– Какие вещи? – Сила. «В чем сила, брат?» – Ульяна нервно засмеялась. – Магия. Как в Гарри Поттере. Мы про него и не слышали тогда еще. У нас тут своя магия, местного разлива. Про часы. Нам было по тринадцать лет. Я думала, это у него с возрастом пройдет. Но не прошло. Лишь приняло иные формы. – Вы подтверждаете, что Казанский состоял в отношениях с Аглаей Добролюбовой? – Подтверждаю. Я видела их вместе. И домой он к ней часто ездил. Она ошалела от него, как мартовская кошка, понимаете? Ошалела от его внимания к себе, от его настойчивости, обаяния, от его члена! Что я могла поделать – ей девятнадцать, мне за тридцать. Неравный бой. Она преследовала его. Она влюбилась в него, эта примитивная, малообразованная дура. Сколько раз я видела: она сидит вечером на скамейке напротив администрации, в скверике. Дождь льет, снег идет, а она сидит. Ждет его. Чтобы возвращаться вечером вместе. Он тоже был словно околдован ею. Он ее воспринимал не только как молодую любовницу, а как ее… Понимаете? Новое воплощение. Это было как наваждение. Как психоз. Я всегда знала, что это плохо закончится. И это закончилось петлей. – Казанский упоминал о каких-то оккультных ритуалах? – Нет. Со мной он на такие темы не говорил. Он умный парень. Понимает, как это смешно звучит. – Вы подозревали Казанского в убийстве Аглаи? – спросила Катя. – Я подозревала, что все плохо закончится, – упрямо повторила Ульяна. – Мы же спали с ним. Что вы хотите от меня услышать еще? Он после ее смерти был просто убит. Раздавлен. Но мне он говорил, что это судья. – Репликантов? – Окорок наш. Андрей даже попросил меня раздобыть сведения о его точном диагнозе. И я через коллег… я сделала это, даже отксерила ему кое-что из медицинской карты. – Он не говорил вам, зачем это ему? – Нет. Они враги с судьей. И вражда эта… Это скорее соперничество, я так для себя определяю. – Соперничество за что? – За то самое, о чем в детстве речь шла, когда мы верили в чудеса. За силу. – Силу заставить служить себе исполнителя желаний? – спросила Катя. – Я же сказала вам: на Андрея порой накатывает. Внешне этого не видно. Но меня не обманешь. Я его знаю изнутри. – Казанский имел контакты с фотографом Ниловым? – спросил Гущин. – Об этом я ничего не знаю. – Где он был в ночь убийства? Только не надо говорить нам, что он был с вами в постели. – А он не был. Он не приехал, хотя обещал. – Ульяна смотрела на них с вызовом, опускаясь все ниже на дно предательства недавнего любовника. – Видите, я его не покрываю и не выгораживаю. И алиби ему не создаю. Он даже не позвонил мне. Он явился днем позднее, точнее, вечером. Но ничего не стал объяснять. Лежал как бревно. И ему опять приснился тот сон про оранжерею и французские песенки. Он не признался, но меня и в этом не обманешь. – А где вы сами были в ночь убийства фотографа? – спросила Катя. – Дома. Я ночую только дома. – А в ночь убийства Аглаи? – Дома! – Ульяна повысила голос. – У меня мать тогда еще была жива, она бы это подтвердила. – В день, когда был убит Макар Беккер, вы находились до обеда на работе, – подал голос капитан Первоцветов. – Я это сам проверил через ваших коллег в роддоме. Но после трех часов вы отпросились якобы к дантисту по записи. В какую зубную клинику вы были записаны на тот вечер? – Ни в какую. Это просто предлог. Я хотела… Ну, там у меня выпало время свободное – ничего срочного и экстраординарного. Я хотела съездить в торговый центр на МКАД, походить по магазинам, кое-что прикупить. Я ждала, что Андрей, как обычно, пришлет за мной машину. – И что? – Он не прислал. И снова не позвонил даже. И на мои звонки не отвечал. Потом, уже вечером, позвонил, сказал, что был занят с какой-то бумажной волокитой. А затем стало не до того – часы на башне пошли, и в городе начался хаос – все узнали о новом убийстве на башне. – Вернемся к браслету. Почему вы согласились пойти и попытаться выкупить его? – спросил Гущин. – Потому что я… я Андрея люблю… то есть любила и… Знаете, парню, с которым спишь и от которого так боишься и одновременно так мечтаешь залететь, трудно отказать, даже если… если он обманщик, если он изменяет… если есть какие-то сомнения, подозрения на его счет. Этот чертов браслет его матери и бабки, браслет Аглаи – он же должен был подарить его мне. А подарил этой потаскушке, этому ничтожеству… После убийств ведь заметают следы, да? – она помолчала. – Он после ее смерти ринулся туда, к ним домой, наверное, хотел забрать браслет. Но Марго, она же на бутылку себе собирает, у нее никаких моральных ограничений, только водка на уме. Она браслет уже пристроила в ломбард. И он, Андрей, наверное, испугался, что все откроется, что их связь выплывет. Что его станут подозревать. Он так просил меня пойти и выкупить браслет. Так просил! И я согласилась. Я подумала: он потом отдаст его мне. Ну, что-то вроде замены обручального кольца. Но мне этот чертов браслет в ломбарде не продали. Он же оказался фальшивый. Глава 44 Потомок? – За что вы задержали ее? Отпустите ее немедленно! Это полицейский произвол! Я сейчас же позвоню адвокату, он приедет и вытащит ее отсюда! Андрей Казанский повышал голос, почти кричал. Катя отметила: он заступается за Ульяну Антипову так яростно, что у него вздувается жила на лбу. Заступается за ту, которая столь легко и быстро предала его, вполне в духе всеобщего нынешнего мейнстрима. Они были в кабинете вчетвером – Казанский и они все, кроме Анфисы. Она не могла присутствовать на допросе фактического главы администрации города. – Доктор Антипова час как ушла домой, – успокоил его Гущин. – Она показания на вас дала, Андрей Игоревич. Не захотела ничего скрывать от органов следствия о том, что ей известно. – То есть как? Отпущена… Ну конечно, это справедливо. А что вы подразумеваете под своей фразой? О чем ей известно? – О вас и вашей роли во всей этой горьевской истории, что длится вот уже три года и является отголоском гораздо более давних событий, о которых вы знаете лучше меня. – Я не понимаю, о чем вы. – Об убийствах, Андрей Игоревич. Ульяна Антипова поделилась с нами некоторыми своими… ну, скажем, догадками. И теперь мы хотим задать вам немало вопросов. – О том, что произошло на свиноферме, я глубоко сожалею, – быстро сказал Казанский. – Я вышел из себя, не сдержался. Жалею, что все так вышло с судьей. Он подлый человек, понимаете? Он подлый злой человек. Я решил, что Ульяну забрали по его доносу. – Бог с ним пока, с судьей, – грустно проговорил Гущин. – Хотя зрелище было неприятное. У меня к вам другой вопрос. Как вы относитесь к тому, что старый часовой механизм на башне включился и ваши знаменитые часы пошли назад? – Это вопрос? – Да, это вопрос. – Там же было убийство. Племянник Молотовой… Я потрясен, как и все в городе. – Потрясены? И только? Это все, что вы чувствуете по этому поводу? Нет ли в глубине вашей души, которая загадка для меня, – Гущин наклонился к нему близко через стол, – трепета? Нет ли осознания, что наконец-то цель, которую вы поставили себе, достигнута? – Я понятия не имею, о чем вы говорите. – Да? Но вы же объявили себя их потомком? Холеное лицо Казанского пошло красными пятнами. Он сглотнул. Катя… она не ожидала такого от Гущина. Вот о чем он думал все это время – о связях, гораздо более живучих и крепких, чем связи логические, дедуктивные. Связь времени внутри времени… Она разглядывала Казанского. Потомок… Он действительно их потомок или все это ложь и небылица? Есть ли в его лице черты Аглаи Шубниковой? А того, кого мы так и не увидели на фото, но столько узнали о нем, – Игоря Бахметьева, убитого впоследствии собственным кучером, чей внук тоже здесь – сидит напротив Казанского и смотрит ему в глаза? – Доктор Антипова дала показания о вашей связи с Аглаей Добролюбовой. Вы были любовниками, – заметил капитан Первоцветов. – Она так сказала? – И добавила еще многое. – Капитан Первоцветов тоже разглядывал Казанского так, словно видел впервые. – Сказала, что вы подарили девушке браслет – семейную реликвию, связанную с родом Шубниковых-Бахметьевых. Как расценивать такой подарок, как не свидетельство ваших чувств к ней? Казанский молчал. – А потом вы ее убили, – Гущин, который не разговаривал с Первоцветовым, был вынужден подхватывать нить допроса, потому что логика вела их к цели. – Да вы что? Да вы что себе вообразили?! Как вы можете обвинять меня?!! – Девочку забрали прямо из дома, ночью, – перебил его Первоцветов. – Она даже оделась кое-как… Небрежно… Было ведь в ней нечто, что вас в ней поражало, да? Не только анатомические особенности ее организма, имя, но и… Многое другое. Возможно, она сначала не подозревала ничего плохого и пошла с вами добровольно, как много раз делала, когда встречалась с вами, ездила в вашей машине – черном джипе. Но там, на башне… Когда она поняла, что вы задумали, она начала сопротивляться. И вам пришлось применить силу. – Нет! Я ничего не делал! Я не убивал ее! Слышите вы! – Два дня назад, когда произошло новое убийство на Башне с часами, вы отсутствовали в администрации. – Первоцветов помолчал. – Я сейчас сотрудника послал побеседовать с вашей секретаршей и работниками администрации. Вас после обеда никто в кабинете не видел. Вы уехали куда-то на своей машине. Ваша любовница Ульяна тоже напрасно вас прождала, и вы не прислали за ней служебную машину, как хотели. Где вы находились? Что вы делали с трех часов дня до той поры, когда вечером приехали к башне, где уже собралась полиция и толпа? – Я был занят. Я глава города. У меня масса обязанностей. – Так скажите нам, где вы находились все это время? – Я не обязан перед вами отчитываться. Вы сами… Вы без году неделя в нашем городе! Не забывайтесь! Как вас сюда назначили, так вас отсюда и уберут! – Башня с часами и фабричные цеха после ремонта могли принести городу хороший доход. Нашлись бы инвесторы. Но вы зарубили все проекты, связанные с фабрикой. Вы под надуманным предлогом расторгли контракт с арендатором и строителем Вакулиным. Вы остановили все работы. Вы фактически законсервировали фабрику и башню, перекрыв туда доступ всем, кто хотел что-то там делать, снять помещения. Вы словно оберегали это место. Словно оставляли его для чего-то, известного лишь вам. – Там все было незаконно. Там полно нарушений закона об охране памятников! Я не один работы останавливал, я привлек юристов, мы судились – город и… – Да, конечно. Внешне все формальности были соблюдены. Ключи в администрации. Все закрыто. Однако никакой охраны. – Там нечего воровать. Здания пусты.