Брэнди игнорирует ее слова: обычная реакция, когда мы начинаем подкалывать ее по поводу их отношений с Ланой Беннет. Но вряд ли можно придумать, как провести время лучше. Проблема в том, что Брэнди просто-таки излучает ангельскую невинность. Она ее не контролирует. Но Лана почему-то приняла эту фундаментальную черту характера Брэнди за особое предложение вечной дружбы. То она постоянно зовет ее куда-то сходить, то присылает длинные искренние сообщения о парнях (Брэнди в основном отвечает на них вежливыми стикерами). Довольно странная связь, учитывая, что остальных в ее компании Лана, кажется, недолюбливает. Брэнди опускает книгу и закрывает рукой глаза: – Мы идем вместе в кино в пятницу через неделю… – О нет! – восклицает Рейна. – Как до этого дошло? Раздвинув пальцы, Брэнди смотрит на нее: – Эмма рассказывала мне про тот фильм с Кристен Уиг, я сказала что-то вроде «Надо бы посмотреть». Лана услышала и тут же влезла… – Внезапное нападение. – Ага. Я не знала, что сказать, поэтому старалась не давать четкого ответа. Говорила «может быть». – Брэнди закусывает губу. – Но потом Лана начала предлагать конкретные даты… – Оу, – морщусь я. – А потом ты, конечно, вежливо очертила свои границы. – Рейна приподнимает брови. – Потому что ты никому не обязана дружить. – Я притворилась, будто у меня дела, но она все предлагала и предлагала. И я чувствовала себя как в ловушке… – Это сложно, Би, мне жаль. – А теперь оказывается, она уже заказала билеты, и я просто смирилась. Так что мы идем в кино, – хмурится Брэнди. – Чувствую себя ужасно злой. – Боже, Брэнди. Ты же прямая противоположность злу, – качаю я головой. – Просто должна сказать… Кто-то стучит в дверь комнаты. – Войдите, – кричу я, ожидая увидеть маму. Это не мама. – Привет. Это Мэтт. Прямо на моем пороге. – Привет! Я пулей срываюсь с кресла и пролетаю по комнате, попутно закидывая под кровать шесть пар трусов. Разумеется, именно в этот момент у меня из рук выскальзывает телефон. Причем не просто выскальзывает и падает, как у нормального человека. Каким-то невероятным образом он прокатывается по полу как хоккейная шайба. Я усиленно изображаю, что именно так все и было запланировано. – Заходи. – Твоя мама сказала, ты у себя. И просила передать насчет… пятнадцати сантиметров? – Это про дверь, – выпаливаю я, краснея. Почему эта фраза прозвучала так ужасно… пошло? Еще не хватало, чтобы Мэтт думал, будто я обсуждаю размер его члена. С мамой. И что это вообще за инсинуации? У меня же сидят Рейна и Брэнди. Что там за оргию она себе вообразила? – В общем, я просто зашел вернуть контейнеры из-под еды, – заключает Мэтт. – А вы что делаете? Телефон внезапно начинает жужжать. Точно Андерсон. Но я вытягиваю ноги и заталкиваю его под кровать к трусам. Сообщения от него непредсказуемо опасны. Скорее всего, он пишет о постановке, но даже в этом контексте через секунду может сменить тему. И в любой момент начать рассуждать, насколько Мэтт великолепен и прекрасен или есть ли у него кто-то. Если Мэтт увидит все это на экране моего телефона, будет беда. Я падаю на край кровати. Мэтт застывает рядом в нерешительности. – Можно я присяду? – Конечно! Садись сюда. – Я пододвигаюсь к Брэнди, чтобы освободить ему место, но она уже соскальзывает с кровати, захватив телефон. – Рейна, нам, наверное, надо зайти… – Надо! – соглашается Рейна, вскакивая. – Повеселитесь тут. Ведите себя хорошо. Потом она буквально на долю секунды ловит мой взгляд и демонстративно оставляет дверь приоткрытой ровно на пятнадцать сантиметров. Сцена четырнадцатая Стоит им уйти, Мэтт поворачивается ко мне. – Так ты готовишься к прослушиванию в мюзикл, да? – Ага. – Я старательно давлю смешок. Видите ли, мой мир всего-навсего крутится вокруг школьного мюзикла: так было в прошлом году, и за год до этого, и вообще каждый год, начиная с шестого класса. И я на самом деле каждое утро просыпаюсь и думаю, как лучше исполнить ту или иную строчку партии Уиннифред. Думаю, за это время я успела прослушать весь саундтрек от начала и до конца – трудно сказать точно, но раз тридцать минимум. – Здорово, – говорит Мэтт и откидывается назад. Теперь он полулежит на кровати, свесив ноги. – И что, большинство претендентов в итоге попадают в состав? – По-моему, вообще все попадают. Даже если ты совершенно ужасен, Джао просто найдет тебе место на заднем плане. Не тебе лично. – Я краснею. – Ты-то не ужасен. Совсем. Ха! Конечно, нет. Я же слышала, как ты поешь. Кейт. Пожалуйста. Соберись. – Ну да ладно. А ты придешь на пробы? Он пожимает плечами и улыбается: – Это обязательно для учеников продвинутого курса. – Погоди, серьезно? Андерсон даже не упоминал об этом, что странно: присутствие Мэтта в мюзикле многое значит для нас двоих. Разумеется, я предполагала увидеть его на прослушивании. Но теперь это уже точно, а значит, будут и многочасовые репетиции, и посиделки за кулисами и во время оформления сцены. Все это больше, чем просто проведенное вместе время. Трудно объяснить, но работа над спектаклем порождает определенный тип близости. Определяется ли она мыслью «мы ввязались в это вместе», которая всегда возникает, когда ты в команде, или уязвимостью, порожденной самим процессом созидания, или безбашенным весельем недели прогонов, предшествующей премьере, – не знаю. Может, дело вообще в гормонах. Не знаю, как это работает. Но это совершенно точно другой уровень дружбы. Почти как между братьями и сестрами. Кроме той части, где вы целуетесь в рубке осветителя (да-да, Пьерра и Колин, я про вас). Однако прошу заметить: я совершенно не против целоваться с Мэттом в рубке. – Итак… – Я сажусь ровнее, чувствуя, как горят щеки. – Итак? – Итак, ты переехал сюда? – Да, – улыбается Мэтт. Снова неловкое молчание, на этот раз долгое. Достойное войти в историю. Но слушайте, непросто одновременно пищать от восторга и вести беседу. Многовато для одного мозга. Очевидно же, что в такие моменты нельзя говорить о том, что происходит у тебя в голове, к тому же в ней все равно происходит парад стикеров с сердечками. И уж точно нельзя попасть в категорию Странных Незнакомок (номер 6), которые задают только базовые тупые вопросы. Как этот, например. – И как тебе в Розуэлле? Великолепно. Но Мэтт только откидывается назад сильнее, глядя в потолок. – Неплохо! Здесь все по-другому. Самое странное – это что папы нет рядом. – Ох, – у меня сжимается все внутри, – прости. Не следовало… – Нет, все в порядке. Мы с ним не близки. Вообще. Он не слишком… – Мэтт умолкает. Пару секунд мы молчим. – Разводы вообще странная штука, – произносит он наконец. – Очень, – киваю я. – Ты меня понимаешь, верно? Как долго твои родители?.. – Я была в шестом. Так что уже привыкла. – Приятно знать, что к этому можно привыкнуть. Я пододвигаюсь ближе, достаточно близко, чтобы наши мизинцы теперь соприкасались (невероятно смелый шаг, но в данных обстоятельствах нужный). – Ты скучаешь по папе?