— И что ты хочешь? — С любопытством рассматривает меня. Ну точно как кот с мышкой. А мне плевать! Я получу что хочу! — Ты мне должен. Хочу тебя облапать! — Язык чуть заплетается, но я быстро поправляюсь: — Хочу тебя потрогать. Имею право! Чтобы тебе тоже было противно. Чтобы понял, как это… когда тебя лапают! Он долго смотрит на меня таким пронизывающим взглядом, что становится не по себе. Похоже, я все-таки немного пьяна. Не надо было… но я никогда не осмелюсь до него дотронуться, если он не разрешит. — Забей! — Я первой отвожу взгляд. — Наверное, я много выпила, да? Артем не отвечает, медленно расстегивает сначала одну пуговицу, потом следующую, и еще одну… Глазам не верю, он в распахнутой рубашке, и я могу запросто коснуться его! — Трогай, — разрешает он, заставляя мое сердце биться сильнее от нетерпения. И добавляет с легким смешком в голосе: — Пусть мне тоже будет… противно. — Можно, да? — Я неловко тянусь к нему, что-то с координацией не то. — Правда можно? Я как ребенок, которому наконец разрешили сладкое. Закусив нижнюю губу, чтобы не сорваться, осторожно касаюсь обнаженной груди Баева. Какая гладкая кожа, упругая, ее приятно трогать. Веду пальцами вверх, к шее, потом, осмелев, кладу ладонь на солнечное сплетение и, не спеша, двигаюсь вниз, к прессу. — Какой он твердый! — выдыхаю я то, о чем думаю. — Никогда не трогала мужчину вот так… — Польщен. — Тихий смешок обжигает мой висок. Артем вдруг тянется ко мне, резко приподнимает и усаживает к себе на колени. У меня сразу все плывет перед глазами. — Так ведь удобнее? — Его голос звучит словно издалека; покачнувшись, я почти падаю на Баева. Утыкаюсь носом в его шею и шумно вдыхаю в себя мужской запах. От него почему-то не пахнет алкоголем. «Потому что ты все выпила, Мира! — доносится до меня сдавленный злой голос откуда-то изнутри. — Ты напилась, и завтра тебе будет стыдно!» — П…прости. — Меня реально ведет, вцепляюсь в Артема, чтобы не упасть. — Я… — Тш-ш… Он заставляет меня замолчать, а сам медленно обводит пальцами мои губы. Как будто разряды тока запускает. Не могу сдержаться, судорожно выдыхаю через рот. — Ну что? — Артем убирает руку от моего лица. — Достаточно? Или еще? — Еще, — шепчу я так, что себя почти не слышу. Мне словно уши заложило. — Еще хочу. — Тогда чего ты ждешь? Артем чуть отклоняется назад и прикрывает глаза. Его руки мягко гладят мои бедра. И это до безумия приятно, в животе становится еще жарче, намного жарче, чем после коньяка. Я смелее вожу ладонями по гладким упругим мышцам пресса. Под моей рукой они заметно сокращаются, и мне это нравится. Кладу руку на грудь и слушаю, как колотится его сердце. Быстро опускаю руку вниз, еще ниже, где еще не трогала. Обвожу пальцами пупок, заставляя Артема вздрогнуть, упираюсь ладонью в жесткие короткие волосы. — Достаточно. — Артем отводит мою руку. — Хватит. Иначе… иначе уже ты мне будешь должна, Мира. До меня начинает доходить, что он имеет в виду. Тело и так пылает, голова кружится… что я делаю? Но ведь это все так естественно было, так хорошо. Пытаюсь слезть с колен Артема, но он не позволяет, сам аккуратно сажает рядом с собой. Его левая рука на моем колене, бездумно провожу ладонью по ней. — Это… это что? — Наклоняюсь ближе, чтобы рассмотреть. В глазах двоится. — Это… шрам такой? Очерчиваю пальцем тонкую, длинную, светлую линию — от запястья почти до локтя. — Н…никогда не видела у тебя. Говорю, а сама себя почти не слышу. — Артем… Глаза закрываются, на меня что-то накатывает, я куда-то лечу, мне так плохо, что уже ничего не соображаю. Голова разрывается на тысячи осколков. Последнее, что чувствую, — это горячие руки на своем обнаженном теле… Глава 47 — А-а-а… Откуда-то доносится чей-то стон. Совсем близко, но мне сложно повернуть голову на этот звук. Я ее не чувствую, дикая боль не дает даже глаза открыть. Снова слышу стон, потом чьи-то шаги, и другой голос разрезает воздух: — Проснулась? — А-а-а. Тело ломит, пошевелиться не могу, но у меня возникает странная мысль: это я стону. Я. Только себя не узнаю. — Ну-ка, попробуй подняться, глаза открой. Пытаюсь, но не очень получается. Улетаю куда-то, где нет никаких голосов и стонов. Не знаю, сколько проходит времени, но я мгновенно просыпаюсь и щурюсь от дневного света. Голова раскалывается, безумно хочется пить, но хотя бы могу сесть. Так, я на кровати, но не у себя в комнате, что-то знакомое, но не мое… — Ты как? — раздается голос. От неожиданности я взвизгиваю и оборачиваюсь. Одеяло падает с груди. Тут же становится так холодно, что обнимаю себя за плечи. Баев тоже сидит на кровати и хмуро смотрит на меня. — Что? Опускаю взгляд и понимаю, что я… в одном бюстгальтере. И рядом Темный. Поспешно натягиваю одеяло себе на голову, чтобы спрятаться. От резких движений голова просто разрывается от гудящей боли. — Вставай, Шанина! Пора просыпаться. Три часа дня уже. С меня бесцеремонно стаскивают одеяло, но я пытаюсь удержать его на себе. — Мира! — Пусти! Артем вдруг отдает мне одеяло, но укрыться им с головой не позволяет. — Пить хочешь? Молча киваю, и через несколько секунд моих губ касается что-то прохладное и приятное. — Пей! Жадно делаю глоток и словно оживаю. Потом еще и еще. Отбираю у Баева кружку и выпиваю все без остатка. Как по волшебству исчезает головная боль, в горле больше нет сухости. — Это что было? Вкус… знакомый… — Старый добрый рассол. — Артем ухмыляется. В спортивных штанах и футболке он выглядит как парень с рекламного постера. Свеж, бодр и чертовски красив. — Специально для тебя принесли с кухни. — Спасибо! — Кутаюсь в одеяло. — Это… это гостевая, да? Почему я здесь? Память вперед Баева подкидывает какие-то дикие кадры. Коньяк, я на коленях у Артема, он раздет, я глупо хихикаю, тянусь к нему руками… — О боже! Я громко стону и прячусь под одеяло. Какой позор! — Вставай давай! — Артем отбирает одеяло и тут же сует мне в руки что-то мягкое. — Одевайся. Живо! — Мне… мне в туалет надо… Он отворачивается, и я, спотыкаясь, бегу к полуоткрытой двери. Не выйду отсюда! — У тебя три минуты! — кричит Баев. Смотрю в зеркало и ужасаюсь: на голове натуральное воронье гнездо! Лицо как… как с перепоя, Мира! Напилась! Впервые в жизни напилась. Пытаюсь кое-как привести себя в порядок. — Одна минута — и я захожу!