— Совсем забыла. Наталья ведь и впрямь заходила ко мне накануне. Просила при случае передать тебе привет. Девочка искренне не понимает, почему ты оторвался от семьи и никак не желаешь посещать родной дом. — Но можешь передать Наталье Анатольевне, что на выходных я обязательно навещу тебя, Софья Яковлевна. Бабушка довольно улыбнулась: — Это прекрасно, мой хороший. Я же могу пригласить ее в гости, ты не против? — Как я смею возражать? Разговор прервал «Империал», который подъехал к сходу из кафе. Из машины с серьезным видом вышел Фома, обошел авто, открыл пассажирскую дверь, приглашая меня сесть. — Ты не еще решил отдать его в школу слуг? — уточнила княгиня. — Пока нет, — ответил я. — Да и набор откроется только в начале июля. К нам подъехала вторая машина с номерами семьи Чеховых. — Тебе пора, — произнес я, когда водитель Софьи Яковлевны вышел из авто и открыл дверь. — Я очень надеюсь, что твои слова про приезд в гости на выходных не просто пустые обещания, — строго ответила бабушка и обняла меня. — Приеду, — сказал я и поцеловал Софью Яковлевну в щеку. — Я тоже тебя люблю, — шепнула она мне и улыбнулась. Женщина прошла к машине и села на задний диванчик. Я же направился к «Империалу». — Домой, вашество? — уточнил слуга, как только мы сели в авто. — Да, — ответил я, и помощник завел двигатель. Я же откинулся на спинку сиденья и вздохнул. В голове мелькнула мысль о деле Регины. Пора заняться им. Вот только доеду до дома… — Ты обедал? — поинтересовался я у помощника. — Нашел хорошую едальню неподалеку. Там и денег берут немного и кормят отменно. И знаете, вашество, — парень замялся и пояснил, — я хоть и економный, но все ж понимаю, что за хорошее стоит и платить с душой. — Ты теперь не деревенский парень, а слуга адвоката Чехова. — Но за парковку все равно платить не хочу, — проворчал Фома, останавливаясь на светофоре. Чуть погодя мы уже были у дома и машина въехала в арку. Помощник выбрался наружу, но я не стал дожидаться, когда он распахнет дверь, и вышел из салона сам. — Я хотел еще раз тебя поблагодарить. Ты мне наверно сегодня жизнь спас. — Скажете тоже, — смутился помощник. — Так-то просто стол перевернул. В этот момент он как-то неловко поправил полу пиджака, и я увидел прореху в ткани. — У тебя одежда порвалась, — нахмурился я. — Мелочи. Я заштопаю. Или попрошу Любовь Федоровну помочь. — Уверен? — засомневался я. — Она ж женщина и наверняка поможет или покажет… Я нахмурился и ухватил парня за плечо. И все потому, что заметил темно-красный потек на ремне. — Тебя зацепило? — Скажете, вашество. Так царапнуло чуток… — Не ври мне, — строго оборвал я оправдания слуги, а тот вздохнул и уронил голову. — Я все починю и постираю, вашество. Я ж не девка красная, чтобы жаловаться и ныть. Не слушая оправданий, я распахнул его пиджак и глухо выругался. Поперек груди на рубашке тянулась длинная рваная дыра, густо заляпанная кровью. — Ты с ума сошел? — возмутился я. — Надо лекаря срочно вызвать! Идем в дом. Ты идти можешь? — Павел Филиппович, я в порядке. Все хорошо. Чего вы со мной как с маленьким? Я крепко держал его за локоть и тащил за собой. Фома нехотя ступал к порогу, но при этом не выглядел бледным или умирающим. — Ты должен был сразу сказать, что ранен. На площади были лекари. И ты столько времени провел с порезом на груди. — Да нет там раны, вашество. Царапинка токма. Да и та уже не кровит. Бросив на парня суровый взгляд, я втолкнул его в дом и громко выкрикнул: — Любовь Федоровна! У нас раненый! — Кто? — тотчас появилась призрачная дама. Ее лицо мало походило на человеческое, видимо, из-за того, что она испугалась моего заявления. — Фому ранили. — Как же так? Да что ж такое? И как его угораздило? Небось дорогу не уступил каким-нибудь бандитам! — Мы были на площади. Там взорвали… — Я слышала уже, — перебила меня Виноградова и замерцала, почти исчезая и вновь проявляясь. — Призраки гудят по всему городу. — Ох уж это ваше духорадио, — отмахнулся я. — У нас есть аптечка? Хоть какие-нибудь лекарства? Бинты? — Бин… что? — растерялась женщина и странно покосилась на Фому. — Не надо бинтов, — пробасил он и прижался спиной к стене. — Нет у меня раны. Она уже стянулась. — Глупости! — возмутился я. — Ты решил в героя играть? — Да что с ним будет, Павел Филиппович? — внезапно спокойно уточнила Любовь Федоровна. — Только бинты переводить. На нем же все, как на собаке заживет. — Да как вы можете? — не унимался я. — На какой собаке? — Она меня собакой назвала? — насупился парень. — И что он мне на это ответит? — фыркнула женщина и бесцеремонно растянула в стороны полы рубашки на груди Фомы, отрывая уцелевшие пуговицы. Я собрался накричать на нее, но замер и не нашел слов, чтобы выразить эмоции. Раны на Фоме и впрямь не было. Вся его кожа была покрыта множеством рубцов, словно его часто резали, рвали, царапали. И делали это в разное время, судя по цвету и форме шрамов. На коже буквально места живого не было. — Что… как? — я вдруг осознал, что подобные травмы не пережил бы ни один человек. Даже сегодняшняя рана, которая повторяла разрез на ткани рубахи, еще алела и была ужасающей. Вот только она и впрямь не была открытой. На месте раны был кривоватый рубец, который выглядел так, словно заживал неделю. — Как это? — Говорю ж, как на собаке, — проворчала Виноградова. — И незачем на лекаря тратиться. — Как? — повторил я, не решаясь сдвинуться с места. — Вот так, — вздохнул Фома и стыдливо запахнул пиджак. Слуга явно не хотел продолжать разговор на эту тему. Я склонил голову и с интересом посмотрел на него, ожидая ответа: — Мне нужно знать, что это за сверхспособности. С такой раной любой другой человек, и простолюдин, и аристократ долго бы не прожил. Фома вздохнул и замялся, словно подбирая слова: — В общем, тут такое дело, вашество, — начал он после недолгой паузы. — Из родной деревни я не просто так уехал. — И в чем же причина? — уточнил я. Слуга вздохнул и опустил голову. Ссутулился, словно старался стать меньше. Незаметнее: — Выгнали меня, — ответил он наконец. — Из-за непутевости.