить из горла я пока не готов. Он идет по коридору, скорее всего, направляется в гостиную на втором этаже — там есть мини-бар. Времени у меня мало — ощупываю взглядом пространство и замечаю большую бежевую коробку. Она лежит у стены, и Артем закрывал ее собой. Рыться в чужих вещах нельзя, но эта комната и все, что в ней свалено, — явно имеет какое-то значение для Баева. Иначе вряд ли бы он пришел сюда напиваться. Почему он так ненавидит свои дни рождения? Добраться до коробки не получается — Артем возвращается, — поэтому беру одну непочатую бутылку коньяка. Тяжелая какая и красивая! — Ку…кур… — пытаюсь прочесть название. Явно на французском. — Это «Курвуазье», — поясняет Артем и садится рядом. В его руке чистый бокал, точно такой же, как и у меня. — Лимитированная коллекция. Ты вообще алкоголь пила когда-нибудь? Мне не нравится его тон — высокомерный слишком. И я не стану молчать. Так легко сейчас на душе. — Пила, конечно! Шампанское на выпускном, еще вино сухое на день рождения в прошлом году. У нас в семье не пьют, папа резко против, да и мама тоже. А вот наши соседи… представь, три года назад дядь Леша так напился, что чуть своим трактором наш забор не протаранил! — Как интересно! Тебе налить? — Конечно! — Я резво подношу бокал к бутылке, раздается нежный «дзынь». Как от хрусталя. — Можно еще, если не жалко, конечно! Плеснул самую малость! — Не жалко. — На лице Баева появляется любопытство. По-моему, он уже не злится, что я здесь. И не гонит никуда. И не разносит половину пентхауса. Вэл наврал, гад. — Ну и здорово! — Смотрю на янтарную жидкость внутри бокала. Какая же красота. — С днем рождения можно поздравить? — Не стоит. — Артем сидит расслабленный и спокойный. Молчаливый слишком, даже для себя. — А тебе сколько исполнилось? — Двадцать три. — Космос, а не возраст. — Приваливаюсь локтем к спинке дивана. С опорой как-то удобнее сидеть. — Почему так отмечаешь, тоже нельзя спрашивать? — Нет. Артем медленно, словно по капле, пьет коньяк, а в моем бокале уже почти пусто. — Налей еще, пожалуйста, — прошу я. — Вообще-то, мне нужно перед тобой извиниться. Баев так округляет глаза, что его вечная маска холодной надменности мгновенно исчезает с лица. — Нет, правда. Я была не права. Я про Ингу и про всю эту историю с порно. — В голове немного шумит, но я делаю пару глубоких вдохов, и все проходит. — В общем, Ульссон знала, что ей изменяет Стэн, вряд ли ее сердце пострадало. Хотя я видела ее слезы… — Инга помешана на своем социальном статусе, — наконец произносит Баев. — Ей важно только то, как она выглядит в глазах других. Я не унижал ее женское достоинство, ты ошиблась, Мира. Я лишь показал ей ее место в иерархии. — Как это отвратительно, — вдыхаю я пряный аромат. — Мне не понять таких отношений! Стена напротив вдруг начинает двигаться, и почему-то диван, на который я облокотилась, тоже качается. Что за черт? — По-моему, тебе достаточно! — Баев выдергивает из моей ладони полупустой бокал. — Ты вообще что-нибудь ела? — А тебе твои прихвостни не доложили?! — Язык говорит быстрее, чем я думаю. — На кой ты ко мне приставил каких-то бодигардов? Я как в тюрьме. Кто-то внутри меня кричит, чтобы я заткнулась. Что мне завтра будет стыдно за свои слова, но я велю этому «кто-то» заткнуться! Я сама себя контролирую! — Доложили, конечно, — неожиданно терпеливо отвечает Артем и похлопывает по телефону у себя в кармане. — Вообще, я в этот день все отключаю обычно, но тут как чувствовал. Он сидит близко, еще чуть-чуть — и можно коснуться его бедра. Такой расслабленный и совсем не страшный. — Добрый дракон в своей пещере. — Что? — Баев поворачивается ко мне всем корпусом, и я залипаю на его руках, которые лишь наполовину скрыты под рубашкой. Какие же у него красивые пальцы и кисти рук, и запястья. Взгляд скользит вверх — под расстегнутой рубашкой медленно вздымается грудь. Завораживающее зрелище. В голове шумит, но я точно знаю, чего хочу. И я это сделаю. — Баев! — Получается как-то смазано. — Помнишь, как ты меня… ты меня лапал, прижав к колонне? «Замолчи, Мира, молчи! Что ты несешь? Зачем?» Артем пристально смотрит на меня, даже бокал с коньяком убрал в сторону. По его лицу ничего не понять, только глаза еще темнее стали — или мне кажется? — И?.. — От его тихого голоса у меня мурашки пробежали по коже. — И… это было отвратительно! Оскорбительно и… очень неприятно.