– Я! – кричит мистер Ди из-за своего пианино. И начинает наигрывать гимн футбольной команды, потому что мы же тут все, разумеется, фанаты спорта. Я встречаюсь с Ноем взглядом и тут же, улыбаясь, отвожу глаза. – Костюмы висят в примерочной в алфавитном порядке. На вешалке есть ярлычки с вашими именами. Если вам нужны будут дополнительные костюмные прогоны, просто наденьте их. Но прошу, пожалуйста, верните костюм на вешалку, а вешалку – на то место, где она была. И не ешьте – повторяю: не ешьте – в костюмах. – Мисс Джао выдыхает. – Как настроение? – Отличное! – отвечает Эмма, окидывая всю труппу горящим взглядом. – Тогда подходите поближе, – говорит мисс Джао, и мы стягиваемся в группу. – Раз, два, три… МЫ РОЗУЭЛЛ ХИЛЛ, И МЫ ЕДИНЫ! – Йе-ху! – Линдси Уорд делает чирлидерский прыжок и приземляется, уперев руки в бока. – Вперед, команда! Вперед, мы! Андерсон, к счастью, занят почти во всех сценах, а в редкие моменты за кулисами он все равно вынужден держаться левой части, потому что выходит с той стороны. Поэтому большую часть свободного времени он находится на противоположном от меня краю сцены. Удачное стечение обстоятельств. С Мэттом дела обстоят хуже, конечно. Поверить не могу: это теперь моя жизнь. Мой возлюбленный в мюзикле в реальной жизни не разделяет моих чувств. Да еще и встречается с моим лучшим другом. Хотя сейчас, когда первое потрясение уже прошло, я, кажется, смирилась с тем, что не нравлюсь Мэтту. Он же гей, то есть, буквально, ничего личного. Как у Эпонины. Он никогда не принадлежал мне, значит, я не могу его потерять. Да и к тому, что они с Андерсоном встречаются, я уже отношусь немного спокойнее. Это не распространяется, правда, на другую мысль: Мэтт знает, что нравился мне. И я не могу перестать думать, как вся эта история складывалась в его глазах. Мой неудачный порыв. Ненавижу, когда меня жалеют. Начинаю сразу чувствовать себя проигравшей. Если тебя жалеют, ты становишься жалким, пускай даже и немного. Одного этого достаточно, чтобы запереться в гримерке и никогда из нее не выходить. Справедливости ради, гримерки – это место, где начинается основное веселье. Я все время забываю, насколько мне нравится закулисная жизнь. Давным-давно кто-то снял буквы «М» и «Ж» с дверей, поэтому теперь мы используем обе комнаты по очереди. Для тех, кому нужно переодеться, там есть кабинки, как в туалете, но по большей части актеры просто сидят тут и там на складных стульях, едят крендельки и слушают официальный плейлист мюзикла «Однажды на матрасе», составленный Ланой Беннет. Конечно, он полон цепляющих песен. И стоит отметить, что я сижу в нашем кругу, зажатая между Маргарет Даскин и Эммой Маклеод, которым неожиданно для себя жизнь доверить готова, хотя вне театра мы почти не общаемся. Знаете, бывает такое, что вроде бы и знаешь человека, а вроде нет. Наши отношения нельзя назвать дружбой, ведь дружба – это когда между вами нет секретов. Но вот мы сидим вместе в одной комнате и чувствуем себя как дома – и если это не дружба, то что это тогда? На пороге появляется Девон Блэкуэлл с папкой в руках. – Менестрель начинает пролог. Дальше Аггравейн, Секстимус, Неустрашимый, Волшебник, леди Ларкин, леди Ровена, леди Меррил, леди Люсиль, принцесса номер двенадцать и… – он переворачивает страницу, – все остальные рыцари и дамы, занятые в первой сцене первого акта. Пройдите к боковым декорациям, пожалуйста. – Рейна, Ной и Андерсон уже там, слева на сцене, – говорит Эмма, поворачивая кресло к двери. – А Колин с Пьеррой, они… В будке осветителя. – Ну конечно же. – Девон дважды моргает и медленно качает головой. Сцена шестьдесят восьмая – Джао точно уволится, – шепчу я Рейне и Брэнди спустя два с половиной часа, пока мы рассаживаемся на платформы и части декораций для первого разбора. – Скажет: «Нет, вы все ужасны, я не буду принимать в этом участия». – Ты так каждый раз говоришь, – напоминает Брэнди. – Знаю, но в этот раз точно. Я прямо чувствую. – Я приваливаюсь к стопке матрасов, поджимая ноги. – Это все потому, что в субботу репетиции не было из-за Рош А-Шана[23]. И теперь, если все не так, виноваты будут евреи. – Никто не будет виноват, – говорит Брэнди, усаживаясь рядом, а потом неожиданно принюхивается. – О, пиццу привезли. – Значит, Джао лучше поторопиться с замечаниями. Я есть хочу, – говорит Рейна. – Кейт, слушай, все будет отлично, – продолжает Брэнди. – Так ведь каждый год получается. Мы проходим весь мюзикл целиком в первый раз, он выглядит ужасно, мы продолжаем, он становится лучше, а к дате премьеры все уже великолепно. Каждый год, Кейт. – А можно мне сразу перемотать к моменту, когда уже все великолепно? – Она просто есть хочет, – говорит Брэнди Рейна. – Вот увидишь. Съест один кусочек пиццы и будет как новенькая. – Да ну тебя. – Я толкаю руку Рейны. – Думаешь, я не права? – Ты права, – вздыхаю я. Возле декораций нам есть нельзя, поэтому вся труппа перебирается на места в зале и в лобби. Андерсон и Мэтт почти сразу исчезают куда-то, но это не задевает меня настолько, насколько я думала. Разве что небольшой укол и дискомфорт, а потом облегчение: я могу просто сидеть здесь с Брэнди, Рейной, Колином и Пьеррой – и остальными – и даже не волноваться о том, что мне нужно кого-то избегать. Но едва я успеваю вытащить бутылку воды и кусок пиццы из коробки, как рядом возникает Ной. – Хочешь пообедать на улице? Я киваю. – Позвать с нами Рейну и Брэнди? – Ну… – Он сжимает губы. – Я думал, мы вдвоем поедим. – А… – Если ты… – Хорошо. – Где-то в нижней части моей груди рождается чувство досады. – Да, давай. – Здорово, – улыбается он, а в следующую минуту я уже пробираюсь следом за ним через ряды сидений к боковой двери зала и чувствую себя немного бунтаркой – вот так вот взяла да и ушла посреди репетиции. Хотя перерыв все равно до 14:30. Ной находит место у задней стены, и мы устраиваем пикник на обочине. Поставив тарелку с пиццей на землю перед собой, он садится и приваливается спиной к кирпичной стене школы. – Идеально. – Лучше, чем в лобби, – соглашаюсь я. – Кстати, ты сегодня утром был очень хорош. Он выглядит польщенным и удивленным одновременно. – Я? – Я вроде не видела ваше исполнение Man to Man Talk с самой первой читки. Вы были уморительны. – Ты тоже. Я смеюсь: – Не думаю, что это необходимо для моего персонажа. – Что делает исполнение еще более впечатляющим. – Не думаю, что это так работает. – Я с улыбкой качаю головой. – В любом случае, ты здорово играла. И Мэтт тоже. Вы точно не встречаетесь? – Ха-ха. – Не мутите? – Ной бросает на меня косой взгляд, и на секунду я верю: он знает всю историю. Может, Энди и Мэтт и правда рассказали всем на курсе Старшего Т. Но при этом по его взгляду я понимаю: ему действительно интересно. Как будто он пытается разгадать мое выражение лица. – Мы не мутим. И я тебе это уже говорила. – Когда мы шли с вечеринки, – кивает он. – Кстати… Я поворачиваюсь к нему лицом, но Ной не продолжает. – Что «кстати»? – спрашиваю я. Он кивает, открывает рот, закрывает его, нервно улыбается, потом снова становится серьезным, и меня начинает разбирать смех: это очень на него похоже. Но что-то останавливает меня. Возможно, странный проблеск неуверенности в его глазах. Или то, как бешено бьется мое собственное сердце. – Ладно, – говорит он наконец. – Я должен извиниться. Несколько раз. – За что? Ной смотрит на меня так, будто пытается понять, не шутка ли это. – За вчерашний вечер. За то, что привел тебя в дом Миры. За то, что выпил и странно себя вел. – Ной, ты уже извинился за все это раз двадцать. И все уже в порядке! Я не… – Знаю-знаю. Ты не сердишься. Но я все равно чувствую себя ужасно. Кажется, я создаю о себе неправильное впечатление… – Я тебя знаю с одиннадцати лет. – Да, но ты все равно думала, что я пижон. Я с трудом прячу усмешку. – Предположим. И что…