Возможно даже, это я сама не могла подарить себе ничего, подобного прошлому вечеру, пока не смогла разделить этот момент с Энди. Я так и не написала ему. Поняла, что хочу рассказать лично. Хочу визжать, обниматься, обсуждать детали и отбиваться от навязчивых вопросов. И тут я понимаю: еще я хочу увидеть таким Энди. Пусть расскажет мне о Мэтте. Сцена семьдесят пятая Весь день кажется мне сном. Утром Ной быстро и нежно целует меня дважды: когда я сажусь в машину и на парковке, перед тем как выйти. Сразу после этого я бросаюсь на поиски Андерсона и утаскиваю его в Богом забытый туалет еще до первого звонка. Рассказываю ему все, и он тут же начинает верещать. – Что вы сделали? – Он выскакивает из кабинки, и в следующую секунду мы уже прыгаем вокруг унитаза. Энди обнимает меня и несколько раз целует в щеку. – О боже, да! – Он прижимается лбом к моему лбу. – То есть все серьезно? Ты расскажешь нашим? А Рейне и Брэнди? Можно мне рассказать Рейне и Брэнди? – Конечно, – сияю я. Но рассказывать им ему не приходится. – Итак, Кейт, – говорит Рейна, – что там было между вами с Ноем на уроке истории? – А что? – Вы не просто взглядом друг друга раздевали, у тебя даже на губах появилась эта улыбочка… – Да! Улыбка! – вмешивается с видом триумфатора Энди. – Рейна, ты права! Я ей годами об этом говорю. – А лицо Ноя. Когда ты наклонилась вперед и у тебя волосы вот так упали… Ему нехорошо стало. – Пускай обедает с нами, – предлагает Брэнди. Но на пороге столовой к нам подбегает запыхавшийся Девон Блэкуэлл. – Привет, – говорит он и моргает два раза подряд. – Джао только что потребовала собрать дополнительную костюмированную репетицию, поэтому идите в зал. – Прямо сейчас? – переспрашивает Рейна. – Прямо сейчас. Можете принести обед с собой, она все расскажет, а вы поедите. – Девон умолкает, пытаясь отдышаться. – Простите, мне сейчас пришлось обойти всех ваших учителей. Всех. Для каждого из труппы. И каждого из техников. И остальной команды. – Он на секунду зажмуривается. – У нас театральное ЧП. Сцена семьдесят шестая Как выясняется позже, душевное спокойствие мисс Джао нарушили шляпы. У многих персонажей они объемные, высокие или конической формы. – Моя ошибка, – говорит она, потирая лоб. – Нужно убедиться, что они не будут мешать во время танцев. Мистер Ди тут же исполняет песню You Can Leave Your Hat On, а мы быстро закидываем в себя обед, устроив некое подобие пикника на авансцене. Потом начинаются двадцать минут хаоса, сконцентрированного в гримерках: кругом летают вешалки и хлопают полотнища ткани. До сегодняшнего дня в костюмах репетировали только самые преданные делу артисты – Лана Беннет, например, – поэтому многие впервые соревнуются друг с другом за возможность спокойно переодеться. И это выглядит как стихийное бедствие. В итоге мы с Рейной забиваемся в маленькую кабинку и спина к спине пытаемся натянуть платья. – Звуки снаружи напоминают мне «Геошторм». Потому что там за дверью явно не одна катастрофа, а все, которые только можно вообразить. – Кто бы мог подумать, что переодеваться можно с особой жестокостью, – соглашаюсь я, и тут, как по сценарию, снаружи что-то падает под общий протяжный стон. – Все в порядке, – доносится следом голос Колина. Я улыбаюсь, глядя в пол. Кто-то барабанит в дверь. – Поторопитесь там! – Не смей торопить королеву! – кричит в ответ Рейна. В любой другой день я почувствовала бы этот легкий укол страха опоздать. Но не сегодня. Сегодня мне не кажется, что я спешу. Выходя из кабинки, я смотрю на другой конец этого филиала ада и вижу замершего в дверях Ноя. Секунду мы просто стоим напротив друг друга и улыбаемся. Он одет в костюм короля: те же золотистая туника и корона, которые были на Колине два года назад, когда мы ставили «Чем дальше в лес» и он играл Принца. – Ого, – одними губами произносит Ной и прикладывает руку ко лбу. Я опускаю взгляд на свое платье и пожимаю плечами. Если честно, сама не знаю, как вышло, что мне достался один из немногих взятых в этом году в аренду костюмов. Но мне повезло, и я его обожаю. Мое платье сшито из очень светлого розового шелка, который укладывается красивыми складками и выглядит дорого. Талия высокая и отделана золотистыми лентами. Шляпы у меня нет, только тонкая тиара. Не то чтобы я была одета в точности как Рапунцель из мультика, но очень похоже. Очень. Похоже. И пусть сегодня у нас костюмированная репетиция костюмированной репетиции, у меня появляется ощущение, обычно возникающее только перед премьерой, когда выходишь на середину сцены. Никак не могу совладать со своим сердцем. Следующие несколько часов мы с Ноем почти не видимся: даже когда оказываемся за кулисами, кто-то непременно отводит одного из нас в сторону – поправить костюм или прическу. Поэтому я провожу это время в обществе Мэтта, с которым у нас почти все сцены общие. Мы устраиваемся за стопкой легендарных матрасов; в нашем случае их штук двадцать, они сложены друг на друга, а передвигать их можно благодаря крошечным колесикам внизу. С одной стороны стопки сейчас стоит лестница, и мне кажется, половина труппы уже забралась наверх и попробовала на них поваляться. Там очень удобно, но Бесс и Суман нам головы оторвут, если залезть на матрасы во время прогона. Зато опираться на них спиной весьма приятно. В костюмах мы, похоже, выглядим ужасно мило, потому что проходящие мимо люди то и дело нас фотографируют. В какой-то момент в их числе оказывается Девон Блэкуэлл, который кладет рядом степлер и пачку программок. – Мы ими займемся, – обещает Мэтт, аккуратно складывая программки в буклет и передавая их мне. Я вооружаюсь степлером. – Что делаем в субботу? Прежде чем ответить, я оглядываюсь по сторонам. Андерсон, естественно, где-то на сцене, но лучше говорить потише. – Он все еще твердит, что не хочет праздновать, но мы, конечно, без праздника его оставить не можем. – Конечно. – Поэтому, думаю, нужно организовать торт и прочее в одной из гримерок в перерыве между дневным и вечерним показом. – Идеально. – А потом – ночевку, но это после общей вечеринки для труппы. Позовем только нашу банду. И Ноя, – добавляю я, краснея. Мэтт открывает рот, чтобы задать вопрос, но я тут же его перебиваю: – Да, и Рейна уже купила огромные шарики с цифрами. Ты знал, что с цифрой 17, оказывается, их не делают? Пришлось брать 1 и 7. – Он их поменяет местами, обещаю тебе. И будет всем говорить, что ему 71. – Будем откровенны: в 71 Энди перейдет на совершенно новый уровень крутизны. Я легко могу себе это представить. У Андерсона будут идеальные зубы, которые он продолжит чистить каждые пять минут. Дни напролет мы будем проводить с мужьями, скидывая мемы и селфи внукам. Они, конечно же, окажутся бунтарями и все станут пижонами. Но нас это не остановит, и мы будем петь Somebody to Love, а потом терроризировать их записью этого исполнения. Подчиним себе волю внуков песнями из «Эллы». Кейт и Андерсон во всей красе. Сегодня и навсегда. Сцена семьдесят седьмая Три часа до спектакля, а мы с Ноем прячемся в будке осветителей. На самом деле, «прячемся» – это не слишком верное слово. Одри, режиссер по свету, может в любой момент вернуться, и это я еще не говорю про Колина и Пьерру. Но будка такая маленькая и уютная, и мы оказываемся в нескольких шагах от вечного хаоса, сопровождающего премьеру. Конечно, ни компьютер, ни пульт мы не трогаем. Приятно просто сидеть бок о бок так, чтобы нас не было видно из окна, когда Ной обнимает меня за плечи. И еще приятнее легкое головокружение, которое я испытываю каждый раз, когда его пальцы тихонько касаются кончиков моих волос. – Нервничаешь? – спрашиваю я. – Перед первым своим спектаклем я так волновалась, что меня чуть не стошнило. – Но ты же играла кого-то из массовки? – Да. – Я усмехаюсь. – Но даже в массовке можно все испортить. Реплик не было, но я могла пукнуть в микрофон, например. Ной смеется так искренне, что я невольно присоединяюсь к нему. – Должна ли твоя история меня успокоить? – спрашивает он. – Ну, в микрофон я не пукнула. И не только в микрофон, – быстро добавляю я. Он прижимает меня к себе. – Нервничаешь? – Немного. Но мне трудно понять, это из-за премьеры или… из-за всего прочего.