Но он молчит, и эта тишина меня убивает, медленно, как кислота, разъедает мою душу. Поэтому, когда раздается гудение мобильного, я малодушно радуюсь. — Да, — бросает Артем, жестом приказывая мне остаться. Хотя я уже готова была сдаться, уйти, так и не получив ответа на свой сумасшедший вопрос. — Да, узнал. Что нужно? Баев, сжав губы, слушает неведомого мне собеседника, но по его лицу видно, не рад он этому звонку. — Нет, не приеду. У нее есть все, что необходимо, она жива и в сознании. Если вы не в состоянии оплатить ее счет… Это я перевожу все на деньги?! — Артем издевательски смеется, а я не знаю, как бы мне исчезнуть отсюда. — Напомнить, почему ваша дочь вышла замуж не за меня?! Замолкает и прикрывает глаза. Ему что-то продолжают взволнованно говорить — кажется, это женский голос. Наверное, мама Насти. — Мои соболезнования, что потеряли зятя. И передайте их от меня Насте. Пусть о муже скорбит, а не просит, чтобы я приехал. Мобильный отлетает на соседний диван, Артем, резко встает с кресла и отходит к окну. Смотрит в него и молчит. А когда оборачивается ко мне, негромко произносит: — Ответ на твой вопрос — нет. Иначе я уже был бы с ней, а не с тобой. Глава 68 Мы больше не возвращаемся к этому разговору, хотя я тайком просматриваю новости. Настю называют единственной наследницей своего покойного мужа и хозяйкой всех его бизнесов. И если верить СМИ, она теперь очень богатая молодая вдова. Артем все чаще зависает в кабинете или сидит в спальне, обложившись какими-то бумагами. А я, когда не убираюсь, готовлюсь в своей комнате к первой сессии. Сразу же после праздников — пять экзаменов за неполные две недели. Не представляю, как я их переживу. Особенно Демьянова и его матанализ. Впрочем, есть и свои плюсы — мы с Баевым не слишком часто пересекаемся, каждый увлечен своими делами, и мне это нравится. Никакой двусмысленности и недосказанности. По тому, как методично исчезает еда из холодильника, понимаю, что он иногда заглядывает на кухню. Но скоро запасы закончатся, новых продуктов у меня нет, так что каждый вернется к своему прежнему питанию. Я — в нашей столовке для персонала, Артем — в ресторане для жителей комплекса. Единственное время, которое мы проводим вместе, — это вечера, когда Баев садится за свой рояль, а я тащу наверх какую-нибудь легкую книжку типа «Занимательной физики» Перельмана. Но только притворяюсь, что читаю. А на самом деле слушаю, что у Артема на душе. Это оказалось не так сложно — понять его через музыку. Например, когда он играет «Шутку» Баха, значит, его что-то беспокоит, как и Сонату №21 Бетховена. А когда доволен, что бывает редко, играет Шопена. Да, я научилась различать некоторые произведения — для этого пришлось даже скачать специальное приложение на телефон и украдкой записывать, как Артем играет. А когда ему больно, я слышу «Адажио» Моцарта… Мы почти не разговариваем, но примерно через час Артем закрывает рояль и желает мне спокойной ночи. Иногда я ловлю на себе его долгий задумчивый взгляд, и мне хочется сделать шаг вперед, но я себя останавливаю. Это трудно объяснить, но я чувствую, что ему нужно побыть одному. Да и мне тоже есть над чем поразмышлять… Удивительно, наверное, но я сейчас с улыбкой вспоминаю свои переживания из-за Тараса — когда он пропадал или когда говорил своим знакомым девчонкам, что мы с ним просто друзья. Теперь все намного сложнее, да и я повзрослела. Вечером, когда сижу над задачками по механике, получаю голосовое от Артема: «Сейчас человек поднимается, встреть ее и проводи в гостиную, я спущусь через десять минут». Да без проблем. Человеком оказывается холеная шатенка с длинными, почти до пояса, прямыми волосами и надменным лицом, на котором написано: «Я знаю себе цену, и она запредельная для вас всех». Едва заметно кивает, скидывает мне на руки серебристую шубку и проходит в гостиную, оставляя за собой шлейф изысканных духов. В ее руках изящная кожаная папка и маленькая дамская сумочка. О да, это совсем другая лига. На вид ей лет двадцать пять, вряд ли больше, но к такой не сунешься на «ты». — Пить хочется, в горле пересохло, — не глядя на меня, произносит женщина, усаживаясь в кресло. — Мне кофе сделайте. Марочино, пожалуйста. Маро… чего? До сих пор держу ее шубу. Беспомощно молчу, и женщина поворачивается ко мне: — Мне повторить? Вы ведь горничная? Или… Она недоуменно смотрит на мои домашние шорты и футболку, а я не знаю, что ей ответить. Вообще-то, да, я горничная, но какая-то неправильная, мне даже униформу не разрешают надевать. Кто я здесь?! — Если хотите пить, то перед вами графин с водой. — К нам подходит Баев, одетый в строгий деловой костюм. — А если хотите кофе, то Мира велит его принести из бара. Но, думаю, мы быстрее сейчас посмотрим договоры. Как я понял, все согласны с моими правками… Шатенка любезно улыбается Артему и достает из папки документы, а я осторожно кладу ее шубку на диван и удаляюсь. Никто не видит моей улыбки, но я и не готова ей делиться. Просто радуюсь тому, что Артем не оставил меня один на один с этой девицей, что она не может мной повелевать и указывать, что делать. Просыпаюсь от стука в дверь. Смотрю на часы и ужасаюсь: полдесятого утра! Я проспала! И все потому, что до трех утра сидела с матанализом! Лихорадочно пытаюсь привести себя в порядок; до меня не сразу доходит, что Артем никогда не стучится, он всегда заходит ко мне в комнату без приглашения, а тут… — Привет, Мир. — В коридоре стоит одна из наших горничных. — Гляди, какую красоту тебе заказали. Филипп велел тебе принести. Мне вручают красивый букет из… елочных веток, рябиновых гроздей и роз. А пахнет просто невероятно! Настоящей зимой! Это точно мне?! Верчу в руках букет, видно, что очень дорогой… Но от кого?! Пока мечусь по комнате, думая, куда лучше его поставить — на стол, который завален книгами, или все-таки на тумбочку около кровати, — в дверях появляется Баев. — Доброе утро! — смущенно улыбаюсь. — Вот… смотри, какая красота! Артем не смотрит на букет, он смотрит на меня. — Хочу извиниться, — неожиданно произносит он. — За эту дуру вчерашнюю и за Тоху и девок… Да за много чего. И кого. Рад, что понравились цветы. Ушам не верю. Артем Баев извиняется! Передо мной! — Так это… это ты прислал?! — выпаливаю я. — Ты? Да быть не может! — Почему я не могу прислать тебе цветы? — Артем по-хозяйски устраивается на моей кровати, которую я еще толком не заправила. — К тому же я это делаю не в первый раз. По глазам его понимаю: Баев не стебет меня, не троллит. Он серьезный. И какой-то умиротворенный. — Иди ко мне. — Хлопает ладонью по покрывалу. — Да оставь ты этот веник. — Сам ты веник! — огрызаюсь, пытаюсь скрыть смущение. — Когда это ты мне еще дарил цветы? Артем молчит, взгляда не отводит. Ждет, что я сама догадаюсь. — Да ладно тебе! Я бы такое запомнила! Я… В ладонях приятно шелестит оберточная бумага. А на ней вижу логотип цветочного магазина. Однажды мне и правда приносили букет. В день моего рождения. — Не может быть! — громко восклицаю я. — Этого не может быть! Это был… Осекаюсь, видя, как темнеет его лицо. Верный признак того, что Баев в ярости. — Ты решила, что это был Кочетов? Ожидаемо… В его голосе столько издевки, что чувствую: опять сейчас поругаемся. Но я больше этого не хочу. — А что я должна была подумать?! Я вообще не знала, кто ты! — Но уже тогда предложила мне услуги уборщицы. — Баев, похоже, не собирается вставать с моей кровати. — Но почему?! Почему ты прислал мне цветы?! Ты ведь тоже не знал, кто я! И ты отказался, послал меня подальше. Еще и… в общем, вел себя… — Как обычно, — ухмыляется Баев. — Не знал, но узнать было проще всего. У тебя был день рождения, первокурсница, явно на дотации и успела за несколько недель связаться с двумя подонками — Шумским и Кочетом — и села в машину к главному подонку академии. Мне стало тебя жаль. И я велел прислать тебе цветы. Просто так. Девочки же любят цветы. Вот это откровение! А я столько месяцев считала, что это подарок от Тараса. Глупая… — Сейчас тоже меня жалеешь, Баев? — Иди лучше ко мне. — Он снова хлопает ладонью по покрывалу. — Мира! — Это тоже из жалости? — киваю на букет. Если скажет «да», швырну ему прямо в лицо! — Это благодарность, Мира, что ты рядом. И извинения, — после недолгого молчания признается Артем. — Не заставляй меня повторять. — Не буду, — шепчу я и сажусь подле него. Но Артему этого мало. Обнимает меня за плечи и притягивает к себе. Зарывается носом в мои волосы и шумно вдыхает.