Мэтт направляется прямо к нам. Тот самый Мэтт-с-плаката. И он идет прямо к нам; я вижу огонек в его голубых глазах, когда он переводит взгляд с Энди на меня. Боже правый. Нашу жажду не утолить. Она неутолима. Неутолима. – Привет. Ох, этот легкий южный акцент. – А ты… – Я теряю мысль. – Я только что переехал. – Мэтт проводит рукой по волосам. – Ты… – Я моргаю. – Ты здесь учишься? – В двенадцатом классе. – Посмотри на них и на их лица, – шепчет Рейна Брэнди. – Любовь с первого взгляда, – шепчет та в ответ. – Или скорее опять совместный краш с первого взгляда. Однако, девочки. Как изящно. И без осуждения. Рейна пока не поняла. Они обе не поняли и вряд ли поймут. Но вам я скажу: влюбляться в кого-то без Энди бессмысленно. Более того, еще и больно. Это все равно что пытаться пройти сцену без партнера. Некому подхватить брошенную тобой реплику, а слова звучат слишком искусственно и громко. Сейчас, впрочем, у меня ни мозг, ни связки не функционируют в принципе. Я едва понимаю, о чем речь. Все внимание направлено на то, как Мэтт только что пожал Брэнди руку и представился полным именем. Как будто ему уже сто лет. Это так мило. Мэтт Олсон. Поверить не могу, что он здесь. У меня сердце разрывалось на части, когда мы уезжали. Ерунда, конечно, мы ведь и не дружили даже. Не засиживались допоздна, не делились секретами, лежа в кровати. Я и фамилию-то его только что услышала впервые. Но в лагере казалось, будто мы хорошо его знаем. И дело не в том, что он может с первого раза правильно произнести имя Эсхила, хотя Энди это и потрясло. Мне вообще плевать на Эсхила. Я просто чувствую себя… Не знаю, как описать. Ошарашенной. Да, ошарашенной. Потому что вот он перед нами: Мэтт Олсон. Хорош, как герой комиксов об Арчи Эндрюсе. Рыжеволосый и откровенно очаровательный. Старшеклассник. Старшеклассник в моей школе! В Розуэлле. Который в Джорджии, в тридцати двух километрах от Атланты, и где только и есть, что «Супер Таргет» с впечатляющим ассортиментом, миллион кафешек «Ваффл Хаус» и непомерное количество пижонов. Мэтт ловит мой взгляд: – У тебя волосы как-то иначе уложены. – Все это очень странно, – едва слышно бормочу я. Он смеется. – Для меня тоже. Я спустился сюда на первый урок. – Мэтт жестом указывает на зал. – И не думал… – У тебя первый урок с мисс Джао? – Андерсон широко распахивает глаза. – Театральное искусство? Продвинутый курс? Продвинутый курс по театральному искусству, более известный как Старшее Т. Понятия не имею, почему так. Может, дело в том, что этот предмет есть только у старших классов – и что всем нравится говорить: «Видел тебя на Т». О тех, кто окончил этот курс, ходят легенды. Джао, говорят, даже не рассматривает претендентов, которые не могут доказать серьезность своего увлечения театром. А еще говорят, первые пару месяцев занятий направлены на выстраивание доверия, потому что потом начинается жесть, и результат будет, только если ты готов стать уязвимым. Если верить слухам, с курса Старшего Т выходишь сразу с магистерской степенью по актерскому мастерству. Не могу сказать, будто в это верю, но факт остается фактом: занятия театральным искусством навсегда сближают людей. Мы с Энди с девятого класса мечтаем подать на этот курс заявки. – Ну ладно, – говорит Мэтт, – мне нужно занести бумаги в кабинет мистера Мерседа. – Сейчас? – удивляется Брэнди. Кивнув на дверь, она добавляет: – Мисс Джао вот-вот объявит название осеннего мюзикла. Буквально. Вот-вот. – А вы его не знаете? Рейна оборачивается к нему, сощурив глаза: – Она тебе сказала, да? На губах Мэтта появляется едва заметная виноватая улыбка – самая милая, что я видела в своей жизни. – Скажи нам, – хлопает в ладоши Андерсон. – Пожалуйста, скажи. – Но стоит ли? – спрашивает Мэтт, склонив голову набок. Погодите-ка, он уже нас подначивает? Вот это круто! Я все еще пытаюсь остановить круговорот мыслей в голове, а Мэтт уже подначивает всю банду, как будто мы с ним сто лет знакомы. – То есть тебе хотелось бы знать, не окажется ли вашей следующей постановкой мюзикл «Однажды на матрасе»? – Проклятие! – Теперь Рейна тоже сбита с толку. Джао сказала Мэтту, что́ собирается ставить. Ого. А как же наш ежегодный ритуал. Как же напыщенность, нужная атмосфера и тайна. Она просто… сказала ему. Сказала Мэтту. Мэтту-с-плаката. Который теперь учится с нами. Дыхательные практики с утренней йоги, спасите меня. Незаметный вдох. Задержать дыхание на десять счетов. Незаметный выдох. Кейт Гарфилд, ты спокойна и сосредоточенна. Никакой растерянности. Нет-нет. Все это идеально укладывается в твоей голове. Мэтт глядит на меня и улыбается. Посмотрим в глаза правде: я не могу нормально думать, не могу нормально дышать, не могу смотреть прямо, не могу… – Мне нужно пописать, – шепчет Энди. Я медленно киваю и начинаю наконец дышать ровнее. Нужно пописать. Это наше волшебное слово, знак к бегству. Сцена третья Так себе, конечно, волшебное слово. Эта фраза буквально означает предложение встретиться в туалете. В одном конкретном мужском туалете в конце коридора, ведущего к актовому залу. Мы зовем его «Богом забытым туалетом», БЗТ. Просто потому, что больше им никто не пользуется. Хотя, если так посмотреть, туалет как туалет. Там даже рисунков на стенах почти нет, а те редкие, что все-таки появились, выглядят довольно старыми: просто нацарапанные синей ручкой пенисы да угловатые буквы S. Мы с Энди идем сразу к тем кабинкам, которые всегда занимаем: они расположены рядом, а унитазы можно использовать как стулья. Не помню даже, как мы пришли к такому месту для встреч. Но когда мы сидим вот так – бок о бок, разделенные только стенкой кабинки, не доходящей даже до пола, – и беседуем о чем-то, мне удивительно комфортно. Я еврейка и никогда не была на исповеди, но, по-моему, ощущение должно быть похожим. Именно здесь я всегда открываюсь чуть больше, чем планирую. – Какого. Черта. Тут. Происходит? – говорит Андерсон. Я его не вижу, но легко могу представить, как он взгромоздился на унитаз, как на ослика. – Уточни, тебя выбор мюзикла так удивил или… – Мэтт-с-плаката. Он же мне не приснился, да? Он и правда здесь? В нашей чертовой школе? – Мэтт-с-плаката правда в нашей чертовой школе, – подтверждаю я. – Но почему? – Потому что переехал? – Но почему он переехал сюда? – Может, решил проследить за нами? – Я слегка выдвигаю вперед ногу. – О боже, а вдруг он влюбился в нас и действительно проследил, где мы живем? – Погоди-ка… – Знаю, он бы тогда знал, да? – Да. Нет. Определенно. Это уже слишком… – Но! – восклицает Энди. – Но-но-но! Он явно удивился, когда нас увидел. – Он мог сыграть удивление. – Он же поступил на продвинутый курс по театральному искусству. – Так странно, – повторяю я раз в тысячный за это утро. – Та-ак странно. – Как мы вообще… Тут я замолкаю, потому что дверь туалета со скрипом отворяется. А потом, спустя пару мгновений, мы слышим, как журчит чья-то струя в писсуаре. Сообщение от Андерсона: «Э-э-э?»